Ебитеньевка и ее обитатели

 

Быль на и за гранью фола

 

 

 

 

 

 

На нашей в меру грешной и вполне многострадальной земле, которая зовется Святая Русь, еще очень и очень много таких богом забытых мест. Где и радио провели позавчера, и магазин приезжает раз в две недели. Не говоря уже о таких благах цивилизации, как, скажем, пресса или телевидение.

 

Люди живут здесь просто и очень просто. Все равно как какие-нибудь китайцы в захудалой деревушке среди гор или некий саксаул в своей сакле на крыше мира.

 

Сказывают, лет двести тому, проезжал здешними местами царь (соответственно, батюшка). Ну, как водится, дорог у нас нет, одни направления, а потому застряла царская карета в первом же буераке, да еще вдобавок колесо соскочило.

Пока искали людей, будили в жопу пьяного кузнеца…

Короче, император пришел в такую ярость, что собственноручно на карте обозвал это место Ебитень.

 

Прошли века, вот уже двадцатый шагает семимильно по Руси. Много воды утекло с тех пор. По всей стране встали новые города, заводы и фабрики. Отгремели горючие войны. Народ зажил, вобсчем-то, припеваючи. А Ебитеньевка так и осталась глухой, ни разу толком не пуганой задницей Великой Российской империи.

 

Как только старожилы ни изощрялись, чтобы изменить название. Писали, например, Ебтенёвка, да только все без толку. Ведь сколько ни называй хрен пенисом, а больше и трудоспособнее он от этого не станет. Подергались, плюнули, да и стали себе жить, ну а что делать-то?

 

 

*   *   *

 

Просыпается Ебитеньевка рано. Еще только порозовело на Востоке, еще вода в Ряшке по ночному свинцовая и угрюмая. А на скотном дворе колхоза «Ленинский орган» уже заскрипели ворота, загомонили пастухи, послышалось не вполне довольное мычание толком не проснувшихся коров. Сейчас родимых быстренько подоят и – в полюшко.

 

На заборе встрепенулся разбуженный шумом петух. Раздосадовано повертел башкой и только вроде хотел устроиться ночевать дальше. Ан, не тут-то было, супротив природы не попрешь.

 

Внутри родилось странное жжение и томление, поперло вверх, зоб раздулся. Куринный хозяин с ненавистью вытаращил глаза, глотка раззявилась чуть ли не до подколена, и душераздирающее кукареку разнеслось по окрестностям.

И тут же со всех сторон вдогон и наперегонки такие же недовольные ре-ке-ке.

 

Со скотного двора послышались выстрелы пастушьего кнута, хлюпанье нескольких сотен ног, невыразимо запахло Отчизной. Через пролом в заборе из скотного по распадочку к Ряшке устремилась обильная река говна.

 

Утро в деревне, слава богу, началось!