Форум журнала "Новая Литература"

По мотивам романа-хроники В.Пикуля «Фаворит»

Глава 1
Детство и юность

В восемнадцатом столетье
В семьях было многодетье
Сыновей и дочерей
У отцов и матерей.

У Потёмкина-майора
Как у всех - детишек свора,
Дочек лишь рожала мать,
Сына час настал рожать.

На полу, в обычной баньке
Роды матери-дворянки
В те далекие года
Проходили как всегда.

Родов лишь затихли муки,
От младенца плача звуки
Возвестили для отца
Принимать в семью мальца.

На Смоленщине лесистой,
Незатронутой и чистой
И родился дворянин,
Новый русский господин.

Мать назвала Гришкой сына,
Время шло, росла детина
Средь коров и лошадей
Средь неграмотных людей.

Не давалось Гришке штука -
Русской грамоты наука,
Хоть мозгами не дурак,
А учился кое-как.

Время шло, летели годы,
Межсезоний переходы,
Все болтался Гриц без дел,
Как он вдруг осиротел:

Был отец частенько пьяный,
И буян к тому – же рьяный,
Он от пьянства занемог,
Да «прибрал» майора Бог.

Жизнь сулила перемены,
Грицу - новые проблемы:
Повезла сыночка мать
В град Москву, чтоб обучать.

Привезла его в дом дяди,
Мол, «примите, бога ради,
На поруки молодца
Обалдуя-сорванца,

Нет совсем с мальчишкой слада
Без отцовского пригляда».
Ведь сама не в силах мать
Знаний нужных сыну дать.

Мать, на Гришку негодуя,
Все ругала обалдуя,
Их не выгнал дядя вон,
Был его не строгим тон.

«В том не вижу я дурного,
Что племянника родного
Я пущу пожить к себе,
Подсоблю его судьбе».

Принял Грица он охотно,
Тот и зажил здесь вольготно,
Пусть без мамки и сестриц,
Жизнью был доволен Гриц.

Дядя «взялся» за мальчишку,
Обучаться свёл он Гришку
В классы отпрысков дворян,
Где тот стал в учебе рьян.

Жил мальчишка беззаботно,
Но учился он охотно,
По годам еще был мал,
А по нраву – смел и шал.

Лишь немецкому как в пытке,
Обучался в классах Литке,
Препирался, точно бык,
На фельдфлюгерский язык.

Из-за этих «вас из дасов»
Был и изгнан он из классов,
Недоучка-сорванец,
Здесь и детству был конец.

Дядя выругался дурно,
Да «рукой махнул» на дурня,
На лице печаль и грусть:
Мол, живет, как хочет, пусть.

Воли дал ему так много,
Да воспитывал не строго,
Лишь накормлен и одет
Гришка был в пятнадцать лет.

И на два примерно года
Парню данная свобода
Прорывалась тут и там
С безпризорством пополам.

Все бесцельные прогулки
По московским переулкам
Приучали сорванца
К ленной праздности юнца.

Нагулявшись на просторе,
Стал он в церкви певчим в хоре,
Пел, как Курский соловей
Чистых певческих кровей.

Тут Указ Елизаветы
Им прочитан из газеты:
Создан университет,
Чтобы лить научный свет.

И без всяких проволочек
Гриц в семнадцатый годочек
На открытье прибыл сам,
А потом учился там.

С ним друзья – Денис и Яков,
То Фонвизин и Булгаков,
Как и он – дворян сыны,
Вышли в будущем в чины.

Поэтические «ниши»
Заполняли рифмой вирши
Васьки, Рубан и Петров,
Сочинительством стихов.

Сам писал стихи Потёмкин,
Но видать пером не тонким,
Сёк, как сучья топором,
Он размашисто пером.

Как любитель, мог открыто,
Непредвзято, деловито
Оценить других стихи,
Хороши ли те, плохи.

Он свободной мог минуткой,
Всей своей натурой чуткой
Окунуться в рифм поток,
Свежих струй вдохнуть глоток.

И отметим сим моментом –
Гриц не худшим был студентом,
Преуспел в ученьях он,
Будто в спорте чемпион.

Средь других мужей в столице
Гриц представлен был царице,
Говорил с ней «на один»
Этот важный господин.

Гениальный Ломоносов
Задавал ему вопросы,
В разговоре тет-а-тет
«Излучал научный свет».

Да представлен был Княгине
Он самой Екатерине,
И имел с ней разговор
Её будущий фавор.

«Пожирал» её глазами
Как горячими лучами,
Стал краснее, чем тюльпан,
Впившись взглядом в стройный стан.

А в Москве Гриц впал в безделье,
Дни пролёживал в безцелье,
Одолела парня лень,
Спал подолгу каждый день.

Надоело и ученье,
Лекций скучных посещенье,
Тут вердикт как страшный сон -
«Из студентов изгнан вон».

Да родни своей попреки
Загоняли в краску щеки,
На кого не вскинет взор,
Всюду слышит лишь укор.

Видит он друзей успехи
И своей судьбы огрехи,
В наказанье по делам
Ощущает стыд и срам.

Шел годок ему двадцатый,
Пред собою виноватый,
Гриц служакой вскоре стал,
Конной гвардии капрал.

В Петербурге он, в столице,
Стал служить самой царице,
Охранять ее дворец,
Став военным, как отец.

Глава2
Взлет и паденье

Был голодным как собака
Конной гвардии служака,
Ведь доход ничтожно мал,
Обеднел совсем капрал.

Смерть пришла к Елизавете,
Вот же горе нынче в свете,
Встав пред гробом в полный рост,
Гриц Потемкин занял пост.

Смрад, стоявший в скорбном зале,
Нестерпимым был вначале,
Вдруг открылась настежь дверь,
Легче дышится теперь.

В зал вошла Екатерина,
Та великая княгиня,
Черен траурный наряд,
И печален женский взгляд.

Поднесла корону к гробу,
И одела на особу,
Что оставила свой трон,
Погрузившись в Вечный сон.

Тут заметила капрала,
Взгляд влюблённого нахала,
Не сводил тот пылкий взор,
Завязался разговор.

«Вы в моих аппартаментах
Были, будучи в студентах
Лет тому так пять назад?
Помню ваш я жгучий взгляд».

Встав пред нею на колени,
На лице мелькали тени,
Волю дал капрал словам: -
«Жизнь свою за вас отдам».

Бросил лишь одну он фразу,
Бумеранг вернулся сразу,
О, счастливец из мужчин
Вышел утром в новый чин.

Был отмечен он княгиней
Словно греческой богиней,
Словно сказочный герой
Он пронзен любви стрелой.

Сняты всякие барьеры,
Путь открылся для карьеры,
С той, что всех ему милей
Встреч искать он стал смелей.

Перейдем к делам дворцовым,
Далеко не образцовым,
Пётр Третий нынче царь,
Пьян и глуп сей государь.

Понеслись волной событья,
Склок дворцовых перепитья,
И с потоком мутных вод
Власть сменилась в тот же год.

То «взмутили ил» Орловы,
Метя в царские альковы,
Близок стал им царский трон,
Как сбывался сладкий сон.

Власть – Орловым, трон отныне
Отдан был Екатерине,
Свергнут Петр Третий царь,
Как никчемный государь.

В царском том перевороте
И Потемкин был в заботе,
Как участник смутных дел
Был отважен, тверд и смел.

Богател он помаленьку,
И в награду деревеньку
Получил Гриц за труды,
Зажил сладко, без нужды.

Взлет – быстрей полета птицы,
Камер – юнкером царицы
Стал Потемкин-удалец,
Что тут скажешь – молодец.

И уже наш Гриц-голубчик
В чине новом – подпоручик,
В гости звался как жених
Чаще молодцев других.

Во дворец свободно вхожий,
Словно чин большой вельможи
Рос карьерно на глазах,
Преуспел в своих делах.

Ведь сама Екатерина
Манит взглядом дворянина,
Фаворит ее Орлов,
Мстить Потемкину готов.

Вот любимое занятье
Крепыши Орловы-братья
«Чешут» бодро кулаки,
Сыпят Грицу тумаки.

«Что разинул рукавицу,
Метишь взглядом на царицу?
Что дружок за ерунда?
Нос суешь свой не туда».

Словно с ада были черти,
Довели до полусмерти,
Вот какая с ним беда,
Выжил после он едва.

Нет ужасней этой доли
Годы, корчиться от боли,
И не ведомо до коль
Мучить будет злая боль.

Чтоб облегчить те мученья,
Взялся знахарь за леченья,
Влез он с Гришкой в банный жар,
Припустил побольше пар.

Мазать стал какой-то грязью,
Вроде как лечебной мазью,
Да намазал эту мазь
Он на Гришкин правый глаз.

И почти что тут же сразу
Острым сжением по глазу
Словно сыпал кто-то соль,
Обожгла глазницу боль.

Все сильней по глазу жженье,
Что за странное леченье?
Точно быть опять беде,
Гришка ринулся к воде.

Да, не просто здесь оказа,
Ведь лишился парень глаза,
Изо всех Потемкин сил
С грязью знахаря взмесил.

Жгло в глазу как будто жало,
«Все пропало, все пропало,
Глаз ослеп, и я – кривой», –
Прокричал он сам не свой.

После этого леченья
Нет надежд для возвышенья,
Как разрушен к жизни мост,
Весь его карьерный рост.

Вся душа его в надломе,
Сам себя он запер в доме,
Легче вынести побой,
Чем себя мирить с собой.

Полтора примерно года
После с банькой эпизода
Гриц и прятался от всех,
От насмешек и потех.

А влюбленная царица,
Словно юная девица,
Ждать не стала без конца,
Позабыла молодца.

Так Орловых братьев свита,
Для Орлова-фаворита
Закрепляла свой успех,
Избавлялась от помех.

Это их, Орловых зона,
Подле власти, возле трона,
Возле царственной вдовы,
Окружили всё, увы.

Глава3
Возвращение

Хоть была она царицей,
Но для них – простой вещицей,
Как жемчужина в ларце,
Под присмотром во дворце.

Молода она, красива,
Но по-женски не счастлива,
То в заботах и делах,
То в гуляньях и балах.

Примечала как-то свита,
Что бывала даже бита
Полюбовником своим,
Стал Орлов невыносим:

Бесконечные гулянки,
Кабаки, девицы, пьянки –
Вот каков был граф Орлов,
Тут все ясно и без слов.

И тоска Екатерины –
Нет надежного мужчины,
В том совсем и не секрет:
Без любви и счастья нет.

И понятное желанье
Привлекать к себе вниманье,
Ведь царица – не стара,
И красива и бодра.

Стало плохо знать царице,
Вот и вспомнила о Грице,
Приказала молодцу
Появиться ко дворцу.

Одарила новым чином,
Да поздравила с почином,
С новым выходом во свет
В двадцать шесть почти, что лет.

Нес Потемкин справно службу,
Вел с царицей только дружбу,
Не гневил теперь судьбу,
За любовь не вел борьбу.

И самой Екатерине
Не до чувств сердечных ныне,
Все писала свой Наказ,
Закрываясь всякий раз.

Жизни всей страны зигзаги
Излагались на бумаге,
Здесь законов писан свод,
Весь людской затронут род,

Всё расписано практично,
Обсудить завет публично
Все ж решается она,
Какова ж трудам цена?

Все обшарил ум великий:
Быт, уклад житейский дикий,
Быт рабов и их господ,
Все, чем жил ее народ.

Шло Наказа обсужденье,
Разделялись резко мненья,
Громче всех народных масс
Возникал господский класс.

Бушевали разговоры,
Драки, склоки, споры, ссоры,
Средь дворян пошел разлад,
Словно все попали в ад.

Какова господ забота:
Для рабов побольше гнета,
А Наказ – наоборот,
Ослаблял господский гнет.

Закипели бурно страсти
Недовольством к царской власти,
Раздражал кого Наказ
На камчатку слали в раз.

В Просветительской эпохе,
В той ужасной суматохе
Пробуждаясь ото сна,
Обновлялась вся страна.

Камер-юнкер наш не в меру
Сделать смог себе карьеру,
Камергером вскоре стал,
А по службе – генерал.

Вверх «взлетел» за два-три года
Без сражений и похода,
Без геройства и стрельбы
Наш любимчик у Судьбы.

      Глава4
Русско-турецкая война (1768-1774)

Тут беда – войны начало,
Заблестели сабель жала,
Вторгся враг в Россию вновь,
Чтоб пролить «не верным» кровь.

Нас тогда считала Порта
Как страну второго сорта,
Был готов турецкий меч
Поголовно русских сечь.

Бита в дребезг «мира чаша»,
Спешно армия вся наша
Уходила на войну
Защищать свою страну.

Юг страны стонал от боли,
Под врагом ведь был в неволе,
Крым-гирей – то хан татар –
Наносил нам свой удар.

На войну без сожалений
В самый пыл лихих сражений
Поспешил наш генерал,
Воевать лишь как не знал.

Начинал он бестолково,
Ведь служаке дело ново,
Развивал придворный франт
Вяло воинский талант.

По утрам ходил в халате
По дворцовой как палате
Он без дел вперед назад
Среди пушек и солдат.

На войне быть без мундира –
Стыд и срам для командира,
Вот войну как начинал
Камергер и генерал.

За военное он дело
Взялся как-то неумело,
Не обрел пока заслуг
Как и многие вокруг.

В конной гвардии с почином
В бой вступил он под Хатином,
Первый храбрости порыв,
Вел драгунов на прорыв.

Палаши в руках и пики,
Лязг металла, стоны, крики
Средь врагов неслись как смерч,
Все круша и сея смерть.

И прорвали окруженье,
В пекло ринувшись сраженья,
Рисковал он головой,
Но остался Гриц живой.

Как ответ найдя в задаче,
На войну взглянул иначе,
В череде военных дней
Что-то понял он о ней.

Отличался в эпизодах
По тылам врага в походах,
Лютой резвостью бросков
Сеял страх среди врагов.

На земле в батальных ранах
В битве грозной при Фокшанах
Был бесстрашен наш герой
Смело мчался первым в бой.

Смерть за ним «гналась» вдогонку,
Он не прятался в сторонку,
Нарубил сполна голов,
Сам остался жив здоров.

Приобрел в сраженьях свойство
Он душевное геройство,
Слыл отважным храбрецом,
Смелым опытным бойцом.

Вел он конницу умело
На врага отважно, смело,
Завязался смертный бой
Пред Могилою Рябой.

То урочище глухое –
Место гиблое, плохое,
Там нанес врагу удар
В день трагичный для татар.

Дрались яростно, как звери,
Русских – мизерны потери,
Загнан был в низину враг,
Стал могилою овраг.

И пред Ларгою, рекою,
Вскоре быть большому бою,
«В бой, вперед!», - звучит приказ,
Турок больше в пять, шесть раз.

И на турок русских кони,
Гулом скачущей погони,
Лавой пышущих голов,
надвигались на врагов.

Кирасирские рубаки,
Парни жадные до драки,
Разрубили столько шей,
Сколь ударов палашей.

И Потемкин на кобыле,
Как и лошадь, тоже в мыле,
Между вражеских рядов
Добавлял у турок вдов.

Враг разбит, повержен, браво!
Уцелевшая орава,
Час назад – лихая рать,
В реку бросилась бежать.

В тридцать лет быть генералом,
Да с полками под началом,
Вот какие времена,
А в награду – ордена.

Крепче всё в победу вера,
Продвигалась и карьера,
Честь по чести воевал
Наш Потемкин генерал.

Но войскам не доставало,
Подкреплений стало мало,
Пищи сытной для людей,
Фуража для лошадей.
.
А войска уж за Дунаем,
Перед адом или раем,
И за конницей пыля,
Разбивалась в пыль земля.

В ночь печального сраженья
В ночь потерь и отступленья
Переправу прикрывал
Наш Потемкин  генерал.

Через реку переправа,
Турки давят слева, справа,
Был ночной для русских ад,
Отступали мы назад.

Столько сгублено народа
В ночь такого вот отхода,
Что поделать тут теперь?
Не вернуть своих потерь.

Эх, война, война злодейка,
Жизнь, что медная копейка,
И Потемкин всякий раз
Исполнял любой приказ.

Показал себя вновь смелым,
Устоял, остался целым,
Нарубил опять голов,
Жив остался и здоров.

Встало войско на зимовье,
Сил набраться и здоровья,
По Молдавским по дворам,
Да по мазанкам – домам.

(Порта – название Турции)


Глава5
На зов любви

Получил он от царицы,
От самой императрицы,
Так нежданно письмецо,
Ярко вспыхнуло лицо.

Растревожилось сердечко,
Запылало точно свечка,
Разгорелись чувства вновь,
Пробудили в нем любовь.

Аккуратно и прилежно,
Очень ласково и нежно
Приглашала молодца
В стены Зимнего дворца.

На душе его тревога,
Пред глазами лишь дорога,
В мыслях лишь она, она
Из несбыточного сна.

Словно юная девица
Дух встревожила царица,
В Петербург он гнал коней
На призыв любовный к ней,

К ней любимой на свиданье,
Долгим было ожиданье,
Все стояло на кону,
Он любил ее одну,

Лет пятнадцать ждал он, Боже,
Всех она ему дороже,
И дорога уж к концу,
Но тревожно молодцу.

Ревность всплыла в нем откуда,
Взревновал, что стало худо,
Затуманил разум дым:
«Быть фавором ли шестым?»

Всплыли старые обиды,
Все грехи Семирамиды
Грешной царственной вдовы
Их не мог простить, увы.

Миг настал желанной встречи,
Генерал лишился речи,
Не сказал ни «Нет» ни «Да»,
«Да» – простить, «Нет» - никогда.

Нестерпимо стонут нервы,
А нужны ль такие жертвы?
Эх, разбойница Судьба,
«Да» иль «Нет», идет борьба.

Ну, а женщина игриво
Зазывала торопливо,
От него - ни «Да», ни «Нет»,
В чем тут кроется секрет?

Истомилась вся царица,
Заждалась императрица,
Над людьми ей власть дана,
В подчиненье вся страна,

А над ним нет царской власти,
И сгорая вся от страсти,
Все звала, звала, звала,
Все ждала, ждала, ждала.

Сдался глупенький ревнивец,
Счастлив глупенький счастливец,
Закипела в жилах кровь,
Сердце выбрало любовь.

Плод, созревший вкусом слаще,
И созрел в дворцовой чаще,
Сердце – всё же не гранит,
Славься новый фаворит!

(Семирамида – охотливая до мужчин царица Ассирии, правящая, как и Екатерина II, при малолетнем сыне.)


Глава6
Победа и послевоенные проблемы

И царица счастью рада,
Расцвела как ветви сада,
И любви вкушала плод,
И Потёмкин в свой черед.

Это лишь любви начало,
Но войны не дремлет жало,
Как царица ни мила,
Нужно браться за дела.

Для войны злодейки, стервы
Генерал искал резервы,
Всё, что можно дал войне,
Изыскал вдвойне, втройне.

Шли дела уже неплохо,
Есть возможности для вздоха,
Больше стало средств и сил,
Рад тому Потемкин был.

Полководец наш Суворов
Показал крутой свой норов:
Вёл солдат он за собой,
Туркам дав кровавый бой.

И от яростной атаки,
И напора рьяной драки
Биты тюркские мужи
У деревни Козлуджи.

Открывались русским взоры
На балканские просторы,
И Сераль в упадке сил
Мира тут же запросил.

Путь к победе долог, труден
Лик её – прекрасен, чуден,
Семилетняя война
 Наконец завершена.

Быть России Черноморской,
И державой мощной, флотской,
С обретением земель,
То была победы цель.

За завесой скрылись дыма
От Сераля земли Крыма,
Для султана то напасть –
Потерять над Крымом власть.

Крым России стал потребен,
Но пока ещё враждебен,
Прыщ на теле хоть и мал,
Но зудел и волновал.

Тут проблема запорожцев,
Раздражала вольность хлопцев,
Распухал и рос волдырь,
Вскоре лопнуть мог пузырь.

Есть ещё больная тема
Наибольшая проблема –
Стихла турков лишь вражда
Строить флот и города.

Той войны былой итоги –
Лишь к войне другой предлоги,
Ведь потерь всех туркам жаль,
Не смирится с тем Сераль.

Дел опасна волокита,
И Потёмкин деловито
С приближением тепла
Разом взялся за дела.

Вспоминал: когда-то в Сече
Зимовал он, слушал речи,
В хатах жил простых крестьян,
Был не брит, но сыт и пьян.

Звался здесь Грицко Нечёса,
Где без всякого вопроса
Заходил в любую дверь,
И скучал о том теперь.

Там дышалось так свободно,
Делай, что душе угодно,
Как садился изо дня
Он на резвого коня.

«Пугу, пугу, пугу, пугу», -
Слышен клич на всю округу,
Быстро скачет резвый конь,
Пышет жаром, как огонь.

«Пугу, пугу, пугу, пугу», -
Конь стрелой летит по лугу,
Догоняя быстрых птиц,
Гнал коня Нечёса Гриц.

Вспоминая всю ту вольность,
Ту свободу и раздольность,
Так случилось почему,
Разгонять-то сечь ему?

Не поспорить тут с Судьбою,
Что зря спорить сам с собою,
Чтоб все вольности пресечь,
Он войска направил в сечь.


Быстро, жестко, но безкровно,
Где штыком, где полюбовно
Разогнали казаков,
Да сожгли обжитый кров.

Оставляя Украину,
Часть ушла их на чужбину,
А другая хлопцев часть
Над собой признала власть.

Решена одна проблема,
В голове рождалась схема
Стройки новых городов,
Новых верфей и судов.

В голове рождалось мненье
Ханства Крыма истощенье,
План Потёмкина готов,
План из нескольких ходов.

(Сераль – дворец, власть султана.)