Параклет

...“В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет и что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью”.

Но дважды в сутки сходятся свет и тьма. Вечером, чтобы соединиться, и утром, чтобы расстаться. И дважды в год свет равен тьме, а тьма – свету. Одну половину года света больше, чем тьмы, а вторую – больше тьмы. И не прав будет тот, кто скажет: свет лучше тьмы. И наоборот. Ибо свет без тьмы испепеляет, а тьма без света поглотит все живое. Не познать света без тьмы, а тьмы без света. И в этом соединении двух начал есть Великая Мудрость и Великое Благо. Имя ему – Равновесие. Труден путь к Равновесию, и удержать его трудно, ибо зыбко оно и уязвимо, и держит его ось Справедливости. А много ли справедливости встречали вы на Земле?

Но бывает время, когда каждый может познать Равновесие. В это время открываются ворота прошлого, и прошлое сливается с будущим. И дается человеку возможность осознать свое место в пучине Вечности. И есть в мире города, где это происходит. Сам фундамент их замешан на тьме ровно наполовину разбавленной светом: дух и материя существуют в таких городах в высшем своем проявлении.

...В один из таких дней, в одном из таких городов на закате дня, когда полная луна едва лишь взошла на небо, появились два всадника: черный и белый. На коне вороной масти восседал Князь Тьмы. Черный плащ окутывал его стройное тело. Черная шляпа покрывала его голову, а шелковый черный платок развивался по ветру, как флаг. Серебряная острая шпага всадника тускло поблёскивала в лунном свете. Лицо незнакомца было безупречно красиво той холодной строгостью линий, что так часто привлекает к себе женщин и вводит в заблуждение мужчин. Самого же всадника можно было бы принять за средневекового рыцаря неведомым образом оказавшегося вдруг в чуждом для него веке. Но всадника выдавали глаза. Таких глаз у рыцарей не бывает. Что-то пугающее и нехорошее было в этих глазах, смотрящих на мир не только презрительно-надменно, но и как-то уж по-особому безжалостно. Жуткая свора охотничьих псов сопровождала всадника. Мрачной зловещей тенью следовали они за своим господином, готовые в любой момент разорвать всякого, кто посягнет на их хозяина, имени которого не знает никто. А если кто хочет называть его, то зовет пусть АполлионАполлион – от греческого “губитель” (библейск.), ибо нет для него имени более подходящего.

Вторым всадником был Хранитель Света по имени ПараклетПараклет – от греческого “утешитель” (библейск.). Хоть был он не молод, неведомая энергия исходила от старца, выглядевшего бодрым, здоровым и полным сил. Глаза его казались такими свежими, какие бывают лишь в юности. Их цвет определить было затруднительно: в отражении лунного света, они смотрелись то зеленовато-желтыми, то янтарно-насыщенными как само ночное светило. Длинный белый балахон старца ниспадал до самых пят, седые льняные волосы его были схвачены вокруг лба легким золотистым обручем и также развивались по ветру, как шелковый черный платок его более моложавого спутника. В руках Хранителя Света был острый серп. В отличие от первого всадника, старец ехал не на лошади, а на осле. Масть его была такой белоснежно-чистой, какой в природе почти никогда не встретишь. Подобный способ передвижения придавал облику Параклета вид почтенный и смиренный, что, впрочем, нисколько не мешало ему одновременно с этим выглядеть величественно и гордо. Как и черного всадника, белого сопровождало его воинство: легкие, почти прозрачные существа как большие мотыльки кружили вокруг старца, окутывая молочного цвета облаком.

Всадники ехали почти рядом, лишь узкая дорожка струящегося лунного света отделяла их друг от друга.

– Что, Параклет! – обратился вдруг Князь Тьмы к Хранителю

Света. – Славная будет сегодня охота! Давно уже ночь СамхэйнаНочь Самхэйна – новогодняя ночь у кельтов, по времени совпадающая с Днем Помоны у римлян, а также Хэллоуином в Америке и Днем Всех Святых у христиан. Ночь с 31 октября на 1 ноября, в которую переплетаются две прямо противоположные традиции: поклоняться злым духам и чествовать всех святых. не выпадала на полнолуние.

– Надеюсь, надеюсь на удачу, – легко отозвался белый всадник, но тут же и возразил: – Только это у тебя охота, у меня – жатва. – Голос старца звучал вкрадчиво, при этом слова он слегка растягивал.

– Ха-ха-ха! Он надеется! – черный всадник засмеялся весело, почти с удовольствием. – Люди не меняются! Как и тысячу лет назад моя охота будет удачней, чем твоя жатва.

Параклета нисколько не смутил и ничуть не рассердил этот смех.

– Люди меняются, – вновь возразил Хранитель Света, – еще как меняются! И ты знаешь об этом не хуже меня.

– Ха-ха-ха-ха... – казалось, это заявление старца еще больше развеселило черного всадника. – Меняются! Ха! Такими темпами не скоро ты увидишь этот мир счастливым. Если вообще увидишь... Ха-ха-ха!!! Я даже готов пожелать тебе удачи. И знаешь, почему? Потому что ничем не рискую. Ха-ха!! Ха-ха-ха...

Князь Тьмы пришпорил коня и помчался вперед вместе со всей своей свитой, оставив Параклета в одиночестве мирно трусить вдоль тусклой полоски лунного света. И только смех, громкий зловещий смех черного всадника долго еще был слышен с земли. Люди в городе принимали его за раскаты грома и удивлялись:

– Ну, надо же, гром в последний день октября!

Для Санкт-Петербурга такое явление и впрямь было необычайной редкостью ...