Адамгерчиликтуу болойлу

На чтение потребуется 1 час 50 минут | Аннотация | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы

 

 

 

Татьяна шла медленно, резиновые галоши скользили по влажной от утренней росы сочной траве. Боясь поскользнутся и упасть, женщина сначала осторожно ставила ногу, слегка вдавливала её для большей устойчивости, потом приставляла другую. Всё бы ничего, только идти надо в гору, это намного тяжелее, чем по прямой. А кажущийся издалека совсем маленьким, холм оказывается бесконечно большим и непреодолимо крутым. Она уже так долго идёт, а конца-краю и не видно. Очень тяжело. Это совсем не то же самое, что ходить по комнате. Ей сегодня в полдень надо быть в Гудермесе, а уже почти рассвело. Надо, и она дойдёт!

Поднявшись, наконец, на взгорок, Татьяна увидела и дорогу, и блокпост, и целый городок из домиков и палаток. Идти ещё столько же, но под горку будет намного легче, только скользко в галошах. Она обернулась, нашла глазами лесок, где попрощалась с Ахматом. Слегка помахала рукой, может он ещё смотрит? А ведь они больше никогда не увидятся. Никогда. А Татьяна даже не знает, как его фамилия и как называется то селение, где, как сказал Джохар, началась её новая жизнь. Она не сможет их найти даже после войны. Никак.

Спуск оказался не намного легче подъёма, очень скользко, а силы уже кончились. Выйдя на дорогу, Татьяна остановилась. Пройти осталось совсем немного, метров триста, ну же. Но силы иссякли, левый бок ужасно болит и сгибает всё тело пополам. Дышать уже нечем, голова кружится, от слабости подташнивает. Ещё чуть-чуть, но ноги подкашиваются сами, ярко мелькнуло восходящее солнце, и теперь видно только небо, и даже не осталось сил поднять руку или позвать на помощь. Она так и пролежит здесь до полудня? Пресвятая Мать, помоги! Ей, Татьяне, надо встать!

Когда идёшь не за счет физических сил, а лишь на силе духа, то ничего не видно, только точку, которой ты должна достичь. Всё остальное как в тумане с чёрными пятнами, а ещё тошнит. Зато видно того парня в каске, который выставил на тебя автомат. Только его каска, до которой надо добраться. Парень что-то говорит, но ничего не слышно, в ушах бешено пульсирует какой-то ритм, а еще кровь из носа капает… каска…

 

Удар, ещё удар, по щекам, больно, надо это прекратить, надо открыть глаза.

– Очнулась? Ты что, тётка, пьяная, чеченки же не пьют вроде, или муж нос расквасил, русский-то знаешь?

– Я русская.

– Ага, в каком месте, документы есть? Сейчас мы, наверное, проверим.

– Подожди. – И Татьяна стала медленно расстегивать кофту и рубашку снизу.

– Мужики, пошли сюда, тут чеченка русских солдат сама захо…

Ой, простите, я не знал, что вы ранены. Вы, правда, русская? Давайте я вас до санчасти донесу. Ребята, отойдите. – И этот, только что глумившийся над ней как над чеченкой, солдат, осторожно поднял и бережно понес её, уже как русскую.

– Капитан Соломин здесь?

– Где ж ему быть, конечно, здесь, он наш командир. Вы не разговаривайте, экономьте силы. Почти дошли уже.

– А Гудермес далеко?

– Точно не знаю, часа два, наверно, смотря на чём ехать, вот, дошли уже.

Он занес её в просторную палатку с кроватями и аккуратно положил на одну из них.

– Сейчас врача позову.

 

Вскоре подошёл врач, молодой, с усиками а-ля Лермонтов.

– Вы ранены? Давайте посмотрим. Мохов, зови сюда вчерашних Жилина и Костылина, пусть помогают, надо занавесить тут для женщины.

– Какого Жилина? – отозвался прыщавый щуплый солдатик, шедший вслед за врачом.

– Какого, классику надо читать, тех пленных, что вчера нашли, они вполне здоровые, гони их сюда.

– А, сейчас, я же не знал их фамилий.

– Да ты ничего не знаешь, и читать не умеешь, дуй давай. Сейчас занавесим, и я вас осмотрю как следует, – сказал врач, обращаясь уже к Татьяне. – Из носа кровь давно идёт, что с вами вообще было?

– Четыре дня назад ранение, вытащили пулю из лёгкого, и сотрясение было, и сепсис.

– Четыре дня назад? А вы эдак гуляете по горам, откуда вы идёте?

– Я… нет, уже пять дней, меня привезли… Саша, сынок!!!

Это он, он, её сын, живой и здоровый, здесь, свободный, Сашка! Это он «тот пленный, что вчера нашли»!

– Ай, мама, ты?! Откуда, что с тобой?! – И он упал на колени перед материной кроватью и стал гладить ей лицо, вытирать кровь, размазывать её слезы по щекам и вытирать свои.

– Мама!

– Сына!

– Так, орлы, занавесили и слиняли отсюда, – скомандовал врач солдатам. – Я зайду через полчаса или позовёте. – Он закрыл их, матери и сына, маленькое, вокруг койки, личное пространство счастья и вышел сам. – Мохов, завтрак тащи! – Заорал доктор удаляясь.

 

Татьяна гладила сына по лицу, по рукам. Слезы бывают не только горькими, но и счастливыми, они текут у обоих. Саша живой и здоровый, Господи, спасибо за счастье! Пресвятая Мать, спасибо, за сына!

– Мам, что с тобой, тебя ранили? – наконец смог сказать Сашка.

– Всё уже позади, сынок, просто слаба пока. Как ты освободился, Сашенька, расскажи, что было, ты здоров?

– Да, конечно, здоров. Как было, обычно, мы с Генкой пошли змею посмотреть, ну отошли малость от своих. Нам – дуло в спину и «иди вперёд». В какой-то аул пригнали, в яму сначала посадили, день не кормили, вот письмо это заставили писать. Потом как баранов связали и повезли куда-то ещё, далеко, полдня ехали. Там в сарае вместе с коровами были, кормили плохо, зато молока вдоволь напились, по ночам доили коров, у них под утро его много почему-то становится. Не зажируешь, конечно, но один раз тётка какая-то пришлая нас до отвала накормила, просто так, типа у неё тоже сын в плену. Мам, ты не дрейфь, со мной всё хорошо теперь, главное, чтобы ты выздоровела. Зачем ты вообще поехала сюда?

– Я не дрейфлю, я межуюсь. Разве я могла не поехать? Сына, а как же вы освободились?

– Да как? Наши пришли к этим гадам, зачистка была, мы с Генкой услышали, что по-русски матерятся, и давай орать тем же матом. Вот и освободили. Я теперь этих чеченов буду всех расстреливать сразу.

– Что ты, сынок, адамгерчиликтуу болойлу.

– Чего, это по-какому?

– Это по-нашему, сыночка. – Татьяна прислонила голову сидящего перед ней сына к своей груди. – Я тебе всё расскажу, всё, что знаю о жизни и войне, расскажу, как сумею, а пока просто запомни, сынок, адамгерчиликтуу болойлу. – И она поцеловала его в родинку за левым ухом.

 

 

 

*   *   *

 

Через два месяца, уже дома, уже после трагедии в Будённовске, Татьяна узнала перевод этих слов, спасающих жизни:

 

Адамгерчиликтуу болойлу – Будьте милосердны.