Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Напротив главных городских ворот толпилась кучка крестьян. Те, кто был побогаче и позажиточнее, прибыли в Тебриз из окрестных сел и деревень на собственных телегах или на небольших возках с намерением продать на городском рынке свои товары, или наоборот, купить все необходимое для хозяйства. В другое время, чтобы пройти без помех мимо стражи, охранявшей городские ворота, достаточно было сунуть им в руки несколько даников, и все. Но сегодняшний день не обошелся без хлопот. Присутствие у въезда в город самого эмира, которого в народе втихомолку наградили кличкой «разбойник», заставило враз нахохлившуюся стражу посуроветь. Словно соревнуясь друг с другом, они, как сорвавшиеся с цепи псы, обыскивали, обнюхивали каждый воз, каждый мешок, и от прилива усердия чуть ли и женщинам под головные покрывала не заглядывали. Их брюзжащие и громкие выкрики: «показывай!», «проезжай!», «проваливай!», смешиваясь с испуганным ревом мулов, мычанием коров и телят и истеричным клохтаньем перепуганных насмерть куриц, представляли собой ужасную какофонию.

– И виданое ли это дело в базарный день весь сброд пропускать через главные ворота? А остальные ворота держать запертыми? – угрюмо бурчал себе под нос начальник стражи, и в то же время бросал на эмира нарочито подобострастные взгляды. А то не дай бог, догадается о том, что он посмел возроптать! Шкуру спустит, не моргнув глазом. Любое недовольство, проявленное по отношению к эмиру Минкиджавру, каралось смертью, а в лучшем случае, жестокой поркой.

Зазвенели бубенцы на высокой шее двугорбого верблюда. На его спине плавно покачивался паланкин. Слегка отодвинув маленькой, изящной ручкой тонкие, шелковые занавески оттуда выглянула миловидная девушка лет пятнадцати, не больше. С неудержимым любопытством она бросила взгляд на молодого худощавого мужчину, сидевшего на сверкавшем под утренними лучами осеннего солнца красивом троне. Так вот он каков, этот знаменитый эмир! Она была много наслышана о нем из разговоров отца с ее женихом Гиясом. Отец так часто осыпал нового властителя проклятиями и так страстно молил Аллаха покарать его за все совершенные им злодеяния, что Бушра представляла себе этого злобного эмира огромным, свирепым богатырем с могучими кулаками и пышущим из глаз кровавым пламенем.

Дочь купца насмешливо скривила губы. Этот худосочный и невысокий юноша и в подметки не годится ее Гиясу. Поговаривали, что эмир тайно занимается разбойством, грабя богатые караваны и убивая непокорных купцов. И в то же время он обустраивал дороги, строил добротные караван-сараи и даже новые арыки с водой приказал провести в город. Но Гияс своим низким, спокойным голосом утверждал, что эмир Минкиджавр пускает пыль в глаза, стараясь провести халифа и его визирей демонстрацией благих дел, а на самом деле, он безжалостный убийца и деспот.

Бушра частенько тайком подслушивала их беседы, прячась где-нибудь за занавесью или коврами. Из их разговоров девушка мало что понимала. Речь, в основном, шла о товарах, об убытках или прибылях. Девушку привлекало не это, а возможность насладиться голосом Гияса. Ведь по обычаю они не имели права встречаться наедине и разговаривать. А если даже выпадал такой счастливый момент, когда они нечаянно или преднамеренно оказывались в одном и том же месте, то ее несносные младшие братья, как по волшебству, появлялись рядышком. Или еще хуже того, прибегала матушка, и Бушре после ухода Гияса каждый раз приходилось увертываться от ее шлепков.

Эмир Минкиджавр внезапно повернул голову в сторону каравана, и девушке показалось, что он смотрит прямо на нее. Щеки Бушры вспыхнули и заалели. Но сегодня в дочь купца словно вселился маленький, но проказливый джинн. Вместо того чтобы скромно потупить взор и спрятаться, она сама не зная почему, продолжала глядеть на юношу с каким-то неуловимым оттенком озорного кокетства.

Если бы девушка могла заранее узнать, какую непоправимую ошибку содеяла она, поддавшись столь невинному на вид желанию, то, наверняка, в ужасе забилась бы вглубь паланкина, готовая месяцами сидеть там не двигаясь.

– Бушра! Немедля задерни занавеску, бесстыжая девчонка! – зашипела мать девушки, обеспокоенно высунувшись из закрытого возка, запряженного буйволами. – Вот погоди, – пригрозила сердито она, – я все расскажу отцу! Ох, и получишь ты от него хорошую взбучку!

– Не сердитесь, матушка, – просительным, нежным голоском ответила девушка, чинно усаживаясь на место.

Бушра настойчиво, с хитрецой и лаской выманила у отца разрешение проехаться в паланкине, и теперь исподтишка поддразнивала горевших от зависти братьев, показывая им язык. Они сидели в возке рядом с матерью и прямо-таки извивались от злости.

Отец Бушры, знатный купец Саид, многие годы успешно торговавший в Тебризе парчой, привозимой им из различных стран, в один прекрасный день решил навсегда возвратиться на родину, в Нишапур^[7]. Некогда покинув родные места никому ненужным сиротой-мальчишкой, он поклялся когда-нибудь вернуться туда богатым и достойным человеком. Спустя годы Саид разбогател, обзавелся деньгами, хорошим домом, создал семью. Но тоска по родному городу не оставляла его ни на мгновение. Хорасан, как и Тебриз, издавна славился хорошим, здоровым климатом, и имел прекрасные возможности для процветания любой торговли. Но не только это убедило Саида в его решении вернуться туда. Главной причиной переезда являлся нынешний наместник Азербайджана Минкиджавр. Установленные в стране по его приказу высокие пошлины, несправедливые поборы, беспредел и наглость эмировских чиновников давненько уже вселили в сердце купца основательные опасения за благополучие своей семьи.

– Кто хозяин этого каравана? – спросил Минкиджавр у одного из своих слуг, и одновременно кивнул головой в сторону предлинного звена верблюдов, обвешанных тюками, и многочисленных повозок, запряженных быками.

Но не успел раб, быстрым вихрем сорвавшись с места, помчаться исполнять поручение, как эмир крикнул ему вслед:

– А лучше приведи его сюда, и пусть он сам все и расскажет!

Через несколько минут помертвевшего от страха купца Саида возвели на цветастый, яркий ковер, расстеленный прямо перед троном эмира.

– О, о! Купец Саид! Давненько мы не виделись с тобой! – воскликнул радостным голосом Минкиджавр. – Куда путь держишь? Неужто покинуть нас вздумал? А? – и он весело подмигнул, всем видом показывая, что находится в превосходном расположении духа и, не то что бы человека, а и мухи не обидит.

Но Саид ясно почувствовал, что правду сейчас говорить не стоит. Эх, надо было ему прислушаться к совету Гияса, своего молодого управляющего, жениха его дочери Бушры. Говорил тот ему, что лучше не дергать шейтана за усы и выступить в путь ночью. Подсластив хорошей подачкой стражу, можно было беспрепятственно выскользнуть из города незамеченным. Но нет, проклятая купеческая жадность и страх перед разбойниками заставил Саида поступить по-иному. А недельное отсутствие эмира в городе успокоило его еще более. За это время Саид успел продать и дом, и некоторые земли в пригороде, и поручил доверенным людям после своего отъезда продать и лавку. Ничто не предвещало недоброго, пока караван не покинул стен города и не попал в лапы этого грабителя. И по непонятной причине именно сегодня все остальные городские ворота оказались наглухо запертыми.