Раухвергер Фёдор. Миниатюра «Бессонница - рулеZ!».

...Мы едем в автобусе. Людей в салоне не так, чтобы уж слишком много, но и свободных сидячих мест тоже нет. Около месяца назад мама начала обзванивать всех своих подруг, чтобы найти подходящий вариант, и теперь ведёт меня к психологу. По мне – лучше сразу на эвтаназию, но раз у неё есть лишние деньги, то мне всё равно. А дело в том, что, как она считает, в последнее время я веду себя как-то странно – агрессивно и, скажем так, дёргано. На самом деле мне просто надоела людская грубость и беспричинная наглость. Вот и сейчас – здоровый лоб, выставив всем напоказ свои яйца, сидит, а мама моя, женщина не молодая, вынуждена около него стоять. «А ну-ка встань, – говорю я ему, – уступи женщине место, хам»...

Раухвергер Фёдор. Миниатюра «Чернее ночи».

...Кофе был слишком горький, а сигарета – слишком крепкой, да ещё и отдающей вкусом залежалого ореха. До невыносимости печально становилось именно из-за того, что примерно недели с полторы назад он скинул его звонок. Отвечать было лень, да и виделись вроде как недавно – было бы очень нужно, перезвонил бы ещё раз. А теперь, вот, уже никогда не перезвонит...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «Последствия болезни».

...Вот именно там, в приёмной, я  сегодня утром и сидел. Народу нет – харррашо!!! Один мужик тока передо мной. Смотрел ящик – там наверху висел. Показывали фигню какую-то – ток-шоу очередной. Вышла девка, которая, типа, развелась со своим мужем из-за расхождения в политических убеждениях. Ну, ведущий её и спрашивает – как, типа, дошла до такой жизни, что и как вообще случилось. Ну, она и давай речь толкать – вот, муж мой, казёл, всё время издевался над моими политическими убеждениями. Я за Путина полностью, хочу даже в гниющих вместе вступать, а он вот ржёт над этим, говорит – дура я. Я терпела-терпела, ну и послала его на болт. Пусть теперь он, раз такой нетолерантный и вообще тиран в жопу идёт. Ну, ясный пень, что зал ей хлопает, эксперты тож осанну ей поют – типа, какая молодец! Не потерпела домостроя! А сосед мой, мужик этот, ржёт. Ну, я посмотрел на него – в чём дело как бы? А он и говорит – «этот человек – я! Моя это жена бывшая фигню всякую щас по ящику толкает. Только не так всё было – долбанутая она и извращенка! Уже года три, как в президента нашего влюбилась, кончает, тока если я в постели его голосом говорю, и то, если перед этим мы его сексуальность не менее получаса обсуждаем. А так вааще не заводится...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «Плоды просвещения-3».

...В том зале слишком уж громко кричали. И жениха всё не было и не было – как-то это даже непорядочно с его стороны =) И вот тут я и начал потихоньку офигевать – на столе, перед креслом жениха, лежал громадный фаллоиметатор, а рядом – бокал с шампанским. А когда гости в очередной раз грянули «горько», невеста взяла его в руки и поцеловала! Мне захотелось разобраться в ситуации. Выждав, когда она встала из-за стола и направилась в уборную, вход в которую находился прямо за мной, я подошёл к ней и спросил, что происходит. Мол, её загадочный жених меня заинтриговал...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «Плоды просвещения-2».

...Папа Алика Розенфельда был человеком принципиальным, поэтому, когда тот пришёл к нему с известием, что летнюю сессию он не сдал и его, похоже, вышибают из института, он сказал: ну что ж, я тебя предупреждал – теперь пойдёшь в армию служить. Вернее, сначала он глубоко задумался и, нахмурившись, минут пять громко прихлёбывал из чашки горячий чай, а потом уже вынес свой приговор; впрочем, обычно он занимался именно тем, что эти приговоры старался смягчить – он ведь был адвокатом, и Алика хотел тоже по этой стезе направить...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «Как замутить с девчонкой».

...Примерно за полторы недели за 23 февраля в нашей школе стали собирать деньги на подарки солдатам, раненным в Чечне, а нашей параллели, 9 «Б» и «А», предложили пойти в больницу, где они лежат, и эти самые подарки им отдать. Сначала я не захотел идти, но потом подумал, что, во-первых, волонтёров снимают с последних двух уроков, а во-вторых, Женька из «А» класса уже сказала, что пойдёт. Вот с кем бы я точно хотел лишиться девственности, так это с ней! Она и выглядит потрясающе, и одевается стильно, и груди у неё по пол футбольного мяча каждая. Кстати, в принципе, я ей тоже нравлюсь, но вот только я пока не знаю, как к ней подкатить. Это ведь самое трудное. Мой приятель Тошик как-то решил замутить с девчонкой из 8 класса и стал к ней в ящик в раздевалке кидать записочки. А ящик-то у неё на двоих с ещё одной стрёмной темой, которая их и читала! В общем, вышел у него полный облом, а девчонка эта сейчас со Стасом из «А». Короче, я решил, что если мы пойдём вместе, то у меня будет шанс как-то с ней начать...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «Зина из резины или душещипательная история любви».

...Говорят, что из своей поездки в Америку Н.С. Хрущёв привёз не только кукурузу. В середине 60-ых годов на прилавке одного из московских галантерейных магазинов рядом с польским постельным бельём и хозяйственными сумками появилась резиновая женщина отечественного производства. Впрочем, ни через неделю, ни через две её никто не приобрёл. И дело тут было, наверное, даже не в похабно приоткрытом рте, губы которого были смазаны смешанным  с красной гуашью вазелином или в ценнике, на котором значилось – «Кукла резиновая для взрослых Зина. Цена 25 рублей. Сделано в СССР»...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «Двойник».

...Видимо, так угодно судьбе – решил Видясов и, выпив предварительно чаю с сахаром, стал приводить в действие пространственно-временной агрегат. Встреча была назначена в полдень; профессор не стал делать запас и установил счётчик на 11.25. В небольших воротцах призывно замигало голубое сияние и, шагнув туда, он из 1934 года плавно переместился в 2004. Во двор своего дома...

Раухвергер Фёдор. Миниатюра «Беседа двух галлюцинирующих литераторов».

... – Уильям Берроуз вышел из чресл экзистенциального постмодернизма Генри Миллера. Представь себе его пальто и серую шляпу. Они оба курят у фонаря издыхающей Америки.

– Тысячи самолётов врубаются в бетонные дебри бесчисленных, как клетки здорового мозга, небоскрёбов. Запах раскалённого железа и битого стекла. Пустыня из попкорна поглощает города. По ней скачут на стройных одногорбых верблюдах миллионы шахидов.

– Мир однообразен, как серая или красная куфия.

– Американские негры призывают к джихаду. Китайцы палочками едят мозги живых лиловозадых обезьян. Или негров...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «Без паники».

...Арабского я не знаю, но обсуждают явно нас. Наверное, зарезать хотят. По крайней мере, как мне сказали все мои знакомые-старожилы, о другом палестинцы обычно не думают. Впрочем, пока надеюсь на лучшее – под ковром, что, немного вспучившись, валяется в углу, ничего, кроме тела какого-нибудь магавника или туриста лежать не может и нас убивать, скорее всего, они уже не будут. Арабы спрашивают нас на английском как у нас дела. Точнее, один из них более-менее складно переводит то, что говорят другие. Его зовут Мохаммед и он портной. Приглашает в гости. Но мы не пойдём – убьёт ведь. Я ведь уже заметил, что под рубашкой у него наверняка спрятан большой нож, а руки, скорее всего, вымазаны в крови – просто он их вымыл. Тогда он куда-то убегает – за подкреплением, – и по возвращению дарит нам по пачке этого классного персидского табака. Но, когда мы отсюда уйдём, мы его выбросим – вдруг отравленный...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «SPAider».

...Павел сидел на кухне и курил. Иногда он нарушал ночную тишину резким отхлёбыванием чая. Кружку он ставил почти в одно и тоже место – около сине-матовой стеклянной пепельницы – и там постепенно образовывалась небольшая круглая лужица. Лену он будить не хотел, поэтому музыку не включал. Конечно можно сделать и негромко, но тем не менее. А вот ему самому спать не хотелось. Не отпускало это ощущение – знаете – когда и видеть её уже не можешь, и проездной билет, вроде, нужен. Проездным билетом они с Сашкой называли тему, которая уже стабильно тебе даёт, вы ведь типа вместе, и в принципе никогда не откажет. Засада в том, что, когда вставляешь, то он стоит, тебе реально хочется, а вот уже в процессе, и особенно после возникает какое-то отвращение, брезгливость даже. И не знаешь, куда от этого деться...

Раухвергер Фёдор. Миниатюра «100».

...Книжка в меня больше не лезла и я, окончательно это поняв, встал с кровати, чтобы выключить свет и снова лёг, накрывшись одеялом. Но спать мне абсолютно не хотелось равно как и делать что-либо ещё. Я стал думать о том, что сейчас делается за окном. Положившись на свою память, я представил себе серые до черноты двенадцатиэтажные дома на фоне неба со звёздами и кусочком луны и матовый шатровый купол церкви в парке. Потом я решил поугадывать, что может сейчас твориться в окнах чужих квартир – это занятие не даёт мне покоя с детства, когда я вглядывался в них через мамин театральный бинокль, но быстро раздумал – мне даже и этого не хотелось. Потом я задумал позвонить кому-нибудь, но, кажется, было уже слишком поздно, да и не хотелось особенно, разве что… я протянул руку к телефону и на ощупь, в темноте, стал набирать – один – первая слева в верхнем ряду кнопка, и два нуля – средняя в самом нижнем...

Раухвергер Фёдор. Цикл статей «Впечатления эпистолярного психоделика».

...Однажды, на мой вопрос, почему он не хочет представить свои, на мой взгляд очень яркие, рассказы на рассмотрение широкой публике, молодой писатель и сооснователь «литературной шайки подонков – неодекадентов Пиздец и Лошади» (ПИЛ) Александр Невара (Комиссар) ответил, что на его взгляд становиться знаменитым в семнадцать лет крайне неумно, так как на тебя будут смотреть как на чудо-ребёнка, а не как на писателя (исключение – великий поэт-ассасин Артюр Рембо); больше будет важен сам факт написания качественной книги в столь нежном возрасте, а не её художественная ценность. И я с Александром полностью согласен.

Книгу французской школьницы Анн – Софи Брасм я купил (что и надо было издателям) и прочитал только потому, что мне было интересно, что же шестнадцатилетняя девочка такого понаписала. Впрочем, никаких неожиданностей не последовало – как я и думал, абсолютно ничего стоящего. Подобное можно прочитать в любом мало-мальски хорошем девичьем дневнике, форуме Love Радио или в колонке проблем молодёжного журнала (откуда, в чём я совершенно уверен, и были взяты некоторые сцены). В доказательство приведу собственые слова писательницы: «Я не звезда лицея и не новая Франсуаза Саган. Классический вариант: прыщавая, непонятная, порой слишком замкнутая на себе самой и очень импульсивная. Я должна была взорваться. Этот роман и есть тот самый взрыв» - типично подростковый стиль изложения свих мыслей, причём, я бы добавил, девочки, не особо умной и опытной. Я даже не говорю, что каждый уважающий себя писатель чувствует свою гениальность и плохо говорить о себе не будет...

Раухвергер Фёдор. Рассказ «Проще счастья».

...Это в Харькове он был инженером-строителем сорока трёх лет Андреем Владимировичем Черноусовым, хорошим мужем и заботливым отцом двух подрастающих дочерей. Здесь, в Москве, всё кардинально изменилось. Причём явно к лучшему. А началось всё с того, что на летнем отдыхе в Коктебеле, где его семья сняла комнату в небольшом домике, он познакомился со своим соседом по этому же домику. Москвич Павел, художник по профессии, казалось, был таким же спокойным и умиротворённым тридцатилетним мужчиной, как и он сам; разве что более одухотворённым и, если уместно здесь так выразиться, нетехнически интеллигентным. Поэтому неудивительно, что он в первый же вечер знакомства произвёл на Андрея и его жену отличное впечатление, и скоро Павел и Андрей подружились...