HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Роман Соляник

Рустаториум

Обсудить

Повесть


Сказка об одиночестве.

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 1.11.2007
Оглавление

5. 5.
6. 6.
7. 5.

6.


 

 

 

Когда я в следующий раз появился в городе, его уже было не узнать. Всё небо оказалось затянутым чёрным занавесом. Я побродил по улицам немного с надеждой отыскать кого-то хотя бы сейчас – тогда, когда городу, если верить словам Продавца мороженого, угрожает непосредственная опасность. На каждом повороте или перекрёстке размещалась кучка мусора. Формально мусора, так как это ещё недавно были вывески, таблички, оконные рамы и обои. Неизвестный поджог это все, и пламя полыхало, от оранжевого игривого огня, скачущего при малейшем порыве ветра, исходил неприятный въедливый запах. Дым же просто терялся на фоне тумана, все также стоявшего на асфальте, соприкасаясь с потрескавшимися стенами старинных домов и уличных разбитых фонарей.

Мне нужно было найти свой гвоздемёт. Это становится традицией – попадая снова в город, я сразу начинаю обдумывать дальнейшие действия, предполагая, что предпринять мне дальше. Гвоздемёт мой! Гвозди мне где достать? Когда я стрелял, патрон был пуст, и это ещё тогда показалось мне странным и необычным. Насколько здесь вообще что-то может удивить. Больше всего меня возмутило именно то, что украли, забрали мою вещь. Ту, которая принадлежала мне. И будет принадлежать, я всенепременно её верну. Тогда я первые полчаса я искал по улицам хотя бы малейшие признаки следов собак, или вообще животных. Но я не нашёл и людей, не то, чтобы стаю из более чем сотни бездомных злых псов.

Кто то называет уважение элементарным чувством. Так и спросили, а я подумал, подумал: хочешь, докажу? Интересно, кто так сказал? Интересно, как можно уважать кого либо, если сам себя не уважаешь? Я остановился у лампы, неясно мелькающей тусклым бледно жёлтым цветом, и сел прямо на тротуаре, разместившись на бордюре, выложенном большими грязными кирпичами кривой линией, идущей вдоль улиц. Я сел и открыл свои карты и пролистал страницы. После моего последнего приключения они, что не удивительно прилично намокли, и листы покрылись волнообразными выпуклыми линиями, появившимися от влаги. Кроме этого, вся бумага приняла новый, розовый, а местами багровый цвет. Я открыл чертежи моего района, где по идее я должен жить, и увидел красноречивую надпись на обширной ограждённой территории, которая представляла собой место, щедро выделенное под автомобильную стоянку. Буквы уродливые, почти стёрлись, но по прежнему достаточно заметны, чтобы прочитать "ПСАРНЯ". Туда я, собственно, и заспешил.

Опять-таки странно – я не был в этом городе в квартире, в которой живу. Если она всё ещё стоит целой и её не разнесли, то я мог бы сходить туда. Сейчас, правда, об этом я размышлял меньше всего – более меня беспокоило постоянное несменное напряжение не только моего тела и сознания, но и всего вокруг меня. Казалось, всё замерло в ожидании чего-то, чьего-то прихода, скорого, судя по всему. Земля под ногами вибрировала, а там, на горизонте слышались монотонные злобные голоса. Сотни людей распевали какую-то песню. Это те, несомненно, про кого говорил мне Продавец мороженного. Отряд воинственно настроенных людей повторяли уверенно и крепко за своим предводителем, голос которого долетал более тише, но тоже не очень успокаивающе и обнадёживающе. В воздухе нависла угрожающая живому опасность, малейшего желания заглядывать за угол, за дом, за которыми это всё было сполна, у меня не было. Хуже было и от того, что мне нужно было спрятаться, а безопасного места в этом городе я не знаю пока что, если таковое вообще есть где-нибудь.

Я с самого начала предполагал, что добраться до псарни и забрать мою вещь будет неимоверно сложно, тем более у такого количества отрицательно настроенных животных, которые судя по нашей первой и последней встрече, не слишком хорошо ко мне относятся. А я по непонятной причине вздумал ещё что-то от них требовать. И тем более то, что мне не нужно и в помине – я даже не мог представить себе, что мне делать с этим гвоздемётом. Это совсем не было делом принципа, может мне просто нечего было делать, но так я решил твёрдо. И менять это, не стоит, по крайней мере пока что. До того времени, когда я пойму, что совершенно не знаю, что же мне делать дальше.

Я с самого начала предполагал, что добраться до псарни будет нелегко. Я решил обойти то место, которое я на карте украсил детьми. Я не настолько наивен, чтобы думать, что этих уродливых детей не будет там на самом деле. Как и песков, тоже не без загвоздок. Я решил по-другому. Я обошёл дом по круговой, и заметил, что в окне моей квартиры горит свет в единственной комнате. Поскольку кругом была тишина, если не считать потрескивания на огне мусора, то мне отчётливо доносились голоса с моего третьего этажа. Кто-то кричал, но не настолько громко, чтобы предполагать, что это крик от боли или о помощи.

Автомобильная стоянка кардинально изменилась. Если раньше она не пользовалась особенной популярностью у водителей, и на ней никогда одновременно не находилось больше десяти машин, остальное пространство пустовало, то сейчас на ней друг на друге толпились сотни разломанных, сожжённых ржавых предметов больших размеров, которые когда-то называли автомобилями, образовывая огромные стенки извилистого лабиринта. На этих преградах бегали тени от множества костров между ними, от сотрясающейся земли тарахтели стёкли и двери. Всё это находилось за забором и обнесено колючей проволокой. Правда, при малейшем дуновении ветра она неистово колыхалась в ритм порывам ветра.

Для начала я решил обойти вдоль всей преграды, чтобы найти хотя бы какую-то малейшую прореху или дыру. Тогда бы я смог бы незаметно пробраться к этим псам. Конечно, можно было бы зайти и через парадный вход, но этого мне категорически делать не хотелось.

К слову, с воротами постарались. В реальности ворота были как и сам забор – бедные и ржавые, но не тут. Они явно не вписывались в царящую в этом месте атмосферу разрухи и полного отчаяния. Таким я представлял главный вход в доме старика, с которым мне посчастливилось впервые добираться в город, но не на стоянку, являющуюся домом для нескольких сотен диких злых собак. Хотя, пожалуй, у него рисунок был бы другой – завитки и листья, стебли внушительных красивых. А здесь были изображены люди в необычных нарядах и с собачьими головами вместо человеческих. Они держали в руках какие-то копья и ещё какие-то удлинённые вещи отдалёно и невнятно напоминающих подзорные трубы. Получше эти сцены я не смог, но ясно что там есть и другие фрагменты, которые я задумал изучить позже и при более благоприятных и безопасных условиях. Ворота были закрыты. Я прополз по кустам дальше, повезло что они оказались не колючими.

Насколько я понял, стоянка увеличилась в размерах, и теперь вмещала в себя лабиринты и коридоры из пустующих поломанных машин. Я заметил, что исчезли магазин и часть дороги находившиеся сзади домика охранника. Судя по всему, именно за счёт этих территорий и произошло изменение изначальных размеров. Никаких щелей я не отыскал, и поэтому направился в обратном направлении, пока где-то возле из-за дерева меня не окликнул грубый неразборчивый голос:

– Кудалезешь!

Такое ощущение, что фраза эта произнесена не человеком, речь невнятная и с сильнейшим акцентом, не знакомым мне. Через пару мгновений на меня накинулась какая-то тварь и повалила на землю, придавив лапами.

– Кудасобрался?

Во рту у меня пересохло, но я всё же проговорил:

– Никуда...

– Сомнойпойдёшьсомной!

Собака спрыгнула, сделала пару шагов и обернулась. Я увидел как приподнимаются её челюсти, обнажая острые зубы. Из пасти сильно несло пренипреятным мясным запахом.

– Яслежузавсем! Несмйотставатьотменя,иначепожалеешь! Яслежузавсем!

И исчез в кустах. Я быстро поднялся и кинулся, разгребая руками кидающиеся в лицо ветки.

Когда я бежал, то почему-то вспомнил о Докторе. Странно как-то, но из бесед со Смотрителем парка у меня сложилось впечатление о нём как о хорошем человеке. Как же мне тогда объяснить что он запер свою жену в морге? Она же жива, зачем он так с ней поступил?

Пёс, за которым я старался не отставать подбежал к воротам и вышел на освещённую местность, и я имел возможность получше рассмотреть. Ничего странного или необычного я не обнаружил, хотя других, естественно, вид этого грозного и большого чудища впечатлил. Я же насмотрелся в прошлый раз таких сотни. И сейчас меня снова ведут к ним.

– Чегоотстал?! Проходибыстрее! Почемутыотстал?! Проходи,комусказал!

Я встал в непосредственной близости от ворот, красивые выгравированные рисунки мельтешили у меня перед глазами.

– Чегостал?! Чегостал,спрашиваю?! Проходи!

Я не могу.

– Проходи,чегостал?! Проходи!!!

Я сказал пренебрежительно, оглянувшись:

– Я не могу! Ты видишь, что ворота закрыты?!

– Придумайтогдакакоткрытьих!

Это выходило за любые рамки принятого. Я дотронулся к поверхности ворот, моя левая здоровая рука утонула в слизи, я вовремя вытащил её назад. Грязь неприятно ощипывала кожу, правой рукой проверять это я не стал – когда я вернулся домой, то первым делом после того, как принял ванну и поспал я купил скотч. Этот был получше синей изоленты, облегающей мои раны вначале, и был он бежевого цвета и шире. Я так крепко обвязал руку что не мог пошевелить пальцами.

Я дотронулся ногой, ничего не произошло, потом я ударил ею, и она тоже повисла в воздухе, зацепившись в паутинообразную слизь. По идее ворота, сделанные из этого вещества, потекли бы на землю. По идее.

– Проходипроходипроходипроходипроходипроходипроходипроходи!

Сзади меня подтолкнула собака, я почувствовал на шее тяжёлое горячее дыхание животного и его грязную спутанную шерсть с комками обломков поломанных веток и сорвавшимся с верхушек мрачных одиноких деревьев сухим листом. Я полетел в ворота, окунувшись в липкую гелеобразную субстанцию, и упал с другой стороны на землю, и увидел краем глаза, как меня перепрыгнула собака и плавно опустилась лапы впереди от моей головы.

– Неотставайотменя! Чеголежишь?! Идизамнойипобыстрее! Неотставай!

И мигом помчался дальше, забежав в лабиринт из машин, которые неровно располагались на крыше друг у друга, противно поскрипывая полузакрытыми и разломанными на неровные части двери, которые остались без стекла. У многих автомобилей остались лишь далёкие внешние черты, говорящие о том, что на этом когда-то можно было ездить. От некоторых остался только каркас или определённые его части, почти у всех не оказалось колёс, которые также выстроились неровными башнями по углам поворотов. Кое-где не хватало крыши, кое-где капота, о стекла, как я уже упоминал, сложно даже вспомнить. Огрызки машин, имеющих лобовые стёкла находились по непонятным причинам только на вершинах стен. За ними было видно серое тёмное небо, с которого начал маленькими порциями падать какой-то незнакомый осадок, немного напоминающий снег.

Мне стоило приложить достаточно усилий, чтобы не отставать от собаки и не потеряться в извилистых запутанных коридорах. Я следовал по облакам пыли у земли, которые поднимало животное. Его же я видел только общипанный и ободранный кончик обгорелого хвоста. По дороге я пытался скинуть с себя слои слизи, но особого успеха не достиг, запутавшись и замотавшись ещё больше. Кстати, пёс был чистым. Нет, конечно на нём были горы пыли и грязи, но не того вещества, из которого сделаны ворота в псарню, и это я отметил почти сразу же – пёс просто перепрыгнул вход как пустое и несуществующее в пространстве.

Наконец, я догнал собаку в тот момент, когда она остановилась и обернулась посмотреть, бегу ли за ней я. И сказала:

– Бегитывперёд!

– Подожди, я очень устал.

– бегивперёд!

Я снова начал набирать обороты, увеличивая скорость, но это продолжалось до тех пор, пока я не столкнулся с очередной развилкой, и я вынужден был остановиться, и пользуясь моментом перевести дух.

– Несмейостанавливаться! Собраниепочтиначалось! Бегивперёд!

– Какое собрание? И куда бежать?

– Налевоналево!

Я побежал налево, пробежал вдоль коридора, слыша как сзади меня догоняет собака.

– Налевоналево!

Я бегу налево.

– Налевоналево!

Я снова поворачиваю налево и бегу вперёд.

– Пробегайвперёд! Пробегайдальше! Вперёд!

Я игнорирую две дороги, уходящие в разные стороны, и бегу дальше.

– Налевоналево!

Я поворачиваю налево и бегу.

– Направонаправо!

Я поворачиваю направо и бегу.

– пробегайвперёд!

Я бегу, просто бегу прямо.

– Налевоналево!

Я сворачиваю налево.

– Пробегайвперёд!

Я так и делаю.

– Направонаправо!

Я сворачиваю направо и бегу вперёд.

– Направонаправо!

Я снова сворачиваю направо и бегу.

– Налевоналево!

Я сворачиваю налево.

– Налево!

Лабиринт, конечно же, уже должен был закончиться, а впереди виднеются всё новые и новые повороты и коридоры, по бокам которых выстроились горы негодных старых машин. В боку у меня заела пульсирующая боль, словно говорящая мне о том, что нужно отдохнуть.

– Налевоналево!

Я бегу налево, собака, наверное, не отстаёт.

– Направо!

Я бегу направо.

– Налевоналево!

Я сворачиваю налево и бегу вперёд.

– Налевоналево!

Я бегу налево. Собака позади меня резко увеличивает скорость и набрасывается мне на спину, и проталкивает вперёд, куда я и лечу, приземляясь на рыхлую запыленную поверхность, земля попадает мне в глаза и в рот, я её поспешно выплёвываю, пока она не пробралась дальше к глотке. Я оказался в том самом кругу, на той самой арене, которая так заметна из вне стоянки. Но, к счастью, там не видно, что происходит внутри.

Машинами здесь сделаны ступени, образующие настоящий мрачный амфитеатр из ржавчины и обломков. Кое-где были вставлены странного вида факелы, освещавшие закрытую от серого света местность вокруг. На автомобилях, разместившись на капотах и крышах сидели те самые сотни собак, молча уставившись на меня укоризненным взглядом. Они даже не моргали. Пёс, бежавший позади меня скрылся на одной из ступеней, мгновенно взобравшись по обширным уступам. Я поднялся и оглядывался по сторонам, везде на меня смотрели собачьи глаза. Никто из них до определённого момента не решался заговорить. Я увидел на одной из машин того самого шакала, который и взял мою вещь. Ту, которая принадлежит мне.

– Это ты! Ты забрал мою вещь!

В ответ тишина.

– Отдай, она моя!

Из глубин завалов металла послышался неуверенный голос:

– Несмейговоритьбезразрешения!

Все псы вторили ему:

– Несмейговоритьбезразрешениянесмейговоритьбезразрешения!

Поднялся самый настоящий гул, способный по мощности сравниться с неизвестной для меня опасностью на горизонте. Отличительная черта псарни – верхний слой земли здесь находился в спокойствии. Хотя снаружи в лабиринте толчки всё таки были... значит непоколебима оставалась только арена?

И опять молчание. Один из псов, который забрался почти на самую верхушку проговорил:

– АкбатАммтЖив!

Другие повторили в разное время, с разной интонацией и скоростью:

– АкбатАммтЖив!

– Да! АкбатАммтЖивой! АкбатАммтНепогиб! Жив!

– АкбатАммтЖивой!

– АкбатАммтЖив!

И через пару секунд снова стихли.

– Зачемтыпришёл?!

– Зачемтыпришёлзачемпришёл?!

– Зачемкнампришёл?!

Я сглотнул, по горлу пробежал комок. Мне следовало говорить громко и уверенно, иначе они меня съедят заживо.

– Вы украли вещь! И она принадлежит мне! Верните мне её, она моя!

Наверное, мне стоило вежливо попросить.

– Несмейговоритьбезразрешения!

На арене снова воцарилось спокойствие и полная тишина. Собаки с непоколебимым спокойствием и полным отсутствием каких либо признаков разумного или вообще живого существа.

– Я прошу вас, верните мне мою вещь!

Поднялся неодобрительный властный гул:

– Несмейговоритьснамибезразрешения!

Некоторые из животных спускались поближе ко мне, насколько это было возможно. Мне, кажется, ещё и на колени стоит опуститься.

– ОпускайсянаколенипередАкбатАммтом! АкбатАммтЖив!

Все вторили далёкому голосу:

– Да, АкбатАммтЖив!

Собаки одна за другой опускались и ложились, покорно выставив передние лапы вперёд и положив на них морды. А ещё десять секунд назад они выглядели как жестокие хозяева. Сейчас же трепещут перед появлением чего-то более ужасного.

Я заметил, что в амфитеатр ведут два входа, в один из них вошёл я а другой оставался с противоположного конца в полнейшей темноте. Никто ничего не произносил и не говорил, не было никаких посторонних звуков или шорохов – единственное, что долетало до моих ушей это странный и неприятный скрип с того самого прохода и мягкий шелест лапок там же. Наконец появился и сам источник, и, судя по всему, по совместительству тот, кого все эти псы вокруг меня называют Акбат Аммтом.

Ко мне на свет выползала тварь, в уродливых чертах своих возможно и имеющая некоторые общие черты с собакой, но слишком непостижимые и отдалённые. Животное было распилено на равные части, передняя часть пса вся обгоревшая, куски вывернутого на ружу мяса в ожогах и длинных широких царапинах, в впадинах которых запеклась кровь, превратившись в отвратительную твёрдую корку. Уши у головы вырезаны, глаза находились на разном уровне, пасть неизмеримо большая, по крайней мере уж точно больше, чем положено быть у собаки. Что же касается задней части, то вся она исчерпывалась в живописных и красноречивых обрубках из костей. К тазу собаки прикреплён специальный прибор, тележка средних размеров, движущаяся благодаря двум скрипящим колёсикам. На ней и располагается то, что осталось у собаки от задних лап, одновременно заменяя их функцию. Я точно не вспомню, как называются такие штуки, пару раз я встречал такие у больных собак хозяев, выгуливающих своих любимцев в парке. Этот Акбат Аммт и был вожаком стаи города.

– Поклонись мне!

Сразу становилось ясно, что с речью и общением у главаря псов лучше, чем у остальных. Все собаки поклонились, уложившись на машины, и мне пришлось последовать их примеру – я опустился на колени.

– Поклонись мне!

Я присел ещё ниже.

– Встаньте!

Я с остальными собаками поднялись, я стоял перед Акбат Аммтом.

– Как ты попал сюда?!

– Меня провели через вход.

Жидкие слои слизи стекали по мне на пол.

– Что тебе нужно?! Зачем ты пришёл в наше логово?

– У вас находится моя вещь... я прошу вас смилостивиться и вернуть мне её... пожалуйста!

– Эта вещь наша! Ты посмел требовать у нас нашу вещь?!

Конечно, в такой ситуации возразить особо не получится. Я опустил голову вниз, рассматривая песок. Наверное, со стороны это выглядело бы довольно смешно если бы не сбор всех этих собак вокруг меня, готовых в каждый момент совершить самосуд.

– Ты поступил неосмотрительно и глупо, придя в наше логово! Ты знаешь, что за это тебя стоило бы наказать?

– Я ничего не сделал, я просто пришёл просить у вас вернуть мне мою собственность, и всё.

– Мы вправе наказать тебя за твою наглость, и ты можешь понести ответственность за свои необдуманные поступки.

Стая бесшумно сидела на амфитеатре. Акбат Аммт наклонил голову и прищурил свои глаза бусинки.

– А что это у тебя за книга, незнакомец?

Я попытался запрятать её за пиджак.

– Это мои карты, ответил я, сделав ударение на "мои". В том смысле, что их я уже не собираюсь отдавать никому.

– Мы могли бы даровать тебе прощение в обмен на эти карты. Что ты на это скажешь, незнакомец?

– Это мои карты.

– Ты хотел бы жить дальше, незнакомец?

– Эти карты мои.

– Мне нашептали что наш город посещают легионы гостей, мне кажется что они не слишком тепло к тебе отнесутся.

Похоже, что вожак намекал на то, что собаки могут передать меня им.

– Более того, я полностью уверен в том, что они ищут именно тебя. А если быть ещё точнее, эти карты. Ты слабак, книгу у тебя отберут как только ты заблудишься на одной из улиц города. А тебя убьют. Но ты можешь отдать нам карты, и тогда они тебя не тронут, правильно? Все чертежи-то находятся у нас! И мы уж их постараемся сберечь, поверь нам!

Страницы немного постирались, порвались и в некоторых местах приняли прозрачный багровый цвет, но от этого меньше ценны мне они не стали.

– Это я их нарисовал. Карты, их нарисовал я.

– Мне всё равно. Лучше отдай их нам.

– Я могу их уничтожить, тогда это произойдёт со всем городом. И с вами тоже! Я могу стереть только псарню.

– Мне всё равно, кто создал этот город. Пусть даже такой глупец, как ты.

– Вам карты не нужны. Вы знаете город лучше всех, вы же живёте на его улицах. Как и мой гвоздемёт, верните мне его.

Из толпы выбежала собака, неся его в зубах, и положила на землю передо мной. Я тотчас схватил свою собственность.

– Что скажешь, незнакомец? Смотри, как я обошёлся с тобой! Я вернул твою вещь, да и ещё оставил в живых...

– За последнее я особенно благодарен тебе, Акбат Аммт.

– ... пока. Скажи, незнакомец, ты боишься, что я могу передумать?

– Нет.

– Почему? Разве ты не боишься умереть?

– Нет, я не боюсь умереть.

– Ты так думаешь? Мы могли бы разодрать тебя на куски. Мы могли бы тебя съесть. Я уверен, что все этого и хотят, что скажешь?

Поневоле я оглядываюсь на собак, окидывая их взглядом, отчасти не лишённым и страха тоже. Интересно, Акбат Аммт это понял? Возможно, моя смерть в железных и разрушенных стенах этого амфитеатра это всего лишь вопрос времени, и зависит он только от того, насколько быстро он это поймёт. Поймёт то, что я не боюсь за себя. Единственное, чего я действительно опасаюсь, что не смогу увидеть. Не смогу больше увидеть этот город. Нет, даже не это – я соглашусь, если мне вырежут глаз, или все два. Я слишком сильно боюсь того, что больше не смогу быть в этом городе. Что больше не смогу тут бывать. Жить, ходить по самым заполненным и людным улицам под мрачным серым небом. Я просто не смогу быть не тут, и Акбат Аммт это знает. И больше, так как это осознали все эти псы, которые изучают меня, ни разу не моргнув и не шелохнувшись. И Акбат Аммт со своей стаей хотят лишить меня города. Лишить моих карт, и один из вариантов для достижения этой цели – убить меня.

Я понимаю, что весь этот грохот, тёмное небо и опасность вокруг – не более, чем моя прихоть, которую я просто не успел записать. Я не мог и представить, какой несдержанный у меня полёт фантазии. От этого я сейчас и страдаю. В воздухе буквально веет моим страхом от возможной потери, и сейчас она близка, наверное, как никогда уже не будет.

– Я могу забрать у тебя жизнь.

– Я этого не боюсь.

– Ты боишься что я заберу у тебя кое-что другое. Когда-нибудь ты поймёшь, как же я неправ.

Отлично, а это что значит?

– Мы запросто можем лишить тебя всего. Всего, что у тебя есть.

Этот осадок, который я принял за снег... это оказался пепел. Такого же неприветливого и непонятного тёмно серого цвета, как и небо над силуэтами башен из автомобилей.

– Ты же не хочешь, чтобы мы это сделали, ведь так? Ты хочешь, чтобы мы просто тебя отпустили, – Акбат Аммт чуть слышно рассмеялся, дёргая свою тележку сзади, арена наполнилась неприятным скрипом. Но него так, кажется, отреагировал только я – прикрыл уши руками. Моя правая ушная раковина почувствовала на себе скотч с изуродованной ладони.

– Что же ты хочешь?

– А ты заметно посмелел, незнакомец. Как же правила приличного тона? Обращаешься на "ты" и с повышенной интонацией...

– Чего ты хочешь?

– Ты же говорил, совсем недавно доказывал, что не боишься умереть. Что же сейчас изменилось? Ты уже готов купить свою жизнь?

– Я её и не отдавал... значит, ты хочешь извлечь выгоду из того, что покину псарню невредимым?

– Скорее, хорошее настроение.

– Это как понимать?

– А, узнаешь... а с невредимым тоже ты неправ.

– То есть?

Вот и подошли к самому страшному. Пусть я останусь инвалидом, но с возможностью быть в городе.

– То есть всё теперь зависит от тебя.

– Почему теперь?

– Я согласен... ты, верно угадал?

– Нет. Я это знал. Всё и раньше зависело от меня.

– Хорошо, тогда в новых условиях ты, наверное, не растеряешься.

– Новые условия?

– Ты бы мог мне понравиться, если бы задавал поменьше вопросов.

Не беда. Акбат Аммт далеко не первый, кто мне в этом признаётся. Хотя, он делает это в какой-то степени публично.

– Ты пройдёшь испытания, – наконец изрёк пёс передо мной.

Пара зверей на ступенях издали звуки, отдалённо напоминающие презрительный смех.

– Будешь снова спрашивать или просто объяснить первый тур?

– Что за первый тур?

– Тебе понравится.

Я покрепче сжал гвоздемёт. Почему у меня всё пытаются что-то забрать. Надеюсь, гвозди здесь действительно не заканчиваются.

– Незнакомец, ты помнишь ту шавку, которая забрала у тебя твою собственность?

Я говорю, что это был шакал. Интересно, Акбат Аммт знает про гиен и воронов? Он усмехнулся огромной щелью с острыми загрязнёнными клыками неровного положения, которая выполняла функцию его пасти.

– Найди его тут, и убей.

– Убить?

– Да да, уничтожь его.

Конечно, можно было и не спрашивать, что со мной произойдёт, если я начну перечить.

Я выхожу на освободившееся место, пока Акбат Аммт удаляется, и оказываюсь в центре арены. Ну, теперь этого самого гада ещё и отыскать нужно. Похоже, это не так уж и сложно, всего пару минут назад я видел его на одной из ступеней. Я поднимаю гвоздемёт, держа его перед собой, руки от напряжения трясутся. Собаки молча смотрят на меня, не подавая признаков жизни. Секунд тридцать я постоянно оглядывался, пока не заметил цель, но она внезапно исчезла, и по аренам пробежал пёс, осторожно ступая по разбитым машинам. Не всё так удачно закончилось: я не успел сфокусировать взгляд на том месте, где шакал остановился, и продолжил своё бессмысленное кружение с убыстряющейся скоростью.

Я видел его, но именно увидеть его продолжительностью более двух секунд передо мной не удавалось. Животное постоянно меняло своё местонахождение, и передвигалось значительно быстрее, чем я успевал совершать обороты. Следовало остановиться, что я и решил в конце концов сделать. С явным опозданием, и шакал уже летит на моё испуганное лицо как только я перестал крутиться. Перед тем, как мы с ним повалились на пол я успел выпустить небольшую очередь, однако попал ли я хотя бы раз в своего врага, мне неизвестно.

На земле гвоздемёт немного отдалился от моей искривленной руки, так что пока я пытался вновь завладеть им, шакал впивался зубами в моё лицо, тщётно пытаясь ухватиться за него – я почувствовал всего одну неглубокую ранку , и то, на кончике носа. Даже это в миг заставило меня соображать намного быстрее, пусть и явственность оставалось такой непостижимой и такой сладкой от самого факта моего непосредственного пребывания в ней. Ну а стреляю впритык я ощутимо точней, чем зверь прыгает на меня метров с семи. У своего уха я услышал удаляющиеся жалкие визги, схожие со звуками, которые издаёт новорожденный щенок – беззащитные и тихие. На собственную радость, гвозди я выпустил ему в брюхо, так что он остался жив, и крики эти показались мне слишком уж молчаливыми, что ли. Я догнал убегающего в противоположном направлении шакала пятью повторяющимися очередями по невидимой вертикальной линии, проведённой мною впереди моего поля зрения. Хвастаться нечем, но с первым гвоздём мой враг не сумел сделать не единого шага в направлении от меня – я прибил тварь к песку, а с последним гвоздём местность в радиусе метра приобрела форму чёткой размеченной окружности, щедро закрашенной в яркий багровый цвет. И неудивительно, что предсмертные крики от ярой адской боли животного устроили меня больше – по всему амфитеатру прокатилось ужасное эхо удавленного умирающего животного. Из того, что огорчило, могу заметить лишь то, что убивать пришлось быстро, не давая возможности мучиться хотя бы пять минут, всё из соображений о том, что шакал вообще уползти мог при моём малейшем замешательстве.

Линия крови, шириной не слишком впечатляющая, покрыла меня с ног до головы. Другие струйки из мрачного фонтана намочили ещё собак двадцать. Те молчали, смотрели на меня. А я стоял, тяжело дыша, выдыхая воздух перед своим лицом; на этих порах воздуха покачивался, нервно переворачиваясь по несколько раз, пепел, выпавший из серого неба. Вначале набежала одна, за ней вторая, секунд через двадцать. Вскоре они набегали уже быстрее, по двое и по трое. Благо, гвоздей было море, и дело нашлось для каждого.

Смельчак, побежавший первым, был буквально обезглавлен. Я выстрелил около полусотни патронов, и все – в одно и тоже место. На горячий песок бухнулось одно тело, от головы не осталось ничего. С шеи поднимался еле заметный дымок, кровь покорно стекала на землю, образовывая густое озеро, расширяющее свои владения. Жаль, но на остальных столько изящества у меня не хватило – было слишком мало времени, я успевал переводить дуло на самого близкого ко мне пса и только. Пришлось изрядно повозиться, отходить от набегающий толп спиной вперед. Так вот я зацепился ногами за очередное бездыханное тело и упал, отбиваясь уже лёжа, но мало помалу отползая – перспектива быть похороненным среди мёртвых собак меня не слишком устраивала. Ближе была возможность утонуть в крови. В похожей ситуации я был совсем недавно, и это повергло меня в панику, вследствие чего я на продолжительное время окунулся в мокрые, грязные шерстяные тела. Узнать, какая собака жива, а какая уже нет, я не мог, пришлось обстреливать всё подряд. Когда я начал задыхаться, хаотичные движения вывели меня опять на поверхность. Жадно глотая воздух, я был повален на землю, бить пришлось собственными руками, и правую ладонь пронзила страшная боль, пока моё нехитрое оружие уже в который раз не оказалось найденным в моей руке. С этим нападающим я справился быстро, подбежала ещё пара, много времени она не заняла. В амфитеатре настала тишина, арена покрыта трупами животных и частями их окровавленных тел.

Моё гордое одиночество продлилось не очень долго – на ступени с одного из проходов побежали ещё собаки, примерно такое же количество. Они занимали места на автомобилях, и нападать, судя по всему, и не собирались. Вслед за ними, тяжело ступая двумя передними лапами, полз Акбат Аммт с неприятным скрипом тележки. Вся моя одежда промокла, на новый цвет кожи и волос даже смотреть не хотелось.

Я думал, что же сейчас скажет Акбат Аммт, мне было интересно, доволен ли он или разочарован. И кем именно? Он стоял передо мной и ужасающе улыбался.

– Видишь? Ты бы так не боролся за свою жизнь, если бы не боялся смерти!

Я начал злиться. Что он такое говорит? Он же знает, чего я опасаюсь на самом деле. Зачем тогда все эти слова? Он же знает мои настоящие страхи, и поэтому продолжает. Неужто вожак стаи пытается успокоить себя самого? И вот он говорит то, что полностью подтверждает мои догадки:

– Незнакомец, а та женщина также боится смерти, как и ты?

Промелькнуло желание расстрелять Акбат Аммта прямо тут. Пусть даже после этого я точно мертвец. Внутри что-то похолодело, а собака продолжала:

– Ты не успел с ней об этом поговорить, я прав? Зато ты успел пообещать ей то, что не в состоянии выполнить. Как и другой девушке. Я прав?

Псы зашевелились, некоторые начали подтягиваться к выходу, другие просто заинтересовано изучали пространство, как будто им в любой момент предстояло бежать куда-то.

– Так ты придёшь за ней? Ты и её хочешь спасти?

Пепел прилипал к моей излитой чужой кровью коже. Почему-то мне стало стыдно за собственное сознание – после той якобы опаснейшей угрозы с дальних горизонтов я точно не знал, что придумал сам, а что появилось по собственной инициативе.

– Незнакомец, ты только попробуй представить, что с ней могут сделать все эти звери! Как думаешь, боится она этого? Будет ли ей страшно? Или, может быть, больно? Как считаешь, они её быстро убьют, или медленно?

Уже и не стоило объяснять, в чём состоит второй тур.

– Успеешь – спасёшь. Если сможешь.

Я помчался к выходу, однако пришлось возвращаться назад. Где мои карты? Собаки почти все покинули арену, но бежать пока что не торопились. Книгу я отыскал в ужасном состоянии. О дальнейшем её использовании не могло быть и речи. Максимальное, что я смог извлечь от неё, это найти путь к больнице. С этим я справился нормально, дорогу пришлось запоминать. Опять таки задержался, пока не нашёл короткий путь, позволявший мне быть на месте минут через пять – то есть секунд на сто двадцать быстрее, чем доберутся до Секретаря остальные. В амфитеатре никого не было, царила тишина и покой, и я помчался по лабиринтам из груд заваленных машин.

Мой путь пролегал через жилые дома, пустынные и одинокие. Ни в одном не было света, но пару раз мне показалось, что в окнах я замечал какое-то непонятное движение и даже чьи-то голоса. Времени уловить более точные звуки и найти признаки жизни у меня, как всегда не оказалось. Я пробегал через лужайки, сбивал столики и стулья, перепрыгивал невысокие деревянные заборы с облезшей краской и прорывался сквозь бельё и одежду, висящих на верёвках. После того как я уже проходил их и соприкасался с ними, на них оставались смазанные кровавые следы. Сектор с частными домами окончился, пошёл городской отшиб с нужной мне больницей. На воротах всё так же висела табличка, обещавшая что будет намного лучше, если вы придёте завтра. Я толкнул её, забегая во двор, и помчался в основное здание. Уже открывая дверь я услышал, что в холле звенит телефон. Секретарь встретила меня с радостными возгласами:

– Смотри, кто-то звонит! Кто-то мне позвонил!

Потом оценила мой вид взглядом, когда я оказался поближе, на её лице стал заметен значительный испуг.

– Что... что случилось?

Свободной рукой я смахиваю телефон со стола, он разбивается на полу. В нескольких словах пытаюсь объяснить Секретарю, в чём, собственно, дело, спрашиваю, есть ли тут чёрный выход. Странно, сейчас в голове появилась мысль: уж слишком быстро я нашёл выход из лабиринта псарни. Я говорю:

– Беги отсюда!

– А что с телефоном?

– Я новый куплю, только убегай отсюда, умоляю!

– Что случилось? А что ты будешь делать?

– Я буду убегать в другом направлении, надеюсь, они побегут за мной...

– У тебя ещё минута...

– Что?! С чего ты взяла?

– Я ещё не чувствую запах псины.

Теперь меня точно ничто не сможет удивить. Кажется.

– Куда ты будешь бежать?

– Скоро вернётся Доктор. Как твоя рука?

Я выдёргиваю свою правую ладонь из объятий Секретаря, нервно говоря:

– Какая разница?! Ты спрячься где-то, а потом приходи у Доктору.

Секретарь выглядывает в окно, а я замечаю в другом конце коридора дверь.

– Это и есть чёрный вход?

– Выход.

– Какая разница?!

– Собаки что-то задерживаются...

– Что ты делаешь?!! Беги, они тут сейчас будут!

И тут я вспомнил. Секретарь никогда не вставала со своего места. Секретарь не умеет ходить.

Как можно быстрее я беру её на руки, и аккуратно кладу на пол. Затем переворачиваю стол, двигая его к стене. Отлично, две стороны закрыты, бока тоже. Спину и пол покроет цемент. Я передвигаю Секретаря к стене.

– Придерживай стол! Не волнуйся, это тебе предстоит делать недолго – они побегут за мной. Главное – выдержи это короткое время, и всё будет хорошо.

По её глазам можно было прочитать: а с тобой?

Я задвигаю стол, и секретарь оказывается в закрытом маленьком пространстве. Зато в безопасности. На улице скрипят ворота. Я открываю окно, выжидая, пока большая часть собак забежит в помещение. А затем прыгаю и бегу. Как я и ожидал, стая, немного задержавшись, последовала за мной.

Не стоит и говорить, что передвигаться мне пришлось быстро. Я что есть силы мчался по безлюдным улицам, которые с моим приближением к городу становились всё более шире и загроможденней, но всё так же без единой живой души. Из тумана выплыли очертания парка и башни, расположившейся где-то к северу. Я побежал по гравию, по бокам пролетали кусты и деревья. Вскоре передо мной замаячил фонтан. В этой погоне он стал моим последним пристанищем.

Как раз когда я хотел оббежать его, сзади последовал толчок, и я упал в заполненную водой полость бассейна. Когда я летел, то видел как по непоколебимой водной глади плавает пепел. Волны вокруг меня стали красного цвета, кровь стекала и окрашивала жидкость. Выше, над моей головой возвышался холм с ангелами. Они несли в ручках флаги, толкая друг друга, и совсем на обращали на меня внимания. Понял, что кое-что потерял – оставил свой гвоздемёт в холле больницы, а Фонтан Разочарований наполнился моей кровью, и это был последний раз, когда я видел что-либо.

 

 

 

 

 


Оглавление

5. 5.
6. 6.
7. 5.
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!