Наследник проклятого трона

 

Lənətlənmiş taxtın varisi

 

Heir of the cursed throne

 

 

 

 

Отвели невесту к жениху,

Дочь главы — к главе.

Кто из них был, о если бы мне знать,

Знатнее сердцем и душой —

Хозяин ли это меча с украшенными

драгоценностями ножнами,

Или обладатель великолепного пояса

и золотых пластин солнцеподобных.

 

            Халиф аль Мутасим Биллах.

 

 

– Говорят, знатную свадьбу отпраздновал халиф для сынка сипахсалара Афшина!

– Эк, велика новость! Мне посчастливилось там побывать! Для всех желающих повеселиться возвели множество шатров, в которых каждый мог до отвала наесться роскошной едой, что готовят только в богатых домах, а также вкусными шербетами и всевозможными фруктами! Три дня и три ночи длилось веселое празднество, и роздали много подарков, щедрую милостыню. Видел бы ты, сколько горстьев серебрянных дирхемов и золотых динаров сыпались на головы тех счастливцев, что смогли попасть на тот пир! Не поверишь, но мой шельмец набрал целую пазуху монет! И как раз кстати. Я сразу расплатился с долгами мяснику и молочнику!

– Эх, если все так, как ты рассказываешь, то я точно родился под несчастливой звездой! И угораздило же меня отлучиться из города именно в эти дни!

– Да, но на все воля Всевышнего. Глядишь, и тебе повезет. Мало ли у нас еще таких богачей-вельмож.

– Но не каждый же день сам халиф выступает сватом и собственноручно ведет невесту в дом жениха? Вот это зрелище из зрелищ! А красива ли была невеста?

– Красавица, каких свет не видывал! Стоило халифу взглянуть на нее, так он сразу поэтом стал. Принародно прочитал стихи, что сам и сочинил.

Неожиданно разговор двух знакомых, нечаянно встретившихся этим ранним утром на базаре, прервал странный звук, похожий на тихий стон. Он сорвался с уст одного молодого человека, покупавшего в это время кружку студеной воды у разносчика.

По запыленному, но сшитому из дорогой парчи особому одеянию юноши примолкшие друзья сразу распознали в нем тюрка, принадлежавшего к высшему военному сословию. Тюрок выглядел чрезвычайно бледным и усталым, и похоже, проделал тяжелый и долгий путь, прежде чем достичь города. Несколько минут он продолжал удивлять окружающих своим странным поведением, бездумно застыв на месте и уткнув остановившийся взор в невидимую точку в воздухе. Медная кружка неожиданно выскользнула из его ослабевших пальцев и, ударившись о землю, жалобно, тупо звякнула. Водонос опасливо покосился на меч, висевший на широком золотом поясе молодого мукаддама, и промолчал.

Юноша же, а это был Абуль Садж Дивдад, снова вскочил на коня и, стремительно скрылся из глаз, оставив после себя бешено взмывшие ввысь клубы пыли.

– Ты видел этого сумасшедшего?

– Это тюрок, а они все такие! Они похожи на озлобленных тигров и готовы разорвать каждого, кто встает у них на пути.

– А чего им бояться, когда сам повелитель мусульман пляшет под их дудку! – вдруг насмешливо произнес проходивший мимо них некий мужчина. Сказал и, резко встряхнув плечами, одним ловким движением вернул на место перекосившуюся на его спине огромную охапку хвороста. Сквозь местами рваную и грязную абу его просвечивало еще молодое, но крайне изможденное тело задавленного нуждой бедняка. Рядом с ним торопливо семенил мальчуган лет семи, тоже таща вязанку с дровами, но не на спине, а в руках. Несмотря на свою нелегкую ношу, ребенок на ходу и довольно увлеченно копался пальчиком в носу. Он настолько углубился в это занятие, что не заметил, как из вязанки стали выскакивать одна за другой мелкие хворостинки.

– В этом ты прав, но говори потише, – зашикали на бедняка в грязной абе. – Не приведи Аллах, услышит кто-нибудь из ищеек тайной полиции, и тебе несдобровать.

– Ээх, при такой поганой жизни меня уже ничем не запугать! – задиристым тоном ответил мужчина, и тут же влепил сыну увесистый подзатыльник.

Афшин узнав о том, что Дивдад бросил войско на полпути и исчез в неведомом направлении, от ярости рвал и метал. Он велел слугам выкопать юношу хоть из-под земли и силой притащить к нему, если тот станет упираться. Но несмотря на обуявший сипахсалара гнев, он невольно забеспокоился. Может с Дивдадом стряслась какая-то беда? Или же он сошел с ума? Ведь будь мальчишка в здравом уме, разве ослушался бы его приказа? И вдруг Афшин содрогнулся. Он вспомнил! Вспомнил – о, как нарочно, позабытой им в последние дни просьбе Дивдада и о своем невыполненном обещании. И остолбенел.

– Вот оно что?! Все дело в девчонке Ашинаса? Из-за никчемной бабы сорвать мои планы и оставить ни с чем?! Я слишком захвалил его, вот и результат! Это посмешище, этот глупец заплатит мне за все! – процедил Афшин в сердцах и презрительно сплюнул сквозь зубы.

Но где-то в глубине души у него заскребли, задвигались невидимые кошки.

Через два дня ибн Кавусу доложили о том, что Абуль Садж возвратился в аль-Матиру. Дав строгий приказ своим рабам никого к нему не впускать и наглухо заперевшись в самых дальних покоях своего дворца, он безудержно предавался пьянству. Не прошло и получаса, и Хейдар ибн Кавус такой же, как и у Дивдада, стремительной походкой, ворвался к нему, бесцеремонно отшвырнув ногой в сторону прикорнувшего у входа полусонного евнуха.

– Ооо, кого я вижу! – воскликнул насмешливо Абуль Садж, едва завидев Афшина. – Моего славного дядю собственной персоной! Чему обязан я такой невиданной честью? – он невозмутимо улыбнулся и тряхнул спутанными кудрями.

Юноша возлежал на ковре, лениво откинувшись на подушки. Рядом с ним на подносе стоял большой кувшин с вином и опрокинутый кубок. Осунувшееся лицо Абуль Саджа поражало своей необычайной бледностью и темными кругами под глазами.

Афшин несколько минут пристально смотрел на него, а его взгляда мало кто мог выдержать, особенно когда он гневался, как сейчас. Дивдад нимало не смутился. Он налил вина в бокал и, как ни в чем ни бывало, осушил его.

– Что все это значит? – прохрипел, задыхаясь от распираемой его злости Афшин. – Неужто я прав, и ты сошел с ума?

– Да, дядя. Я сошел с ума, – безучастным голосом сказал ему в ответ Дивдад. – И потому, оставь меня в покое. Я желаю в полном одиночестве поскорее докончить этот кувшин с вином. Ведь в противном случае я не смогу приняться за следующий кувшин. Но если тебе тоже хочется выпить, то присоединяйся, – он любезно развел руками, – я не жадный. Но, чур, не задавать мне глупых вопросов!

Рука Афшина дрогнула и потянулась к мечу, висевшему на левом боку. Огромный, крепкий и широкий в плечах сорокапятилетний мужчина навис над Дивдадом подобно скале. На его посеревшем от гнева мясистом лице ярким пятном выделялись небольшие глаза, с горящим, как огонь, страшным взглядом. Он казался в эти минуты настоящим олицетворением беспощадного бога смерти.

– Почему ты не выполнил моего приказа? Отвечай, щенок!