Цитата из рассказа Юлии Рубинштейн «Основной вопрос»:

...Алекс искоса метнул на Эмку шустрый взгляд. Неужели не понимает, байбак эдакий, что над ним прикалываются. Троллят. А таки похоже. И он продолжал, с усилием натягивая на лицо мало-мальски приличную мину:

– Знаешь, от удобств бывают и неудобства. Я серьёзно. Вот едем мы из Кандалакши. Вагон суперпонтовый. Риц-вагон. Какие раньше подавались только для иностранцев и посланцев. Немцы у себя в Аммендорфе озаглавили Schlafwagen, спальный вагон, а по-нашему типичный «шлюхваген»… По коридору чемодан с колёсиками везут, на полу ковровая дорожка. Всё по отдельности европейское – чемодан как в лучших домах Филадельфии, вагон не наш и дорожка мейд ин не наше. А совместимости ни лешего! Их чемодан не вписывается в их же габарит! И дорожку тут же – в мерзкую такую гармошку. Несут чемодан на вытянутых руках, как юбилейный адрес. А весу в нём – кгм, да-с. В купе попасть нельзя. Даже с билетом. Только у проводника есть карточка-ключ. Как в загрангостиницах. Или на пароме видал, в турпоездке. Если самозахлопнулось, то всё, ку-ку. Даже если ночью в тубзик вышел. Эмка такую спёрла в личное распоряжение, – кивнул на жену, – чем поставила там всех в позу… грм… по крайней мере до Москвы. Там так и так заново экипируют. Спросил у проводника: а как вы вообще на этой чертопхайке ездите? Он в ответ – а всяко. К примеру, техпаспорт на некую железку: мол, обеспечиваются параметры до шестнадцати ниже нуля по Цельсию. Спрашиваем: а ниже? А они, фирма-то, чей техпаспорт, в ответ: а ниже ведь не бывает. Вот и молимся, говорит служивый, чтоб зимой такое счастье не досталось. Заклинит, и тогда полный… пентод. Чайник вот, изволите видеть, кипятим для граждан пассажиров в количестве три штуки. Не построено титана, у них там чай не пьют, кофейная цивилизация. И не едут по три дня в один конец. А потом мне занадобилось налево, и тут-то самое интересное. У них у первого купе и у последнего табло на светодиодах: занято или свободно. Горит «занято». Ну, подожду. Занято. Занято. Уже не терпится, подхожу ближе к удобствам – ну, вот ща, думаю, вот ща. И слышу – пршш, пфршш, ритмично так, с правильными промежутками. Просовываюсь дальше. Дверь в удобства приоткрыта! И вижу: шкет, лет так шести, со свирепым удовольствием на мордахе, давит эту самую кнопу над унитазом. Раз за разом, сосредоточенно так. И слушает, аж рот открылся. Пфрчшш! Кхрчшш!..