Форум журнала "Новая Литература"

Сотник Александр. Проза в рифмах «Война удовольствий».

...Я жил на даче, хмур и одинок. Три дня прошли спокойно, безразлично, а на четвертый в траурном обличьи угрюмый Макс переступил порог и выдавил:

– Ты умер! Бедолага... – смахнул с лица горючую слезу, добавил: – Вот, закусочку несу и выпивку. Покойничкам во благо.

Необычайно строгий Никодим горою мрачной появился следом:

– Вадим скончался. Нареченный Глебом дорогой жизни следует за ним. Вот паспорт. Документы о кончине я выдал Максу. Дружба сохранит печаль и боль.

Мой потрясенный вид их не смутил ни по какой причине.

К семи толпою начали валить сектанты. Пахло свежим мавзолеем. Мне жали руку:

– Скорбно сожалеем...

– Покойтесь с миром...

– А могли бы жить...

Сначала пили молча. Макс поплакал, но лишь до третьей рюмки. Теребя в руках платок, я чувствовал себя безумным, но счастливым вурдалаком.

Двенадцать сумасшедших мертвецов, набив утробы, возжелали слушать учителя.

– Покойный будет кушать?

Я поперхнулся:

– Водку с огурцом, чего-нибудь мясного, и без хлеба...

Махатма выдал рюмку:

– Помяни. Вот так. Теперь об умерших – ни-ни. Пьем за тебя, живого. Пьем за Глеба!

Услышав крик, как пенье петуха, все оживились и порозовели:

– Вам коньячку?

– Пожалуй, «Ркацители»...

Меня трясли два пьяных мужика:

– А что свело несчастного в могилу?..

– Скажи, у всех талантов краток век?..

Я загрустил:

– Какой был человек!.. Я так его любил!.. Скололся в жилу.

Изрядно захмелевший Никодим интимно признавался:

– Крематорий – мне дом родной. Всегда поможет в горе директор, взяткоимец-херувим; берет «на лапу» грустно и степенно, и в этот раз торжественно изрек: мол, «если что – прошу на огонек...» Когда уйду – приду всенепременно! Усопшего он нежно поместил в неброскую, но емкую ячейку, и выбил имя. Звонкою копейкой я черта в этой смерти убедил! Там были Макс, Тамара и Диана; я произнес неистовую речь: «Он был свечой, а свечи надо жечь! Прижгись, незаживающая рана!..»

Макс подтвердил:

– Все плакали навзрыд, пропели песню «Ты такой холодный...», трясла венком, как елкой новогодней, Диана... Смерть раскрашивает быт...

Все трупы живо накачались спиртом, устроив шабаш под магнитофон. Меня свалил мертвецкий крепкий сон, я провалился в ночь...

Невинным флиртом со смертью нам с рождения играть. И будет тень, когда источник светел. Кто быстро жил – тот смерти не заметил; тем, кто не жил, труднее умирать...