Форум журнала "Новая Литература"

Горбачев Юрий. Рассказ «Модя».

...Ещё одним любопытным объектом пенала была этажерка, забитая папками с Модиными карандашными рисунками и акварелями, переложенными папиросной бумагой репродукциями картин великих мастеров, книгами по искусству и по технике живописи на русском и французском; был там и известный мне по рассказам альбом репродукций с парижскими пейзажами Писсаро, и скромный, дореволюционного издания, справочник «Храмы и монастыри Московской митрополии с адресами», и десяток потрёпанных романов на французском языке – Стендаль, Бальзак, Флобер, Золя – и они же на русском с затесавшимися между ними однотомниками Бунина и Чехова. На верхней полке хранился сильно потёртый, со следами золотого теснения на кожаном корешке, «Иллюстрированный путеводитель по Парижу» 1910 года и, разглядывая в изобилии представленные в нём чёрно-белые схемы парижских округов, я почему-то задал вопрос, ответ на который был мне, в общем-то, известен:

– Вы когда-нибудь бывали в Париже?

– Ну что вы?!.. – Модя всегда обращался ко мне, как, впрочем, и ко всеми вообще, на «вы».– Кто ж меня пустит?! Но, знаете, столько читал, столько… ну, что ли, мысленно бродил по улицам… Иногда кажется, будто на самом деле бывал... в какой-то другой жизни. И знаете, если вдруг окажусь снова, ведь не заблужусь! – Он взял путеводитель из моих рук, бегло глянул на открытую схему и, водя по ней пальцем, стал довольно уверенно перечислять названия пересекаемых пальцем улиц: – Конечно, там многое изменилось, но уж не настолько: парижане… они, знаете, стали очень – как бы это? – бережливы… к историческому облику.

– Может быть, ещё побываете, – сказал я, чтобы его подбодрить (нереальность этого предположения была мне очевидна).

– Шутите, – ответил он, пожимая плечами и оттого ещё больше сутулясь.– Кто ж меня пустит? Нет, это неразделённая любовь. Слишком… м-м-м… поздно родился. Или наоборот – рано. Вот вы – может быть… когда-нибудь...

– Тоже маловероятно.

– Кто знает. Вы молоды. А мне… мне остаётся только мечтать. И знаете, привык, притерпелся. Иногда, представьте, так распалюсь, будто и правда съездил… То на три дня, а то и на неделю. План заранее составляю. Смеётесь?

– Вовсе нет.

– Начинаю всегда от отеля дю Лувр. Даже место примерно знаю: чтобы ракурс был тот же, под которым Писсаро на Комеди Франсез смотрел. Вот оно – здесь. Видите?.. Потом огибаю театр с запада… выхожу на улицу Ришелье и дальше на север… на север… мимо Национальной библиотеки – к бульвару Монмартр…

Вовсе теперь уже не отрешённо, напротив, мечтательно улыбаясь, он вёл пальцем по схеме, не читая названий, по памяти перечисляя улицы и площади – глаза светятся, лицо порозовело, риктусов почти нет (словно на старой, из двадцатых годов, фотографии), и, вспоминая эту врезавшуюся в память картину, я часто думаю: а ведь при всей её наивности, она – одно из проявлений чисто нашей, русской, трагедии: страстно любить Париж, знать его как свои пять пальцев, мучительно по нему скучать, никогда в нём не бывав, но главное, не имея ни малейшей надежды побывать в будущем!..

 Уважаемый Юрий! Ваш рассказ очень сильный как в стиле, так и в выбранном Вами сюжете. Правильно Вы подметили: менталитет изменился! Да ещё как! А образ Моди - очень чист и добр.
  С пожеланиями дальнейших творческих успехов, Катя.

Спасибо, Катя! Желаю и Вам успехов.