Нерублевские судьбы

Располагалась она на окраине города и содержалась на деньги добросердечных немцев. Впрочем, просуществовала она до поры, до времени, пока немцы не решили, что достаточно они отблагодарили русских за воссоединение Германии, а вообще-то, те и сами в состоянии решать свои проблемы.

Здание лечебницы представляло собой двухэтажный дом барачного типа, который был построен, вероятно, еще немецкими военнопленными сразу после войны. Самое необходимое удобство находилось во дворе. А поскольку народу в лечебнице всегда было много, то ароматы из деревянного заведения разносились на всю округу. Состав больных лечебницы был разноцветен, как лоскутное одеяло. В основном это были представители низших слоев общества, как-то: бывшие заключенные, бомжи, просто опустившиеся алкоголики из работяг. Однако бывали и люди совсем другого сорта. В отдельной палате лежал профессор местного мединститута. Он почти не появлялся на людях, но все знали о его существовании и тихо сообщали о нем новичкам с гордостью и уважением. Излечившись от пристрастия к алкоголю, профессор, тем не менее, не избежал своей судьбы. Однажды утром, направляясь на работу, он попал на растяжку, которую поставила в самом центре города какая-то сволочь, и погиб.

Привезла в это заведение своего избалованного отпрыска измученная мать, доведенная до состояния истерики наркотическим пристрастием своего сына, шестнадцатилетнего подростка. Лежал здесь и один инженер главной энергетической организации области. Он был единственной опорой для своих жены и тещи, бежавших в страшные дни погромов из Баку, и строил дом. Однако традиционная русская болезнь сразила его настолько сильно, что не мог он уже самостоятельно бросить пить. А так в этом заведении он не пил две недели, после чего можно было бы поставить торпеду. Однако в конечном итоге он этого делать не стал, решив, что на праздниках он должен пить, как и все.

Были здесь и женщины. Например, две сестры, сраженные злым недугом, передавшимся им от отца-алкоголика. Одна из них так и не смогла излечиться до конца. Другая же нашла в себе силы и вернулась к нормальной жизни, а потом и вовсе укатила с семьей в солнечную Италию, где пребывает по сей день. По коридорам бродила одна странная женщина, место которой было, по всей видимости, совсем в другой лечебнице. Широко открыв глаза, она всем подряд рассказывала, как ее загипнотизировали и заставили проиграть в лохотрон бешеные деньги.

Лечение здесь заключалось главным образом в том, что больным выдавали различные таблетки. В основном это было снотворное. Так что многие постояльцы, особенно в первое время, постоянно ходили и разговаривали как сонные мухи и много спали. Этим врачи хотели добиться, чтобы они потеряли всякую охоту к хождениям в магазин за спиртным.

Однако в магазин ходили. И не только в магазин, но и за самогонкой: не было никакой охраны, ворота были открыты круглосуточно. Больные были вольны делать, что душе угодно.

В одной палате с Андреем лежал прапор с явно цыганскими чертами лица и соответственным поведением. Каждый день к нему приходила миловидная молодая жена с маленькой дочкой, а по ночам в окно влезала местная девица лет семнадцати. С ней он проводил сладкие ночи на одной кровати, пока остальные спали. Впрочем, иногда поздним вечером он уходил ночью «на дело». Быстро найдя общий язык с местными подростками, он воровал с ними глубокой ночью какие-нибудь плохо лежащие вещи на близлежащих заводах и вокзале и тут же сбывал украденное. Поэтому деньги у него водились всегда, и он бывал порой щедр, как пьяный купец в кабаке, делая подарки работникам кухни в виде вкусной и дорогой рыбы, доброго куска мяса или торта. Не воздерживался он и насчет алкоголя, предлагая всем в палате разделить с ним компанию. Однако палата попалась какая-то недружная, и лишь Андрей иногда присоединялся к нему.

Однажды к ним в палату по какой-то нелепой случайности привезли одного практически сумасшедшего старика. Однако был он спокоен и даже забавен для больных. Особенное удовольствие доставляло им то, как парадоксально отвечал он на вопросы, поставленные в кроссвордах. Впрочем, сын его был довольно крутым бизнесменом и каждый день привозил ему всяческие деликатесы. Старик с удовольствием делился с соседями по палате ресторанной едой, которую те уписывали за обе щеки. Исключение составлял лишь инженер-энергетик, считавший ниже своего достоинства издеваться над убогим и пользоваться подачками его родственников. Однако вскоре старика, к большому сожалению палаты, забрали в то заведение, где ему и надлежало находиться.

Сам же Андрей за те две недели, что он провел в лечебнице, пристрастился к димедролу. Далеко не все больные принимали его и многие отдавали свои таблетки Андрею. Кроме того, он и здесь сумел очаровать медсестер, и они тоже снабжали его «добавками». Поэтому, даже выйдя из стен лечебницы, Андрей имел карманы полные таблеток димедрола и ходил постоянно сонный и неадекватный.