Волков Андрей.
Рассказ «Тетраграмматон».
...Я начал кроить первую главу вдоль и поперёк, отринул почти всё литературное окружение Успенского 1850-х и сосредоточился на том, о чём мне толковал профессор Литвин – на взаимоотношениях автора и персонажей. Николай Успенский был жестокий талант, проживший тяжёлую жизнь изгоя. Он рисовал такие картины народного бытия, которые шли вразрез с принятой в то время идеализацией народной жизни.
Откинувшись на стуле, я закурил, наблюдая, как кольца табачного дыма поднимаются вверх, к самой люстре. От многоголосья мыслей у меня уже голова начала болеть. Даже мимолётно пожалел – зачем я принялся за этот тяжкий труд. Отдыхал бы сейчас в уютном кресле, смотря любимого «Коломбо». Или читая Распутина. Мне поручили написать о его творчестве для учебника по русской литературе XX века. Его как раз редактировал профессор Иванюк. Я в последние годы увлёкся «деревенской прозой» и даже думал сделать это не особо исследованное направление темой моей докторской диссертации.
И вот я пишу об Успенском, а Распутин стоит на полке и ждёт своего часа. Идея произведения об Успенском меня так захватила, что я думать ни о чём другом не мог. Каждую свободную минуту посвящал своему тексту. Потихоньку мой Успенский оживал, выбирался из многовековой литературной пыли и живо представал перед читателем, насколько я могу судить, как автор. Я даже думал показать свои записи профессору Литвину, пока он не уехал, но затем отказался от этой идеи. Ведь я сам не уверен, каким будет окончательный вариант. И может ли вообще он быть у текста, ведь всякий раз соприкасаясь с текстом, нам кажется, что текст можно сделать лучше, ещё яснее выразить мысль или добавить недостающую интонацию. Так что же такое – текст?..