Лернер Анатолий. Рассказ «Остановка в пути».

...Помню. По выжженной солнцем земле Голанского плато, по колючкам, торчавшим золотыми миражами колосьев налитого хлеба, шли мы с женой и трехлетним сыном, капризничающим у меня на плечах. Шел я тупо, механично повторяя движения, и безразлично взирал просоленными потом глазами на базальтовое полотно дороги. Раскаленные камни, – каждый – соперник солнца – казалось, смыкались с выжженным, безнадежно бесцветным небом, которое лишало не только надежды, но и самой сути того, что могло ее иметь.

Жена все еще пыталась "голосовать", но глаза проезжавших в машинах манекенов еще меньше моих были способны что-то увидеть. И не пот их выел, не слёзы, а нечто загадочное, непостижимое, что оставляет лишь видимость человека, лишая его самой человечности...

Лернер Анатолий. Рассказ «Предверие».

...Некто коснулся ее души. Лика замерла. Должно быть ветер. Конечно, ветер. Но ветер был всего лишь снаружи. Внутри же у Лики происходило то, что можно было бы назвать наполнением. Покойные потоки наполняли ее чем-то огромным...

Потом пришло осознание того, что кто-то указывает ей на какую-то дверь. Дверей было много, но внутреннее знание подсказывало ей, что именно это и есть та, единственная дверь, которую ей надо открыть. И она толкнула ее и за этой дверью показалась карта Таро, из колоды ОШО, где маленькая девочка стояла у прикрытой на замок калитки. А за калиткой – большой и таинственный мир. И нужно только увидеть, что калитка не заперта на замок! Что замок висит просто так. И нужно было толкнуть ту калитку. Сделать это незначительное усилие!.. И Лика решилась. И толкнула калитку. И молния осветила небо...

Лернер Анатолий. Рассказ «Очарованные странники».

... – Стой! – ее команда прозвучала настолько неожиданно, что он тут же подчинился приказу. – Посмотри в небо! – продолжала командовать она. И он, не без радости оторвал взгляд от унылых дорожных камней, щедро разбросанных кем-то вдоль всей тропы, запрокинув голову в небо.

– Ну! Чего молчишь? – нетерпеливо вопрошала она.

А он стоял растерянный и никак не мог определиться в своих ощущениях, нахлынувших на него новой волной, будто оторвавшей его от земли.

– Я, кажется, улетел... – еле слышно произнес он. – Если это попробовать описать... Впрочем... мне этого делать сейчас не хочется...

– Ну! – довольно произнесла она, словно бы продолжала какой-то их давний и нескончаемый спор. – Теперь ты видишь?.. Теперь ты понимаешь, что здесь происходит с нами?..

Лернер Анатолий. Рассказ «Отраженье в старом зеркале».

...Ежевечерне, в шесть часов, отправлялись на кладбище похоронные колесницы. Возницы, вопреки инструкциям и указам, рискуя, разве что, новой партией покойников, останавливались перед трактирами и напивались до чертиков, а затем зажигали факелы и продолжали скорбный путь на кладбище святого Марка, весьма удаленное от столицы. Они теряли, а случалось, что и нарочно спьяну, выбрасывали усопших, облегчая нелегкий путь своим истощенным, давно уже ко всему привыкшим и безразличным лошаденкам.

Утром прохожие шарахались в стороны от утерянных, уже задубевших тел. Те лежали на окраинах в безобразных позах. Бродяги снимали одежды с трупов, и, случалось, укладывали обнаженных, являя акт совокупления усопших, соединяя ни разу не видавших при жизни друг друга людей; а теперь их тела кощунственно смеялись над смертью...

Лернер Анатолий. Рассказ «Кот Баюн».

...Внезапный стук в железную дверь мошавной сторожки, в два часа ночи, переживет не каждый. А тут еще ты знаешь наверняка, что сейчас встанешь из-за стола, повернешься спиной к включенному телевизору, с беззвучного экрана которого, кривляется, машет, угрожая кому-то, то ли дирижерской, то ли волшебной палочкой, кто-то страшно знаменитый, – и безвольно откроешь эту железную дверь.

С порывом ветра в сторожевую будку врывается охапка сухих сентябрьских листьев, и стая комаров. Но спина чует то, что не видно глазами. Спиной я чувствовал что там, где кривляется, паясничает демонического вида дирижер, есть теперь некто, кого сам я не вызывал, но постарался ощутить безо всякой тревоги...