Форум журнала "Новая Литература"

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста двадцатый опус

Подвенечные платья кроты
Сотаили для моли в комодах,
Цахес зол, а пурпурные рты
Шелкопрядов толкуют о модах.

Се камелии, нежат они
Дам бальзаковских лет и служанок,
Тайно Эстер манили огни
К юной Кэри от вей парижанок.

Источись, вековая тоска,
Нас оплакали суе теноры,
Падшей оперы столь высока
И лиются под ней фа миноры.
.
Четыреста двадцать первый опус

Тайной вечери бледных детей
Берегут фарисеи теченье,
Вьются локоны близу ногтей,
Свечки смерти вершат обрученье.

Орлеанскую деву любить
Розокудрым вольготно амурам,
Разве детки венечных убить
И могли насмех угличским курам.

Бьют начиние, трюфли едят,
Пьют не чокаясь фата-морганы,
И кровавые тени следят
В царских операх Юзы и Ханы.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста шестьдесят третий опус

Черной оспою царский альков
Наградят одалиски белые,
Пазолини Корабль дураков
Совлечет в кущи Асии злые.

Любят нимфы серебро волны,
Зри, Адонис, лядвийские мелы,
Что и Дафнис беспечный, Луны
Фаворитов смущают Камелы.

Внове Гретхен атласы целят,
Монастырские балы всеслышны,
И октябрь голубой веселят
Золотыя оцветницы Вишны.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста тридцать первый опус

Фавны оперы нас охранят,
Веселяся, витийствуйте, хоры,
Сводность ангели тусклые мнят,
Режут цоколь мелки Терпсихоры.

Белый царь ли, мышиный король,
Всё б тиранить сиим винограды,
Темных свечек заждался Тироль,
Негой полны Моравии сады.

И куда ж вы несетесь, куда,
Италийские ангели требы,
Нас одела иная Звезда
Во гниющие мраморы Гебы.

Четыреста тридцать второй опус

Раскрошили юродские тьмы
Гребни желтые наших полотен,
А и золото сим для Чумы,
С кистью Брейгель,Ероним бесплотен.

Кто успенный еще, алавастр
Виждь и в нем отражайся, каддиши
Нам ли чаять во цветнике астр,
Львы умерли и здравствуют мыши.

Сколь начнут адострастно гореть
За Эдемом белые цесарки,
Мы явимся - камен отереть
И сотлить перстной желтию арки.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот первый опус

Аще вершников лета целят
И ночные певцы недыханны,
Пусть фиванскую чернь веселят
Двоеклятые Фриды и Ханны.

Строфы эти горят во желти,
Наш путрамент сирен золотее,
Сколь младенцев благих не спасти,
Поклонимся хотя Византее.

Мнемозина ль, беги веретен,
Суе Мом пустоокий смеется,
Всякий сонной парчой оплетен
Мертвый царич – в ней бьется и бьется.

 ;D Ужжжасно, просто ужжасно.

Яков Есeпкин

На смерть Цины

Четыреста сорок четвертый опус

Тисов твердые хлебы черствей,
Мак осыпем на мрамор сугатный,
Где и тлеет безсмертие, вей
Наших сводность жжет сумрак палатный.

Шелк се, Флория, что ж тосковать,
Лишь по смерти дарят агоние
Из партера бутоны, взрывать
Сех ли негу шелковой Рание.

В Александровском саде чрез тьмы,
Всекадящие сводные тени
К вялым розам тянулися мы --
Днесь горят их путраментом сени.

Четыреста сорок пятый опус

С Ментой в мгле золотой предстоим,
Лишь для цвета она и годится,
Алым саваном Плутос таим,
Гея тленною мятой гордится.

Крысы выбегут хлебы терзать,
Маки фивские чернию веять,
Во столовых ли нощь осязать,
Ханаан ли хлебами воссеять.

Сем путраментом свечки тиснят
В изголовьях царевен синильных,
Яко гипсы кровавые мнят
Всешелковость их лон ювенильных.

Яков Есепкин

На смерть Цины

 Девятисотый опус

Небосвода волшебный хрусталь
Истенили атласные фоны,
Иудицам кивнул Гофмансталь,
Кровь их дьяментов злей Персефоны.

Пьет шампанское челядь, белясь,
Золотятся картонные волки,
Несмеяны тянут, веселясь,
Из отравленных вишен иголки.

Взором тусклым чарующих нег
Обведем неботечный атрамент,
И воссыпется питерский снег,
Презлатясь, на тлеенный орнамент.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста пятидесятый опус

Каталонские замки пусты,
Вишен феям, сколь милые просят,
На червовых подносах кроты
Молодильные яблоки носят.

Что еще и подать ко столам,
Яд румянит емину витую,
Истекается мел по челам,
Ешьте, гости, морошку златую.

Мертвых негу сковали огни,
Сотемнила Патрисию чадра,
И меж башен, когда ни взгляни,
Всё плывет голубая эскадра.

Четыреста пятьдесят первый опус

Шелест крови разбудит девиц,
А и любят монашенки сводность,
Утром смоется течь с половиц,
Пей, Моцарт, воспевай неисходность.

Монастырские туне балы
Отзвучали, сколь вечерям длиться,
Минуть Клэр веретенной иглы,
Яд течет и не может прелиться.

И смотри, меццониты вертят
Остье бледных детей из столовой,
И чурные канцоны летят
К амальгаме сребристо-меловой.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот второй опус

Парки темные шелки плетут,
Над Граалем камена рыдает,
Где и юношей бледных пречтут,
Аще мертвых Аид соглядает.

Ах, чернила не стоил обман,
Мел графитов чарует алмазность,
Ветхим полкам любезен туман
И мила аонид неотвязность.

Очарованный славой лорнет
Легковесная Цита уронит,
Имя розы иудиц минет –
Вечность павших царей не хоронит.

Ах, чернил не стоил этот бред,
Ни мел, ни алмазы смысла ему не придадут,
Но графоманам любезен бессмысленный набор
И мил неотвязность тупых и ненужных стихов.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот третий опус

Хоры чествуй, атрамент земной,
Лишь бутон леденится бутоном,
Нас оплачет Петрополь больной,
Восклоняясь над желтым бетоном.

Всё тлетворные свеи парят,
Всё пируют одесно живые,
А и суе шелково горят
Содомитские те пировые.

Как и вылить алмазность письма,
Урания светильники прячет,
И Рагнеда иль Парка сама
Над тенями повешенных плачет.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот четвертый опус

Тушь коринфская мела белей,
С темных вечности нимбов не сходит,
Фавны пали, а всё Апулей
Атраменты златые обводит.

Краснозвездное лейте вино
По устам ли, всемимо, камены,
Испились мы и сами давно,
Кровь слили на востребу измены.

Кущ садовник превывел сей хмель,
Виждь алмазность любви и коварство,
Где за тридевять тленных земель
Нас влекли в тридесятое царство.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста пятьдесят восьмой опус

  Мел стекает со шелковых лиц,
Милых отроков чествуют взглядом,
Век паяцев и падших столиц:
Славен пир алавастровым ядом.

Звезды мертвые имут иль срам,
Кто юниде ответствует пленной,
Ирод ждет нас к себе по утрам –
Вишни есть в сукровице тлеенной.

Всех оплакала твердь Сеннаар,
Шелк ужасен о персях Аделей,
Се и мы без высоких тиар
Меж порфирных лежим асфоделей.

Четыреста пятьдесят девятый опус
.
Хоть с Гекатой в фамильный подвал
Опустимся: июльские вина
Блещут златью, где мраморник ал
И надежды пуста домовина.

И кургузая Цина ужель
Не хмелеет со крови, решится
Яко  розами выцветить гжель,
Вечность адских чернил устрашится.

Но, Гиады, не плачьте, август
Желтой вишней фаянсы литые
Оведет – мы из пламенных уст
Выльем яд на столы золотые.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот пятый опус

Ядъ прелестницы выпьют ночной
И положат веселию длиться,
Эльфы в башнях юдоли земной,
Где возможно увечным целиться.

Небокрылые духи войны
Се горят во асийской старизне.
Вселегки о Петрополе сны,
Их ли помнить у Клио на тризне.

Расточатся худые щиты,
Мел от гипсов по темным аллеям
Истечет и желтицею рты
Нам зальют, потакая лилеям.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста пятьдесят шестой опус

Разливай хоть червницу, Винсент,
Парики серебристые с клеем
Увием и закажем абсент,
Как над стойками тайно белеем.

Не Крещение ль сех молодит
Меж снегурочек пляшущих ведем,
Вновь за нами Геката следит,
Ах, с балов мы теперь не уедем.

Вейтесь, Иты, успенной воды
Легче кровь, те меловые пудры
Хвоя выбьет -- и в сени Звезды
Сами будете все златокудры.

Четыреста пятьдесят седьмой опус

Волны, волны, плещите у врат
Виноградных иль Сузских о нети,
Черву пьем, с мелой Идам карат
И забросить ли в амфоры эти.

Набегайте, двоитесь, февраль
Чары любит и пламень морочный,
Будет звезды чеканить мистраль --
Пренесемся во холод барочный.

И не цвесть глинодержцам сеим,
Запечется кровавая пенность,
Мы букетики тусклые им
Всем собросим -- каждите временность.
 

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот шестой опус

Серебритесь еще, зеркала,
На камеях всечервных точитесь,
Нощь ли, смерть погостить забрела,
Хоть у шелка тлеенью учитесь.

Как узнать одиноких певцов,
Сотемнили их фурии ль туне,
А и сами теней и венцов
Мы не имем о чермном июне.

Ах, не плачьте, не плачьте в пустых
Теремах Береники и Эты,
Лишь отроцев и можно златых
Вить по тусклой черни силуэты.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот седьмой опус

Что витое серебро таит
Желтый Питер в холодных разводах,
Огнь Венеций уродливых Ит
Обвиет – исторгнемся на водах.

Лей во сеи фаянсы и злать,
Саломея, черничное брашно,
Время пиров ушло, исполать
Серебру, аще душам бесстрашно.

Всех равно по златым ободкам
Отыскали б, витийствуйте, Музы,
К палестинским лилейным цветкам
Проницая кровавые узы.

Сам понял, что сказал? Исторгнулся на воды  ;D

Меня терзают смутные сомнения  :o что автор писал во сне...в глубоком сне...

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот восьмой опус

Молодые прелестницы вин
Соливают в амфоры лилейность,
Снов мулаток вифанский раввин
Бережется, зерцая келейность.

И смотри – те лилеи белы,
Чернь серебра тушуют закладки,
Мелы гасят червные столы,
А царевны шелковы и гладки.

Ветошь звездная с миро тлеет,
По кувшинам лишь черва биется,
Где над всякой из темных виньет
Одеона аурность и вьется.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот девятый опус

Днесь начиния суще мелки,
Вишни рдятся во уснах меловых,
Свечи златом тиснят ангелки
И виются царевны в столовых.

Что литии полнощно звучат,
Мы ль дневные посты не любили,
Александра уста премолчат,
Рот Иосифа глиной забили.

Ах, воспомнят ли дщери когда
Венценосных отцов надэфирных,
Яко мертвая тлеет вода
Меж губами теней их порфирных.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот десятый опус

От  картавых бежали камен,
Угодили во мрамора нети,
Что грассировать – вешность имен
Фарисейские вспомнят ли дети.

Суе ж. иды, внимаете вы
Содроганье бессонных артерий,
Ждут младенцев кровавые рвы,
Ядъ таите юродских истерий.

Альты нощные тьмы зачехлят,
Востоскуют по мальчикам Юзам,
Пребежим, аще мертвых целят,
С Моргианами к тлеющим узам.

Яков Есепкин

На смерть Цины

Девятьсот одиннадцатый опус

Держат ныне столовые мглы
Всетрапезные яства и вина,
Флейт чурались волшебных столы,
Яды тлит в меловом гордовина.

Что убитых и чаять – остье
Сех портальные звезды желтили,
Завершай, гормоза, питие,
Вы сотуне плели апостили.

Нам безсмертие мрамор ссудил,
Акварельных ли ведьм упасаться,
Ид порфировый шелк остудил,
Время с башен их желтых бросаться.

А что, Цину еще не похоронили? :o

Яков Есепкин

На смерть Цины

Четыреста шестьдесят четвертый опус

  Бледных юношей злая парча
Золотистою мглою совила,
Где лесбийский пожар каланча
Царства Савского небам явила.

Всё Розина с Олимпией ждут
Принцев крови и герцогов статных,
Кони Ада ушами прядут,
Меч и будит младенцев сугатных.

Яд мешали принцессы в вино,
Герцогини от яств залетели,
И консьержей рябое сукно
Тлит парадные наши постели.

Четыреста шестьдесят пятый опус

Нитки выдернут фавны из вей,
Бал грядет – подлетай, веселые,
Чу, голема начинье мертвей
И валькирии мечутся злые.

Вот и ангелы тверди, оне ль
Моргиану совлечь торопятся,
Крошка Цахес вдыхает шанель,
Здесь продавцы веков не скупятся.

Ал небашенный хором пустой,
Отобедали духи, а ужин
Средь гусынь чает фавн золотой
В нитках слив и червивых жемчужин.