HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Алексей Сомов

Порядок всех вещей

Обсудить

Сборник рассказов

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 4.01.2010
Оглавление


1. Дом инженера И.
2. Каин

Дом инженера И.


 

 

 

Членам расстрельной команды
Ермакову, Суровцеву, Медведеву,
Окулову и прочим

 

 

 

Свидетели провели меня, голого, всхлипывающего, по изгибающемуся коридору с подвижными стенами. Где-то ревел овациями зал, скрежетали колосники, рабочие сцены, перебрасываясь шуточками, выносили на плечах деревянных раскрашенных статистов. Пахло потом и порохом. Возле одной из дверей, похожей на все другие, мне дали знак остановиться.

 

Дверь распахнулась как бы сама собой. “А-а, заждались, заждались вас, батенька, – проговорил, шагнув мне навстречу, человек со светлыми наклеенными бровями, – милости просим, со свиданьицем”. Мне вдруг подумалось, что в своей речи он старательно копирует интонации рассеянного доктора из дрянной переводной пьесы – но откуда бы я мог знать это наверняка? Человек с наклеенными бровями тряс мою руку: “Ну-с, будемте. Поскольку вы все равно успели запамятовать – Боткин. Ваш личный и, прошу заметить, заклятый врач”.

 

В комнате, оказавшейся гримуборной (и снова я поразился аберрациям памяти – когда, где в своей прошлой жизни я бывал в гримуборных?), находилось еще несколько человек: женщина с горделивой осанкой и испуганными глазами, четыре девушки, мальчик лет двенадцати-четырнадцати и два существа, ни пола, ни возраста которых я не смог определить – эти последние, похоже, были в услужении у остальных. Все чего-то напряженно ждали.

 

“Теперь мы покидаем тебя, – шепнули Свидетели, – но не огорчайся – мы еще не раз встретимся. Мы найдем тебя, где бы ты ни был. Главное – будь внимателен и постарайся затвердить урок”.

 

Одно из бесполых существ, свернувшись клубком, подкатилось к моим ногам и приняло вид кресла. Боткин щелкнул пальцами. Отовсюду хлынул свет, затрещали электрические звонки, и зеркала, многократно отразившись друг в друге, пропели: “Пожалуйте гримироваться, экселенц!”

 

 

 

Мы уже неделю здесь, в этом странном доме без дверей, криво вросшем в скат булыжной мостовой. Я до сих пор не знаю своего имени, но как только меня обрядили в тесный френч защитного цвета и нахлобучили на голову фуражку с полковничьей кокардой, со мной стали обходиться предупредительно и даже подобострастно. Я путаюсь в расположении комнат; кажется, их количество варьируется по прихоти Коменданта. Приблизительно все это выглядит так (снизу вверх): подвал – караулка – наши “апартаменты”, в медоточивых устах Коменданта неумолимо обретающие лишнюю “п”.

 

Нас охраняют две команды угорских стрелков, для опознания которых, во избежание недоразумений, нам раздали коробки с цветными карандашами. Помнится, в первые дни мы веселились вовсю, разрисовывая их гладкие стесанные лица. Комендант вовремя остановил нас, предупредив с низким поклоном, что лицо – тропинка к душе. Когда наши сторожа стали понемногу оживать, нам представилась печальная возможность убедиться в правильности его слов.

 

Я не знаю, что со мной. Боткин уверяет, что это случилось сразу после подписания манифеста об отречении, и сейчас я выгляжу не в пример лучше тогдашнего. Он склонен считать амнезию следствием сильнейшего нервного переутомления. Он славный человек и желает мне добра (мы уговорились скрывать мой недуг от близких), но он не знает ничего. Даже мой дневник не знает ничего.

 

 

 

Говорят, дом принадлежал какому-то инженеру. Я часто думаю о нем. Что с ним сталось? Аликс (та, с испуганными глазами, что называет меня “my poor Nicky”), рассказывала, что в эти смутные дни люди исчезают, как пузыри на воде. Иных, с вечера мирно отошедших в объятия Морфея, наутро попросту не находили в кровати, словно ее владелец плотно притворил за собой дверь в область сна.

 

 

 

Мы ведем размеренный и однообразный образ жизни. Встаем, завтракаем, гуляем в огороженном высоким забором, подозрительно чистеньком садике, обедаем, беседуем вполголоса о том, что с нами станется, пьем чай, ложимся спать. Это все, что нам дозволено. Барышни жалуются на скуку. Комендант время от времени заводит разговоры о скором переезде в теплые благодатные края, к морю и каштанам, но при этом так далеко уводит глаза, что, должно быть, становится совестно самому.

 

Разумеется, с нами всегда рядом наши верные слуги – фрейлина Инька и лакей Ян. Иногда, потехи ради, они меняются платьем и ролями. Разница нечувствительна.

 

 

 

Газет мне здесь все равно не дают (Боткин сказал как-то, что для скорейшего выздоровления мне необходимо читать газеты), так что единственное развлечение – смотреть в окно. Город будто и не подозревает о нашем существовании. Пустынные улицы имеют ошеломленный вид. Лишь изредка из подворотни высунется дворник, переставит с места на место зазевавшегося обывателя – и шмыг обратно. Доходят смутные слухи о заговоре, о готовящемся мятеже, о нашем вызволении, но, боюсь, все это – домыслы Коменданта, который так же безбожно скучает. На днях в его кабинет были препровождены сильно избитые упирающиеся люди. В них я без труда узнал переодетых мещанами караульщиков из первой команды.

 

Да и город – есть ли он на самом деле? Когда я вглядываюсь в узкую щель мощеного переулка – раньше мне казалось, что он непременно должен вести к большой реке – сквозь майскую зелень и голубизну я угадываю грубую фактуру холщового задника.

 

 

 

Караульщикам действует на нервы мое многочасовое напряженное стояние у окна. Позавчера один из них, симпатичный круглолицый парень, долго отгонял меня жестами вглубь комнаты, а когда это не подействовало, вскинул к плечу берданку, что-то сверкнуло, хрустнуло, и сверху, с внешней стороны стекла, посыпались куски отбитой лепнины. На послеобеденной прогулке я подслушал разговор конвоиров: парень был представлен к награде и тут же вывезен из города в неизвестном направлении.

 

 

 

Вообще мне жаль этих бесхитростных людей, по чьей-то недоброй воле оторванных от привычных занятий – бортничества и собирания сладких корешков – и приставленных к нам. Лимонки рвутся в их руках, оставляя калеками. От нечего делать они ставят силки на сусликов вдоль наших тропинок в саду. Нас они воспринимают как некое могущественное зло. Сколько раз, не в силах совладать с природным инстинктом, они валились на колени при нашем приближении. А иногда я вижу в их глазах спрессованную черноземную ненависть. По правилам игры мы должны презирать их, но мои дочери (я уже привык считать дочерьми этих рослых барышень, попеременно жалующихся на боли в боку от солдатского штыка), придерживаются совсем иного мнения. С непосредственностью, присущей только молодости, они заводят с конвоирами разговоры о погоде, о городской жизни, просят покачать в гамаке, угадать кличку собачки. Бедолаги в мятых формах без знаков отличий топчутся с ноги на ногу, сжимая потными лапищами приклады охотничьих карабинов, и лишь когда становится совсем невмоготу, один или другой прикрикнет: “Неча мне тут зубы заговаривать, ступай куда шла, фря эдакая!” – и тут же сам зальется тяжелой бурой краской.

 

Мне особенно приглянулся рассудительный малый с прекрасными синими глазами и рваным шрамом через всю щеку. Будучи в настроении, он, не стесняясь нашим присутствием, выражается примерно так: “И ничаво в энтих царевнах и нету… Подумаешь, тоже сказочки… Да ежели, к примеру, в ихние наряды наших деушек нарядить, то многие из них станут уж дийствительно прелестны… А энтот (это уже обо мне)… Вовсе какой-то нескладный… Тоже мне, помазанник!”

 

Дийствительно, соглашаюсь я с рыжекудрым Эпиктетом в рваных обмотках. Иногда мне хочется сказать – нет, закричать во всю глотку: что вам до меня? Что мне до вас? Оставьте меня, а если не можете – так хотя бы избавьте от дурацкого, невыносимо тесного френча и ожидания, сгустившегося в углах!

 

 

 

Свидетели показали мне тайный ход в библиотеку инженера. Она чрезвычайно пестра и разрозненна. Большую часть ее составляют труды восточных гностиков – чтение, на мой вкус, сколь утомительное, столь и бесполезное – но третьего дня я обнаружил любопытнейший экземпляр “Summa horrori” (в русском переводе – “Сто этюдов о страхе”) средневекового схоласта Nicolas’а Secundus’а. Автор на протяжении шестисот с лишним страниц убедительно и не без изящества доказывает, что страх -порождение рассудка, допускающего разделение мира на свое и чужое, на день и ночь. Следовательно, пишет Секундус, чтобы избавиться от страха, надо раз и навсегда избавиться от рассудка, этого мелочного интригана, вечно подсчитывающего шансы на поражение.

 

Этюдов в манускрипте на самом деле не 100, а 101, так вот в сто первом, изложенном в форме безукоризненного сонета, появляется образ слабоумной туземной девочки, невредимо бредущей голышом сквозь ощеренный ядовитыми колючками тропический лес.

 

Я перевожу взгляд на бледного, немощного мальчугана, которого все считают моим сыном. Он безнадежно болен, достаточно малейшего пореза, чтобы он истек светлой кровью, будто наполовину разведенной медицинским спиртом (Боткин говорит, что это королевская болезнь, я опять забыл название). Одетый в офицерский мундирчик, он – маленькая, точная и истончающаяся копия меня самого. Еще до переезда сюда у него отнялись ноги. Каждое утро я выношу его в сад. Он цепляется за меня с паучьей нежностью, и тогда я чувствую некое подобие тепла в своей простреленной груди.

 

 

 

Еще я нашел книгу без обложки и титульного листа. Как следует из сюжета, некто, живя в центре лабиринта, поджидает дорогих гостей. Прочитав последнюю фразу – “Он окружен тем, что сам окружает, и связывает то, чем связан сам” – я понял, что речь идет о Минотавре.

 

Я – Минотавр, заключенный в лабиринте без дверей под ротозейским присмотром трех десятков Тезеев. Вглядываясь в свое отражение в зеркале – мое наспех подобранное лицо до сих пор остается чужим – я нахожу в выпученных рыжеватых глазах своего двойника что-то покорно-бычье. Я робкий Минотавр, терпеливо ожидающий заклания, и паскудная Ариадна-Комендант пляшет вокруг меня босиком, завернувшись в алое полотнище и разматывая клубки лжи.

 

 

 

Свидетели по-прежнему навещают меня, но я знаю, что скоро нам суждено расстаться. Напоследок они научили меня превращаться в одного из них. Я стремительно уменьшаюсь в размерах, обрастаю чудесной шерсткой никакого цвета, обзавожусь мокрыми розовыми лапками, вертким голым хвостом и подвижным носом, знающим обо всем на свете. Вместе со Свидетелями я исступленно исследую топографию городских подвалов. Теперь мне известно, что все подвалы одинаковы, во дворце ли, скобяной лавке или ночлежке: всюду, перебивая прочие запахи, одинаково остро, сладко и печально пахнет сырой землей.

 

 

 

Нас будят посреди ночи электрическими звонками, сразу вспыхивает свет. Готовясь к переезду, мы приучились спать одетыми, наши вещи давно собраны и упакованы. Третий звонок означает, что мы должны спуститься вниз. В дверях я оборачиваюсь на шорох и замечаю в углу комнаты Свидетеля. Он стоит на задних лапках и помавает передними, то ли прощается, то ли чистит мордочку.

 

Вы в опасности, говорит Комендант, войска инсургентов вошли в город, говорит Комендант, вот-вот начнется артобстрел, говорит Комендант. Мы вынуждены временно перевести вас в подвал, пока не будут произведены все необходимые приготовления для вашей скорейшей отправки. Дочери радостно шушукаются за спиной – наверняка море и прелестные полосатые кабинки для купанья – я же, пытаясь усмирить бухающее в горле сердце: неужели-неужели-неужели – надменно осведомляюсь, созданы ли там, внизу, достойные условия.

 

О да, конечно, все условия, соглашается Комендант, он тоже как-то непонятно-радостно возбужден, потирает руки, отдает направо и налево бессмысленные указания о брезенте и лопатах. Боткин, насмешливо приподняв светлую бровь, советует Коменданту принять спиртовой настойки каннабиса.

 

Наш торжественный спуск в подвал прерван появлением угорского старика-капрала. Он валится мне в ноги, целует мои сапоги, приговаривая: “Отец… отец ты наш” – из его глаз, смывая грубо нарисованные черты лица, текут настоящие горячие слезы. Недоразумение быстро устраняется, старика приводят в чувство, он просто пьян, через минуту, совладав с собой, он уже цедит: “У-у… гнида, кровопивец…” В подвале нас выстраивают в два ряда, я и моя семья в первом ряду, Боткин и слуги – во втором. Какой-то милый предусмотрительный человек принес кресло, чтобы усадить царевича. Подняв на меня глаза, утопленные в желтом воске, мальчик спрашивает: это для группового снимка, папа? – и тут я вспоминаю – застывшие нарядные фигуры – коронация – празднование трехсотлетия царствующего дома – путешествие в Азию – императорская ложа – но здесь происходит совсем другое.

 

Комендант, выступив вперед, деревянным голосом читает слова, теперь лишенные и тени смысла. Не успевает он закончить, как я слышу свой ввинчивающийся в пустоту голос – простите, я не понял! – и Комендант послушно начинает читать заново, пока наконец не добирается до лязгающего слова из трех слогов.

 

Мальчик мой: мы никуда не едем. Мои дочери, бледные цветы на поле брани: мы никуда не едем. Alexandrine, жизнь, Сашенька: мы не едем никуда.

 

 

 

Потом меня, простреленного навылет, запихивают в яму. Яма превращается в черный туннель. Непонятная сила тащит меня вдоль сочащихся едкой дрянью стен, но, кажется, это выход из лабиринта. Впереди брезжит свет.

 

Чьи-то сильные большие руки подбрасывают меня вверх. Опрокинутое бородатое лицо склоняется надо мной. Я вижу шевелящиеся губы. Слышу атональный рев, рык штыковой атаки, вопль всех убиенных, глухой кровяной гул застенка. Потом шум распадается на звуки, звуки складываются в слова, слова обретают смысл:

 

– Николка! Наследника Бог послал!

 

 

 


Оглавление


1. Дом инженера И.
2. Каин
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Купить спирт медицинский
Поддержите «Новую Литературу»!