Попов Эд. Рассказ «Огромный прекрасный мир».

Если бы я хотел охарактеризовать себя, я бы не называл своего имени. Оно не имеет никакого значения. Я бы не описывал, как я выгляжу. Если честно, я понятия не имею, как выгляжу. Я бы не перечислял черты своего характера. Мой характер – штука переменчивая, и он во многом зависит от пропорций химических элементов в моём организме. Я изменяюсь с каждым мгновением. Вот сейчас, к примеру, меня становится меньше. Что-то важное выветривается из меня и поднимается вверх. Я чувствую дуновение ветра, я слышу стрёкот сороки и гудение литосферных сил под землёй. Или всё это мне только кажется.

Если бы я хотел охарактеризовать себя, я бы рассказал вам о своей мечте. Она настолько же проста, насколько несбыточна. Большой и светлый мир. Свежесть зелёной травы, прохлада выстиранного белья, шарканье подошв прохожих. Глубокое «гав» собаки, рёв мотора мотоцикла и смех соседского ребёнка. Прозрачные рваные облака, мерцающие лучи солнца, бледный плевок луны. Всё, о чём я мечтал, всё, к чему так стремилось моё естество, было заключено в холодном квадрате окна. Обрамлённый деревянной рамой мир был надёжно спрятан от меня за стеклом, как какой-то экспонат в музее.

Всё началось очень просто, если не сказать обыденно. Моя мама взволнованно выпрыгнула из нашего убежища, и до меня донёсся её тонкий голос, полный тревоги. Там был и человеческий голос. Сиплое прерывистое бубнение. Занавеска отдёрнулась, и на секунду меня ослепило светом. В проёме торчало лицо. Выпученные глаза, гнилые зубы. Меня обдало несвежим дыханием. Стало страшно, и я попятился. Женщина кого-то звала. Всё это время мама вилась у неё в ногах  и неуёмно кричала. Женщина пнула её. Мамин голос сорвался и зазвучал по новой. Показалось ещё одно лицо. Круглое, вздутое, бородатое. Наши взгляды пересеклись, и это лицо потупилось.

– Чо ти їх не потопив?! – кричала женщина.

– Всіх потопив. А цей такий красівий. Диви: четирьохцвєтний. Він щастьє приносе.

Костлявая рука женщины сгребла меня и всучила мужчине.

– Шоб завтра його тут не було!..

Попов Эд. Рассказ «У тебя есть я».

...В ту ночь какое-то адское орудие ездило вокруг общежития и гремело глухими очередями. Выпустив очередь, орудие перемещалось, и от этих его перемещений подо мной вибрировала кровать. Что-то похожее испытываешь, когда стоишь на площади, а под землёй проезжает поезд метро. Я закрыл уши, чтобы не слышать этого, но оно проходило сквозь меня. Этот гул метался в коробке моего тела, то стуча по вискам, то сдавливая грудь. Наконец я не выдержал и решил покончить с этим. Я встал с кровати и подошёл к окну. Даже если я выживу, то какой смысл мне всё это терпеть. Я могу понять безвкусную жизнь, которая никуда не движется и ничем не окрашена, но представить такую же жизнь, полную страха… Ради чего? Я разрезал лезвием скотч и распахнул окно. В лицо пахнуло невыносимой свежестью. Мелкие капли дождя стояли в воздухе, и вдалеке за тёмными силуэтами зданий выла сирена. Я влез с ногами на подоконник и посмотрел вниз. На сыром от дождя асфальте нарисовалась моя фигура, нелепо разбросившая руки и ноги, с раскатанной в лепёшку головой. При мысли, что я могу это так просто закончить, я испытал какое-то болезненное облегчение. Высота соблазняла меня и, незаметно для себя, я отпустил одну руку и подался вперёд...

Попов Эд. Рассказ «Стелс».

...Стрижонок соскочил с носка и вскарабкался на ладошку. Я поднёс его к лицу и погладил указательным пальцем. Он нахохлился и закрыл глаза. Ему нравилось вот так лежать в тёплой лодочке ладошки, покалывать меня крохотными коготками и тихо сопеть. Мы прошлись по комнате: от кровати – к шкафу, от шкафа – к холодильнику, от холодильника – к столу, от стола – к кровати. Я встал на неё ногами, и она прогнулась под нашим со стрижонком весом. Провернув ручку, я распахнул пластиковое окно. Шум ворвался в комнату. Я уселся на подоконник, а ноги свесил вниз. Под моими босыми стопами, болтающимися между пятым и шестым этажами, плыла улица. Выгоревшие макушки парней прибивались к окошку сигаретного киоска, дивные девичьи платья облепили столики летней кафешки, в лучах заходящего солнца поблёскивало золото православного храма. Высоко над крышей в небе кружили стрижи. Пища, они ловили невидимых мошек в воздухе и мастерски маневрировали. В Интернете писали, что стрижи никогда не возвращаются на землю. Их пальцы не приспособлены для того, чтобы ходить или лазать. Они могут только висеть, цепляясь за выступы крыш, фасадов и скал. Интересно, живут ли они не в городах? Я ещё раз погладил стрижонка пальцем по голове. «Ты полетишь, слышишь, Стелс, ты полетишь, я обещаю», – сказал я. Повернув голову, Стелс посмотрел одним глазом в небо. Высоко в небе кружили стрижи...