Муха в паутине

 

 

 

– Я нашёл тебя, Муха… – он почесал обрастающий затылок, – Прости. Я… я больше не мог так… Я живой, реальный… видишь. Я обыкновений… И я тебе не врал, – Ваня зачем-то посмотрел в заварник, потом пристально в глаза Лизе:

– Хочешь, я уйду или… мы всё-таки будем пить чай? Ты как?

Как? Неловко как… Тихо играет блюз. Дождь стучит крупными каплями в подоконник. Всего три шага и километры написанных слов могут стать плотью? Трудно. Голограмма двигается, дышит, смотрит и хочет чаю. Хочет! Её можно потрогать и обнять. Ну, уж нет!

– А если не выйдет?

– А если выйдет?

– Я крашеная блондинка и у меня линзы…

– А я потею, храплю и снимаю стресс после операций… чистым спиртом…

– А я ненавижу писать письма… и инет…

– А я…

– А я… Я вообще… знаешь какая стерва?!

И стало смешно. Легко. Обычно. Запросто. Лизавета поёжилась – всё-таки не может быть и протянула руку:

– Меня зовут Лиза.

– А я Иван. Ваня, – он смутился. Несмотря на жару, ладонь у «её Ванечки» оказалась прохладной и такой мягкой…

И закрутилось. Рекламные ролики. Операции. Шашлыки на озере. Диск Моцарта для Ритки… Всё как всегда, но теперь вместе. Седьмое небо – адрес, которого не знают даже системные администраторы – сделало дни ярче, а ночи… теплее. Иван пришелся по душе маме, хотя бы потому что тоже считал полуфабрикаты искусственной пищей, он научил племянников играть в шахматы, а кота Борю справлять дела на унитаз и оказался таким незаменимым, что муж сестры Вася ревновал его и к Веронике и к углям для мангала. От бабули подробности романа скрыли (компьютеры же «от Антихриста»), но Ваня удачно подлечил ей глаукому, и она связала ему носки из собачьей шерсти. У «матери-Маргариты», вдруг, прошёл токсикоз на насекомых. Фрилансёр-Наташка счастья начальницы не перенесла – ушла на работу за «соцпакетом» этажом выше, и как натура поэтическая, так прониклась «верой в чудеса», что разместила свои координаты сразу на нескольких сайтах, в том числе и bride.ru. А вдруг иностранец? А чего? Паутина…

«Знакомство вживую» оказалось настолько эффективней интернета, что Ванечка через три дня сделал Лизавете предложение, а на четвёртый пришёл «чинить кран» с вещами и чинил его так старательно, что молодые не выходили на люди сутками. Свадьбу назначили на сентябрь – перед отпуском, как положено. Обручённые стали жить и обрастать вещами. А что? Вот зачем бы Лизавете джип побольше, чтоб входили и велосипеды, и резиновая лодка, и… детская коляска? А дача? Что ей у мамы клубники мало? Ан, нет – Ванечка так любит помидоры с куста, зелень с грядки, и чтоб без пестицидов, нитратов и ГМО… И они начали присматривать участок. Они ремонтировали, покупали, хлопотали, готовились, и больше всего Лизе нравилось это магическое «мы» – так нравилось, что крышу сносило: «а мы… а у нас… а нам это…» теперь она точно знала, что снам суждено сбываться. И она всем говорила об этом. А что? Правильно.

Соня от природы – Лиза спала теперь мало, как убитая и высыпалась(!). Где-то в голове – за стильными 3D-прядками – у неё обнаружился чудесный моторчик, который чудесным образом делает её чудесную жизнь ещё чудеснее. Она радостно готовилась к свадьбе (маленькой, но безупречной), радостно меняла кухню «есть вредно» на «умный дом – ни дня без ватрушки». Она с энтузиазмом планировала отпуск для «ювелира глаза», который кроме рыбалки, толком нигде и не был, и как настоящая фея собиралась подарить ему мир. Лизавета не только срочно расширила бизнес, но и успевала сдавать все мыслимые и немыслимые анализы (решили не затягивать с детишками – возраст). Если бы Лиза не боялась сглазить, она бы забралась на самую длинную высотку в городе и прокричала на весь мир:

– Эй вы! Слушайте меня! Мечты сбываются! Любовь есть!!! Это говорю вам Я – Лизавета!

Наташка позвонила утром – в седьмом. Лиза как раз готовила своему труженику Ванечке завтрак. Она сложила в контейнер котлетки, а картошечку, жёлтую от масла и взбитую ручным миксером обернула полотенцем – чтоб до прихода доктора с ночного дежурства не остыла… Ещё предстояло сделать майонез для салатика и… Голос у «поэтессы, вернувшейся в родную фирму от тупых конкурентов» был такой, что лучше бы она приехала и поела. Громким зловещим шепотом Наташка выдохнула:

– Лиза, тут такие дела… Ну, ничего страшного… М-м-м… Открой почту – узнаешь…

Первое, что пришло в голову – Наталья или перебрала на очередной презентации или спятила – мышление в рифму до добра не доводит. Или опять разборки с вечно «единственными и неповторимыми» мужиками. Или денег надо, а просить стыдно. Или… Может, офис сгорел? Обанкротились? Дефолт. Революция. Форс-мажор… Тьфу, ты… Или опять прыщик… Тонкая натура. Ничего не скажешь.

Мыло оказалось таким тяжелым, что Лиза испытала облегчение и приготовилась читать новый «шедевр» – не меньше поэмы. Но в письме оказалось – «прости… прости… прости…», плаксивая рожица, несколько ссылок на сайты знакомств и две скрепки. Когда загрузилась первая и Лизавета увидела фотографии Ванечки – ту, старую, где он ещё лысый, она и не удивилась. Но потом – на пляже с ластами, в очках и шапке, в белом мятом халате… Под второй скрепкой оказалось письмо:

«…Я уже выспался и опять скучаю по тебе, солнышко… Так хочется услышать твой голос, моя цветочек… Спасибо тебе за всё.. сердце моё золотое…» и «…понимаешь, Светик, так хочется не напрягаться, когда тебе плохо… и не носить… и, главное, не доказывать каждую минуту, что ты не верблюд, а быть самим собой… Понимаешь, собой всяким хотя бы для одного человека… всю жизнь…» и ещё что-то про глаза, домик над рекой, яблочки и подпись «доктор Ванечка».

Теперь Лиза поняла, что такое истерический хохот –  сумасшедший, со слезами, поросячьими повизгиваниями и грозовыми раскатами. Неприличный хохот – такой, когда не хочешь, а, главное, не можешь остановиться. Кажется, в нём было что-то животное, лошадиное, больное. И ржала она до тех пор, пока  нервный сосед сверху не начал барабанить по батарее, а затем колотить в дверь.

…На третьей ссылке, где «доктор Ваня» опять бессовестно красовался в узких плавках, она разглядела дату – август, двадцать девятое (уже подали заявление… Опс!). А на первой? Быстро, по-деловому пробежала всё: «Так… это в июле, в конце… Кот! Ага… А эту анкету он поместил в тот день, когда они как раз открывали ящики для писулек… А здесь… Вот скотина… Да. Точно. Мы перевозили его вещи…»

Женское сердце такое нежное, такое глупое, такое… Нет уж! Когда Ритка заорала в трубку: «Подлец!» (заботливая Наташка кинула копию и «крёстной»), Лизавета как раз паковала Ваничкины чемоданы. Она командным голосом послала Марго в роддом на сохранение, попутно соображая как же засунуть ласты, купленные жениху к отпуску и не сломать застёжку. Не получилось, и она кинула их с балкона (когда грузила пожитки «ювелира глаза» в машину, отметила, что в них кто-то уже уплыл). Вот она – проза жизни. Вот она. Интернет… мать… Никогда…

В регистратуре интеллигентная старушка Лизавету ласково узнала, чемоданам для Ивана Петровича не обрадовалась, но конверт и кольцо взяла. Ваня оказался  на операции – недосягаем. Да и к лучшему. Зато ключи «для жены доктора» востроносая сестричка принесла быстро. Уважают. Тьфу! Уже спиной, Лизавета слышала:

«Ох… Какая была пара! Какая пара…». Всё!