Юродивый Эрос

Здешнее интернет-кафе – цель нашего недолгого променада. Интернет-кафе прозвали Склепом, потому что оно находилось в подвале жилого дома. Но, по мне, назови его хоть бункером – главное, нам нравилось в нем тусоваться. Частенько мы убивали в нем время и друг друга: рубились в "контра страйк" или "квейк", лазали по всемирной паутине – по атману, как говорит Кондрат – как одержимые, ища подтверждений его теории. Но настал день, когда все наскучило: достали онлайновые мочиловки, неопровержимых доказательств не было и в помине, вместо них все больше попадались новые порносайты и дебильные авторские странички. Нам резко все набрыдло. Мы продолжали ходить сюда по привычке, из уважения к Склепу и детям подземелья – ведь все они классные пацаны. Как и раньше, мы пили здесь пиво и лонгер, не таясь, пускали по кругу косячок. Как и раньше, на глазах у всех Ален демонстрировала любовь ко мне. Она такая, и я не могу по-другому. Ведь я Эрос.

Когда однажды… Да что там – это случилось два дня тому назад. У Палермо болел зуб, Ален ездила с отцом на дачу, а я просто хандрил, запершись в своей комнате. Поэтому Кондрат вынужден был ходить в Склеп один. Вот тогда-то он и отыскал в сети "Сайт мертвых". Говорит, совершенно случайно наткнулся на него. Но я ему не верю. Наверняка это как-то связано с его долбаным веб-буддизмом.

– Ну, давай показывай, – голос Палермо заметно дрожал, гладко выбритый череп покрылся каплями пота. Неясно только, что его так возбудило – ожидание сногсшибательного открытия или натянувшаяся на груди Ален футболка. Боже, ну трахни ее в конце концов!

Я отвернулся, больше не в силах выносить дурацкое зрелище, но увидел картину не лучше. Передо мной, за столами, поставленными в два ряда, сидело человек двадцать геймеров. Их лица, обращенные в мониторы, мягко говоря, не вызывали симпатии. Азарт и, казалось, совершенно необоснованная ненависть на свой лад слепили из них маски. Время от времени, крича страшными голосами, они перебрасывались друг с другом командами-кодами, понятными одним только им… Странно, чему я так удивляюсь? У всякого геймера такое лицо, когда он убивает. В команде или в одиночку – убивает. Бывают рожи и похуже, когда, помимо страсти и ненависти, на них можно распознать знак проклятия – едва уловимый, на миг-другой всплывающий из самых глубин сознания. Отметив собой, как оспинкой, фейс очередного геймера, такой знак вновь растворяется в его зачумленном игрой взгляде. Бр-р!.. Но все-таки странное дело, чему я так удивляюсь? Ведь еще два дня назад я приходил сюда убивать. Как они – убивать.

Когда я снова повернулся к ребятам, Кондрат, как у себя дома, расхаживал по "Сайту мертвых". Я всмотрелся: карта сайта – типичный план кладбища: крестики повсюду, могилки, надгробные камушки… Ну и ну! Мне начинало это нравиться. Хм, даже могилку себе можно забить.

– "Займи местечко", – с невероятно томным придыханием, будто предлагая секс по телефону, прочла Ален и ткнула пальчиком в точку на мониторе. – Хочу здесь!

– Погоди, успеешь еще, – Палермо инстинктивно схватил Ален за руку, словно она могла и вправду броситься занимать местечко на виртуальном кладбище. Боже, вы только гляньте на Палермо! "Погоди, успеешь еще". Щенячья нежность!.. Как же все-таки он любит ее. Я искренне завидовал Палермо, но Ален мне ничуть не было жаль. Ведь она любила меня.

– Да пускай займет, – вдруг поддержал Ален Кондрат. – Классный прикол – выбираешь могилку и… А черт его знает, что будет потом.

– Неужели? – ухмыльнулся я. – Ты же всегда все знаешь.

– А давайте прикольнемся… над кем-нибудь? – Палермо загорелся, вдохновленный, видимо, только-только пришедшей в его бритую макушку идеей.

– Например, над Андрюхой, – подсказал я. И чего это я вдруг вспомнил Андрюшку Карпова? А фиг его знает.

– Ну хоть бы над Андрюхой, – с явной поспешностью согласился Палермо. Что, дружок, кишка тонка самому выбор сделать? – Андрюха мне вчера о своих жизненных планах рассказывал. Так их за сто лет не осилишь.

– Вот мы ему и поможем, – Кондрат гадко осклабился. – Ну, какой срок назначим ему?

Я с нарочитой серьезностью наморщил лоб:

– Предлагаю пару дней на раскачку.

– Принято. Ален, вбивай, – приказал Кондрат. Я заглянул из-за его плеча: в окошке кладбищенского меню Ален набрала: "13 августа".

Нам сразу же стало скучно.

– Ну, чего здесь еще клевого? – не стесняясь зевка, спросил-пропел Кондрат. Перебивая друг друга, стали читать меню:

– "Начальник кладбища", "Похоронная процессия", "Церковь", "Покойницкая", "Некрологи", "Привидения", "Вурдовампы", "Трактир "Черепок", "Переписка с духами"…

– Давайте вурдовампом покликаем.

– Постой, это, кажись, грызуны из семейства вампиров?

– Банально.

– Да, согласен, надоело.

– Тогда сходим в церковь. Эрос, ты давно был в церкви? – не моргая, Кондрат смотрел на меня. Ну, чего ты уставился?

– Не помню. Вроде бы на Пасху.

– Надо же. А ты, Палермо?

– Чего я в ней забыл? – Палермо невольно попятился. – Ты ж сам говорил: "Святость связывает".

А я ни с того ни с сего разозлился: – Ладно, хватит трепаться. Зайдем…

– Так я о том же: зайдем, помолимся, – резво подхватил Кондрат. Скосив взгляд на Ален, усмехнулся. – Расскажешь потом папику, чтобы в следующий раз не упрекал нас в безбожии.

– Не в безбожии, а в отсутствии святого у нас, – со знакомым придыханием поправила Ален.

– А, один черт! – Кондрат от души клацнул по мышке – и мы вошли в церковь.

– Ну и церковь! – присвистнул от неожиданности Палермо и немедленно провел рукой по голой макушке, словно проверял, все ли у него цело или, наоборот – не выросло ли чего лишнего.

– Да-а, если это церковь, то я Николай Угодник, – скорчил гримасу Кондрат.

– Гляньте, стены пулями изрешечены, – сложив руки лодочкой, в безотчетном порыве Ален поднесла их к губам. Казалось, еще миг и она зашепчет… Неужели Ален знает молитвы?

– Ох, ни хрена себе! Да здесь настоящее побоище было! Кровищи-то сколько! – Палермо нервно тер лоб.

– Тьфу, какой ты впечатлительный, – я поморщился. Что-то Палермо сегодня на редкость эмоциональный. Достал уже. – Обычная игрушка.

– Как сказать. Разгромленный храм впервые вижу. Тем более виртуальный. А там что? Кондрат, добавь четкости.

Кондрат навел курсор на точку в верхней части экрана.

– Судя по всему, здесь алтарь. А вот… Похоже на икону. Поглядим.

– Нда-а, точно: богохульник здешний модератор, – Палермо с многозначительным видом покачал головой. Бритый череп его снова вспотел. Волнуешься, дружище? А мне так по барабану: мало, что ли, грязных картинок видел на своем веку?.. Краем глаза поймал Кондрата – тот с напускным безразличием закуривал. А ведь курить в Склепе строго запрещено!.. Ален как бы невзначай полезла в сумочку – не знала куда спрятать глаза. Да что это с ними?

– С чего ты взял, что эта мазня – икона? – выпустив струйку дыма, наконец спросил Кондрат.

– Так ведь распятие! Вон гвозди из рук торчат.

– Ага, на голове Иисуса рожки, а между ног член стоит. Короче, как и должно быть на иконе. Так что ли, Палермо?

– Ну-у…

– Ладно, побачимо, що цэ за искусство такэ. Та-ак, – Кондрат водил мышкой, Палермо боялся отстать взглядом, мы с Ален переглянулись – впервые за вечер мне захотелось трахнуть ее. Возможно, лишь затем, чтобы как-то выйти из этой дурацкой игры.

– Белые облака – это просто белые облака, мудаки – это просто мудаки, – вспомнил свое любимое Кондрат и… замер. Видимо, наткнулся на новое религиозное чудо. Так и есть. – А это кто рядом, а, Палермо?

– Черт, откуда мне знать, что там за придурки?!

– Темнота, – Кондрат презрительно поморщился. – Это ж апостолы.

– Апостолы?!

Даже у меня брови взлетели вверх.

– А чего ж у них над головой свастика изображена?

Ну ты и тормоз, Палермо! Неужели не ясно…

– Вот это да! Кто-то прикололся по-черному, – наконец до него дошло. – Не иначе сатанисты какие-нибудь.

– Да ладно, брось строить из себя исусика, – Кондрат скривился. Затем вновь с интересом впился в экран. – Смело, а главное, оригинально. В такого бы бога я верил. Ведь бог – это просто бог, а не кукла, набитая молитвами и соплями. И рожки его не портят. Ну, так я говорю, пацаны? Свой бог – с рогами и х…

– Перестань, Кондрат, противно слушать! – не выдержала Ален. Губы ее нервно дрожали. Я отвернулся. Вдруг почувствовал, как мурашками покрываются руки и кожа на спине. Бр-р!

– Эрос, а ты чего молчишь? – Кондрат не иначе как решил взять меня в союзники. Как же, губу раскатал! – Блин, он уже кому-то глазки строит! Во народ! Ладно, сворачиваем… Постой, сначала прочтем, чья эта фишка. Та-ак…

"Новая икона, – я медленно разбирал мелкий шрифт. – Школа современного искусства Авдея Тер-Оганяна". Еще и армянское имя. Нет, мне оно ни о чем не говорило, никого не напоминало. Зато икона и вправду била не в бровь, а в пах.

Обескураженный, я задумался, оступившись в колдобину, вымытую беспокойными моими мыслями… К действительности, душной и злой, меня вернул голос Кондрата. Распаляясь все сильней, буквально смакуя каждое слово, он читал, точно проповедовал:

– "…Хочешь вернуть бога в свою душу? Признай его равным. Будь храбрым! Не бойся сделать ему больно. Сократи дистанцию. Представь его без святых атрибутов. Надели его земным и грешным. Не бойся осмеять его. Земное делает его смешным. Бог, над которым ты способен смеяться, – твой бог. Аминь!"

Кондрат затих на минуту-другую, словно сам переваривал сказанное. Или, может, ждал и боялся божьей кары… Но нет – страха ни в одном глазу! Вскинул на нас черные очи, по очереди осмолил горящим взором.

– Ну, кто готов сейчас же стать членом Церкви смешного Христа?

– Сразу скажу, Кондрат, мне это не близко, – как мне ни было трудно, я не отвел взгляда от его дьявольских глазенок. А он убрал, не выдержал. Зато попался Палермо.

– Я вообще атеист, – ни с того ни с сего брякнул он. – Кондрат, нам что, больше заняться нечем? Надоела бредятина эта! Выходи отсюда, ты прямо смакуешь ее… эту…

– Заткнись! Достали твои слюни! И твои тоже… Эрос. Среди вас лишь один нормальный пацан… Ален. Что, Ален, рискнем?

– Что, Кондрат? – она как будто не поняла, к чему он ее подталкивает. Чувствуя, как холодный озноб охватывает мое тело, я машинально потянулся к пачке сигарет, спрятанной в кармане джинсов. Но Кондрат расценил мой жест, как попытку поддержать Ален, – не глядя, он ловко перехватил мою руку. Я так и застыл, словно пойманный на горячем.

– Хочешь, членом… стать? – не отпуская моей руки, Кондрат вновь начал подкрадываться к Ален, как хищник, во что бы то ни стало решивший свалить свою жертву. – Вернем бога в наши души?

– Ну, – она опустила глаза. Казалось, они намертво прилипли к компьютерному столу.

– Так что, Ален?

– Давай!

Она вскинула свою чудесную головку… Я во все глаза уставился на нее. Боже, я совсем не знаю ее. Ален – смеялась! Беззвучно, зато попадая точно в цель. Ален – мое роковое проклятье!

Палермо предпринял отчаянную попытку спасти ситуацию. И спастись самому. Как в эту минуту он был смешон.

– Да вы что?! Перестаньте, ребята! Давайте-ка на посошок бахнемся в "контра страйк"?

– Слушай, Палермо, вали отсюда! – Кондрат в ярости отбросил прочь мою руку. – Никто тебя насильно не тащит. Атеист хренов.

– Ну и черт с тобой! – Палермо с облегчением вздохнул. Потом на меня посмотрел. С надеждой посмотрел и прямо с собачьей тоской. – Пошли, Эрос.

На секунду закрыв глаза, я отрицательно покрутил головой.

– А ну вас!

Палермо ушел. По-моему, даже хлюпнул носом.

– А ты чего остался? – криво усмехнувшись, Кондрат вдруг обнял Ален за плечи – та даже не шелохнулась.

– Я отвечаю за Ален.

– С чего это?

– Потому что… люблю ее.

– Спасибо, Эрос, – одним движением, не злясь и не кокетничая, Ален скинула руку Кондрата. – Я обожаю тебя.

Глаза Кондрата на миг затуманились, складки губ стали жесткими, как у мертвого Ленина… Потом очи его вновь вспыхнули, загорелись знакомым волчьим огнем – меня он одновременно пугал и манил. Сколько же все-таки в Кондрате драйва! Мне, Эросу, так недостает его – природного, волчьего драйва.

– Ладно, начали, – сам себе скомандовал Кондрат и кликнул по ссылке "Новые прихожане". Ссылка имела вид небрежно свернутого свитка. Хм, будто контракт с дьяволом собираемся подписать, – тотчас родилось сравнение – я невольно поежился.

– "Распишитесь кровью или поставьте свастику на свободной иконе", – Кондрат прочел короткую инструкцию. С полминуты возил мышкой по Церкви смешного Христа. Нашел три чистых, не испачканных богохульниками иконы. Богохульники тут же нашлись – мы.

– Ну что, теперь мы одной ниточкой повязаны, – Кондрат потер руки, переживая прямо-таки черное удовольствие от сделки с неизвестным сатаной. На нас с Ален лучше было не смотреть – так мне казалось в ту минуту.

Кондрат не видел или не хотел видеть нашей иудовой слабости, яблоками позора проступившей на лицах. Нет, я ни в чем не раскаивался – поздно было. Зато Кондрат разошелся не на шутку. Таким его я давно не видел: глаза выпучил, изо рта жидкая ярость брызжет… Он заводил себя, подобно монаху, что хлещет себя кнутом по спине за свои же грехи.

– Мы сделали одолжение богу – признали его! Мы сократили дистанцию! Теперь он такой, как мы!..

– …А мы – такие, как Он, – неразборчиво выговаривая слова, добавила Ален. Взгляд ее, до этого момента потухший, вдруг засветился, как глаза у ожившего Терминатора.

– А как же! Круто! Поправка! – Кондрат хлопнул меня по плечу, заглянул в глаза – и презрительно сомкнул губы. – А ты чего скис, Эрос?

– Голова чего-то разболелась, – я внутренне усмехнулся собственной лжи – жалкой и глупой.

– Слабак ты, Эрос, – Кондрат снова улыбался – безжалостно, как мог улыбаться, наверное, он один. – И за что только любит тебя Ален?