РеалIST

Если Кафорин что-то задумывал, то непременно осуществлял. О своем характере говорил с пафосом:

– Он у меня твердый. Как шанкр.

Санбоя боднул Фома. Вообще-то, старый козел бодал всех, кроме Гальченко. Он и его однажды попытался боднуть, но Тимоха осерчал и помыл им теткины полы. Козлику тогда был от силы месяц, и даже рожки у него не прорезались. Теперь пострадал Стасик: Фома поставил ему синяк на ляжке. И Кафорин задумался о мести…

Вторую серию спонсировала табачная фабрика. Какой-то умник придумал новую марку сигарет и назвал ее «Пульс». В рекламных целях для съемочной группы завезли целую коробку. А поскольку явная реклама табака невозможна, в сценарии пришлось отразить неуемное курение участников шоу. Они дымили повсюду: в помещении, на крыльце и даже в сортире. Некурящей Дине было предписано симулировать пускание дыма кольцами.

– А потом таскать рак губы? – возмутилась она.

– Вам напомнить условия контракта? – прищурилась режиссерша.

…Начали снимать. Участники шоу сидели за столом и, пыхтя сигаретами, обсуждали, как это модно: курить. Звучали штампованные выражения «рука на пульсе», «пульсация ритма жизни» и прочая псевдофилософия.

– Курить лишь бы что – это полный отстой, – утверждал Броня. – Дым – это целый мир, он так же эфемерен, как жизнь.

– Для меня сигарета – тот же сексуальный коннект, – кокетливо сказала Василиса. Она кокетничала со всеми, включая собственное отражение. Броня принял это на свой счет и осмелел:

– А у меня случай был. Пребывал я как-то в нервном возбуждении. «Дай, – думаю, – брома выпью». Выпил брома, и вконец озверел. А покурил, и – что вы думаете? Отпустило!

– Ваще так бывает, – манерно согласилась Анна-Лидия. Ей не нравилось, что Василиса может перещеголять ее по количеству реплик. – У меня один знакомый сквозь стены видит. Ходит, ваще их не замечая. Бьется постоянно, весь в синяках. А как покурит – все нормально!..

Такого обилия глупостей я не слышал давно. Ада же, напротив, радовалась, сидя за пультом ПТС:

– Концептуальные ребята! Вот что значит молодежь!..

И только Санбой молчал. Он думал. Когда его спросили, о чем, – злобно ответил:

– Не скажу: мои мысли!

– Да не приставайте вы к нему! – вмешалась Дина. – Он и молчит как-то тупо, и это таскать невыносимо!

Спустя пять минут Кефир и вовсе покинул компанию. Накинул красную болоньевую куртку и вышел во двор. Достал из кармана сигареты «Пульс», щелкнул зажигалкой, затянулся. В паре шагов от него стоял проклятый обидчик Фома. Козел лениво мотнул рогами и, позвякивая колокольчиком на шее, медленно подошел к обиженному. Кафорин напрягся:

– Чё те надо?

Фома смотрел на него немигающим взглядом; в глазах его отражался огонек от сигареты.

– На, покури. – Стасик протянул окурок сигареты, вставил козлу в зубы. Фома сосредоточенно запыхтел. Когда сигарета кончилась, рогатый курильщик с удовольствием сжевал фильтр.

И тут Кефир осознал свое счастье: козел был неравнодушен к никотину. Санбой извлек из внутреннего кармана давно приготовленный для себя «косяк» с марихуаной и, подмигнув, задушевно поинтересовался:

– Дунем?

– Бе-е, – согласился Фома.

Санбой сделал пару затяжек и, ловко «подлечив» папиросу слюнявым мизинцем, вставил окурок в рот животного. Фома с наслаждением выкурил папиросу, уже привычно сжевав остаток.

– Безотходный, – хихикнув, похвалил его Стасик. – Жаль, я не козлолюб и свинодержец. А то бы диссертацию защитил. С оружием в руках. – Кафоринские мысли явно деформировались. – Что скажешь, борода?

– Бя-я! – взревел вдруг Фома и, взбрыкнув задними копытами, поскакал по двору. Он явно впал в детство, презрев старость. Нарезав пару кругов, козел издал дикое блеянье, после чего, обогнув дом, подпрыгнул и неожиданно легко вскочил на деревянную хозяйственную пристройку.

– Бубка рулит! – возопил возбалдевший Санбой. – Даешь рекорд!

И правда: достижение Бубку не удовлетворило. Стуча копытами по шиферу пристройки, он разбежался и сиганул на крышу дома, где поднял вверх голову и козлиным тенором возвестил о покоренной высоте.

Находясь все это время в микроавтобусе, мы могли наблюдать лишь часть событий, но когда животное оказалось на крыше, нам с Гудманом пришлось выскочить на улицу. Цюруповна ерзала у пульта:

– Что происходит? Разберитесь! Уберите из кадра это чудовище!

Фома носился по железной крыше как мятежный повстанец. Время от времени из его гортани вырывался призывный крик, совсем не похожий на блеянье.

– Может у него чикунгунья? – предположил Левка.

– Что?

– Лихорадка тропическая. Ее комары переносят.

– Какие комары в декабре? – спрашиваю.

– Ну, клещи. Вцепились в промежность и прижились. Вишь, как скачет? – Гудман показал на козла. Тот продолжал бесноваться. Даже наши «шоумены», услышав громкий стук, доносящийся сверху, высыпали во двор.

– Крутняк! – присвистнул Броня. – Интересно, как он спустится?

И тут приехал Шеф. Вылетел из своего «джипа» и, влившись в толпу, затараторил:

– Что за аттракцион? Всем прекратить и рассосаться! Где Адочка?

Цюруповна выскочила из микроавтобуса со словами «все под контролем», но начальник ее не слушал. Пристально всмотревшись в животное, он повращал головой, оценивая обстановку, и внезапно остановил свой взор на Стасике. Санбой светился счастьем, едва сдерживая нетрезвый смех.

– Кто накурил козла? – недобро прошептал Шеф, подбираясь к Стасику вплотную. – Я все равно выявлю источник кайфа.

Санбой попытался оправдаться:

– Зато концептуально!.

– Креативный кретин! – вскричал Шеф, гневно раздувая ноздри. – Верните на землю животное, если хотите остаться в проекте!

Фома, между тем, успокоился. Он стоял на крыше, потупив голову и явно не помня, как оказался на такой высоте. Его остекленевший взгляд тупо остановился на кучке людей, собравшихся внизу.

– По-моему, ему хреново, – предположила Василиса.

– Кайф кончился, – сделал вывод Броня, – вот он на измену и подсел.

– Лучше бы на хавчик, – ляпнула Вега-Серова, но Шеф ее прервал:

– Я кому сказал: вернуть козла! Кафорин! Марш на крышу!.. Лева, Женя, подстрахуйте этого верхолаза!..

– А если свалится? – опасливо спросил Гудман. – Он же еле на ногах стоит?

– Едва стоит? Ничего. Зато кайф устойчивый, – злобно ответил Шеф.

На крышу лезть не хотелось. Гудман смущенно попросил:

– Давай ты – на пристройке, а я – снизу. А то, боюсь, не выдержит.

Санбой на четвереньках подобрался к Фоме. Попытался схватить его за рога, но получил яростный отпор, после чего едва не свалился на меня.

– Ни в какую! – пожаловался Стасик. – Его шугняк пробил, вот он и стремается…

– Надо его снова накурить, – предложил Левка.

– Опять? – ужаснулся я.

– Что у вас там за переговоры? – встрял Шеф, подойдя к Гудману.

– Клин клином вышибают, – уклончиво ответил тот.

– Выражайтесь яснее!

– Левка предлагает пустить Фоме нехилый «папровоз», – объяснил я. – Рогатого зацепит – он и спустится. Тут без куража не обойтись.

– Как вы мне все надоели, – прошипел Шеф, нервно подмигивая. – Под вашу ответственность. Валяйте. – И погрозил кулаком Стасику: – А с вами я еще поговорю…

Я обратился к Кефиру:

– Слышь, Перейра, у тебя план еще остался?

– А как же? Целый косяк, – с гордостью ответил Стасик.

– Взрывай, – говорю, – дай догнаться животине. Глядишь, осмелеет и с криком «банзай» катапультируется.

Но Фома больше курить не хотел. Его шатало на ветру как внезапно протрезвевшего альпиниста. Он отворачивал морду от папиросы и жалобно блеял. Улучив момент, Стасик ухватил животное за копыта и вместе с ним покатился вниз, прямо на меня. Я чудом успел спрыгнуть с пристройки на землю, едва не сбив Гудмана с ног. Кафорин пробил телом шифер пристройки, и вместе с Фомой рухнул внутрь. До нас донеслось протяжное «бе-е, бли-ин!..». Мы бросились к деревянной двери и, распахнув ее, обнаружили Санбоя, копошащегося в стогу сена. Козел пулей выскочил на волю и, дико подпрыгивая, умчался в сторону дома своей хозяйки.

– А я думал, там – грабли, – с облегчением вздохнул Гудман.

– Мягко приземлились, – энергично отозвался Кефир, выбираясь наружу и отряхиваясь.

Шеф подскочил к Стасику, нервно ощупал его:

– Живы?..

– Пульс есть, – победоносно заржал Санбой. – Пульс нашего времени!

И, все-таки, прислушайтесь к Минздраву…