Конец круга

 

 

 

Утро было ярким и громким, да кто ж там так галдит?

– Ну, всё, Любаша, не пропадай. Вера, проводи до остановки, – голос хозяйки, Тамары Михайловны.

– Иду, иду, приехать не успела, уже куча заданий от бабушки, – ворчание молодого девичьего голоса.

Топот ног на крыльце, ушли. Антон встал, оделся, пошёл «за удобствами». Уже достаточно тепло и совсем не рано. Возвращаясь в дом, захотелось потянуться.

– Растёшь, или хочется? Ты чего застыл, пошли в дом.

Да, Антон и впрямь застыл в нелепой позе перед входной дверью. Это она, обладатель звонкого девичьего голоса, возвращается. Открывает калитку, заходит. Значит это Вера, внучка хозяйки. Небольшого роста, под лёгким цветастым платьицем скромных размеров грудь и осиная талия. Совсем маленькие, как у Золушки, ноги. Скромные туфельки-лодочки. Голые загорелые руки. Ярко-карие озорные глаза. Детская чёлка и русая коса. Это она. От неё невозможно оторваться. И опять этот звонкий голос.

– Парниша, ты чего, заклинило?

Вера вплотную подошла к Антону. Тот, наконец, опустил руки, встал ровно и просто уставился на девушку. Антон тонул в её глазах, его обдало непонятным жарким восторгом. Вся внешность, жесты и движения, звонкий, как колокольчик, голосок, её приближение. Какая-то нереальная эйфория из груди разливается по всему телу. Это просто здорово, запредельно здорово!

– Ну, ладно, дай пройду.

Вера смутилась, зарделась румянцем на щеках. Пряча взгляд, застенчиво, но счастливо улыбаясь, девушка боком и краешком обошла Антона и вошла в дом.

Тамара Михайловна усадила их за стол, поила чаем, кормила пирожками, чего-то спрашивала, чему-то учила, о чём-то ворчала и, наконец, удалилась. А они сидели друг против друга, что-то пили, ели, отвечали, врали. Сначала осторожно, украдкой и невзначай, потом всё чаще и откровенней смотрели друг на друга. Наконец, оставшись одни, просто неотрывно уставились, счастливо и глупо улыбаясь. Вера, Антон, Антон и Вера, Вера и Антон. Разве есть имена лучше? Как же они раньше обходились друг без друга? Надо, наверное, что-то говорить, о чём-то беседовать. А они молчали, взаимно утопая в своей половине. Две половинки целого соединились, всё больше сцепляясь, в этом затяжном, молчаливом взгляде, говорящем обо всём. Слова – вода, враньё, размывающее истину, сейчас они не нужны.

 

– Вера, посуду помой, потом в магазин надо сходить, – крикнула Тамара Михайловна из соседней комнаты.

Да, пора на грешную землю спускаться. Вера нехотя оторвала бесконечный взгляд от Антона. Встала, начала убирать со стола и мыть посуду.

– А кого ты провожала? – Наконец, очнулся и Антон.

– Любку. Вы вчера не встретились? Ну и к лучшему. Она уже третий год к нам приезжает в мае, а с началом сезона отчаливает. Тут она себе форму набирает, загорает, мёдом мажется, ещё чем-то. В общем, чистит перышки, к работе готовится.

– К работе? А кем она работает?

– Ну, ты чего как ребёнок? Мужиков обслуживает, проститутка она. А у нас готовится к сезону, бабушка не знает, думает, что Любаша здесь переводчицей работает. Нет, шпрэхает она, и правда, лихо. Но с её пропорциями и хваткой за другое платят. В сентябре опять к нам на неделю, паковаться будет. Она с Вологодской области. Там у неё мать-алкоголичка и брат в психушке. Вот она с ним возится! Представляешь, он безвылазно в больнице живёт, а Любка ему целый чемодан дорогущих вещей за лето накупает. « У него, кроме меня, никого нет, он мне как ребёнок». А я вот не пойму, зачем придурку джинсы «Вилдкэт» и кроссовки «Ромика», например? У местных фарцовщиков покупает за бешеные деньги и везёт своему полоумному братцу. А бабушка говорит, что так и надо, молодец Люба. Любка вообще-то добрая и работящая. Пока у нас живёт, все бельё перестирывает, самой нравится. Ну, сезон начинается, и Любаша уходит на гостиницу, голодную тундру обслуживать.

– Кого, какую тундру?

– Ну, мы так отдыхающих зовём. Они, когда сюда приезжают, всё время едят, пьют и жарятся на солнце. Как из голодной тундры. Потом, конечно, мучаются поносом, похмельем и солнечными ожогами. А ты надолго?

– Я? Да не знаю, до конца круга.

– Какого конца? Круг, это замкнутая кривая, у него не может быть конца, грамотей. – Вера закончила с посудой. – В магазин пойдёшь? Тут недалеко. Выходи пока, я сейчас.

 

Они шли в магазин, и Вера продолжала рассказывать Антону обо всём. О погибших пять лет назад родителях. Они разбились на зимней горной дороге, погибли сразу, оба. От них осталась квартира в центре города. Вера там тоже жила до двенадцати лет. Квартира хорошая, на восьмом этаже, с видом на море. Сейчас там дядя Грачик договорился с гостиницей и её сдают как номер. Он вообще им помогает, квартира даёт неплохой доход, не бабушкина пенсия. Жить можно, а ещё у них в доме всё лето сдаются две комнаты. Всё тот же Грачик им клиентов привозит. Оценивает, чтобы порядочные были, и везёт. А у него год назад сын погиб в Афгане. Хороший парень был, очень жаль, тётя Нарина теперь только в чёрной одежде ходит. Тут вообще соседи все друг другу помогают и сочувствуют. Когда Рамзеса похоронили, на всей улице целых сорок дней была гробовая тишина, и Вера не включала музыку, а Тамара Михайловна не заселяла жильцов, чтоб не лыбились и не галдели. А ещё в прошлом году у них отдыхал пожилой художник с женой, из Литвы, Пятрас. Он настойчиво приглашал Веру к себе в Каунас, учиться. И адрес оставлял. У Веры полно рисунков, она покажет. Ну, какая Литва, разве бабушка отпустит её от себя? И в Краснодар-то, в художку не пустит. Вроде как ещё маленькая. Вот и пришлось учиться на повара, да практику в пансионате проходить. Только сегодня и приехала с утра. Зато теперь на работу пойдёт, денег подзаработает, да и сыты всегда будут. Тётя Оля Гасанова, начальник в тресте, обещала устроить получше. А Антон откуда? А родители? А «Модерн Токинг» нравится?

Не было конца их беседе, ни в этот день, ни в последующие. Они с трудом расставались и с радостью встречались. Спустя неделю Антон звонил маме, оказывается, анализы те были его однофамильца, всё перепутали в поликлинике, Ольга Львовна выла в трубку и просила вернуться, а в июле приезжала сама, в отпуск, привезла аттестат. В школе сжалились над «умирающим» и выставили оценки без экзаменов. А куда делась эта злосчастная опухоль, никто так и не понял. Ни врач-сосед, ни местная поликлиника. Осталось только пятно, как родимое. И обмороков больше не было.

Через год Антон учился заочно на инязе и работал переводчиком в местном «Интуристе». Он разбирался в чучхеле и делал отличный шашлык. Антон добился желаемого и остался жить. Он просто не знал, что так не бывает. Ведь можно вырваться даже из лап всемогущей и беспощадной смерти. Можно добиться цели и переиграть Судьбу. Можно?

 

Спустя ещё полтора года Антона не стало. Он неожиданно пришёл среди дня домой и застал свою жену Веру в постели с другим. Антон молча и спокойно «вышел» из окна восьмого этажа, с видом на море. И упал в бесконечность. Бесконечность…