Цитата из рассказа Анатолия Калинина «Последнее воспоминание»:

...Я сел на пень-колоду возле шалаша и закурил, разглядывая мальчика. Теперь я узнавал в лице его ребяческие черты Фроси, которые мутно блуждали в памяти. Или я просто хотел узнавать.

«Нравится тут?» – спросил я наконец мальчика.

«Да!» – крикнул тот, наматывая теперь круги вокруг шалаша.

«Родители тебя привезли, значит, да?»

«Мама!»

«А папка где?»

«В городе!»

Фрося замужем. Отчего-то мне стало тоскливо, и даже не потому, что она уехала, оставив деревню, нас всех, меня в конце концов и открыла для себя новый простор в мужчине, которому родила сына. Скорее я остро осознал, что детству, юношеству – всему тому времени, что полевым цветам и мошкаре подобно, настал конец, уже давно; и жизнь наша теперь монотонно, но неизбежно стекает в какие-то смутные низины, где память станет перегноем. Ребяческая свобода осталась позади, и мы оказались должниками у жизни. А она с нас спрашивает, и вот мы теперь покорно тащим ярмо прошлого в уходящий горизонт завтра, которое не наступит. Когда-то я мог любить Фросю, вплестись в её быт хмелем – по крайней мере, мог выбирать, а она могла согласиться или отказать. И сама возможность была утешением. Правда, понял я это только сейчас, когда выбор был сделан, и вернуться туда, где ещё можно что-то поменять, уже не выйдет. И это наверняка. Отчего так? Почему я не выбрал тогда иначе? Да и выбирал ли вообще?

И действительно, выбирал ли? Каждый раз, увильнув в свои мальчишеские нужды с этой бесконечной рыбалкой, какими-то бессмысленными драками, бутылками косорыловки, которая, конечно, в соседней деревне слаще бабушкиной малины – не то, что нашенская, – и, чего уж тут греха таить, – с несчастными этими девками, которые, конечно, в соседней деревне… – не то, что… – в общем, со всей этой соломой дней я не подозревал, что в то же самое время ветвится другая жизнь – жизнь Фроси, в которой меня не было. Тем и кончилось. Резон ли теперь удивляться?..