Жизнь Аполлония

	Поделиться:

 

 

 

Этот текст в полном объёме в журнале за сентябрь 2023:

 

На чтение потребуется 1 час 40 минут | Цитата | Скачать файл | Подписаться на журнал

 

 

 

 

Когда к правлению призвали Нерву, молодой император, охотно приняв по справедливости доставшуюся ему власть, вспомнил об Аполлонии, питавшим его мужество при Домициане. Узнав же, что возлюбленный философ жив и, сохраняя в себе разум и огнь жизни, ещё не собирается оставлять тленные узы, держащие душу его на земле, Нерва написал великому Аполлонию письмо, в коем призывал любимца богов явиться во дворец и занять приготовленное ему почётное место советника.

«Взойди же, о всесветлый Аполлоний, на свой престол и стань моим достойным соправителем, ведь мудрость, приобретённая тобою, может превратить наше государство из мрачного беспросветного Аида в небесный Олимп, где мы властно воссядем над Римом, как благие боги, творя добродетель и преследуя беззаконие. С вершин земного Олимпа рукою нашей изгонятся все чада порока; словно туман, рассеются они пред нами. Взору же нашему предстанет вновь расцветшая империя с бесчисленным множеством светлых душ, готовых воссылать нам сердечные выражения своей благодарности и хвалы. Мы распространим по миру имя Пифагора и с его помощью возвратим нашей земле мир и гармонию. Некоторые из мудрецов, однако ж, не верят в возможность достижения вечного спокойствия в государстве, утверждая, что восстания, мятежи и даже войны естественны и закономерны и глупо пытаться навечно предотвратить их возникновение. Но Пифагор, полагаю, не согласился бы с подобными взглядами, ибо в основе его философского учения, насколько мне известно, лежит стремление к совершенному благу и всеобщему равенству. Могучее государство, вечное благоденствие коего поддерживается нерушимыми законами и благородным пылом самих граждан, – вот то, что я хочу сотворить, заручившись твоею помощью и божественным благорасположением».

Прочитав письмо императора, Аполлоний, прекрасно ощущая невозможность претворения в жизнь благородных замыслов Нервы, счёл за благо отказаться от предложенного ему почётного места и с сей целью написал другу ответное послание, содержание коего было следующим:

«Аполлоний приветствует Нерву! Мне приятно, о верный друг мой и новый владыка Рима, посылать тебе свою радость по поводу выпавшего на долю твою счастья, и я хочу, чтобы оно никогда не обратилось тебе в тягость, ибо узды правления, взятые в твои руки, могут оказаться трудным и противным бременем. Однако возвышенные стремления, руководившие тобой при написании письма, должны одолеть все препятствия, которые неминуемо пролягут на пути твоего праведного правления. Что же касается твоего предложения сделать меня своим советником, я вынужден огорчить твои надежды: внутренний голос или даймон, как его называл Сократ, призывает меня остаться с учениками и, отказавшись от бремени государственных дел, в счастливой безмятежности провести свои последние земные дни в кругу дорогих мне пифагорейцев. Исходя из твоих слов в письме, я заключил, что ты горишь чистым стремлением создать идеальный мир в пределах своего государства. Твоя решительность меня восторгает, однако ж, не смея ненароком потушить твоё благородное пламя, я вознамерюсь преподать тебе совет: не думай, что настоящее общество готово к задуманным тобой преобразованиям. Ты хочешь привить своему народу заслуженное почтение к пифагорейской философии, однако забываешь, что необдуманными решениями можешь добиться обратного результата: многие из граждан, воспитанные на жестоких порядках и забывшие о добродетели, скорее воспылают к тебе ненавистью, нежели любовью, если лишатся возможности удовлетворения своих привычных низменных потребностей. Посему советую тебе не творить слишком глубоких в государстве перемен, но, прибегнув к благоразумию и осторожности, совершать постепенные преобразования. Желаю, чтобы небеса послали тебе свою милость, с помощью коей ты сможешь выстоять на своём непростом поприще и, избежав злоумышлений своих врагов, уподобить свой земной Олимп небесному, очистив Рим от скверны былых императоров».

Сие письмо, достигнув правителя, нисколько его не опечалило, но, напротив, даже порадовало, ибо всего важней было для Нервы заслужить себе одобрение великого Аполлония.

 

Благочестивой жизнью Аполлоний снискал известность своему светлому имени как среди греков и римлян, с которыми он провёл большую часть своей жизни, так и среди многих иных народов. Персидские маги, хранители священных знаний Зороастра, и индийские брахманы, преданные служители Брахмы, нередко приезжали к философу, ибо они, будучи наслышанными о сверхчеловеческих способностях и познаниях Аполлония и пылая чистым желанием постигнуть открытые ему истины, стремились встретиться со старым философом, уже готовым оставить землю и населить иную, наисветлейшую обитель. Многие из тех, кого великий Аполлоний посвятил в свою премудрость, становились пифагореиками и его ближайшими учениками. Однажды приехал к Аполлонию из далёких земель некий муж, мало сведущий в эллинской философии: он желал узреть Аполлония, о божественности коего уже было сложено немало мифов, и из уст самого философа узнать о нём и великом Пифагоре, к коему Аполлоний возводил истоки своих познаний о небесном. Удовлетворив же свою благоразумную жажду к философии, сей муж попросил Аполлония поведать ему о жизни Пифагора и рассказать историю созданной им философской школы. Аполлоний охотно согласился исполнить желание своего гостя. В сонме некоторых своих учеников Аполлоний вместе с ним отправился в рощу, чтобы приятным разговором и прогулкой под тенистой сенью дерев обрести отдохновение от полуденного жара. Когда рассказ Аполлония дошёл до смерти Пифагора, его спутник преисполнился светлого чувства к древнему философу, по вине злых сердец пережившего в своей жизни рой горестей.

– Забудь о несчастьях, – сказал Аполлоний, – и помышляй лишь о светлом, ибо лишь думы о прекрасном способны принести пользу душе. Тягостные раздумья о земных невзгодах, лишающих человека радости, приводят душу лишь к большему отчаянью; душа же должна всегда гореть ярким пламенем жизни, неумирающим стремлением к преображению себя и мира и чуждаться мрачных мыслей как наиверных врагов.

Сладостные речи Аполлония изгнали из души его спутника все тёмные мысли, и на смену печали явилась ему всемогущая радость.

– Прежде чем оставить родину и бежать на чужбину, мудрый Пифагор назначил своим преемником Аристея из Метапонта, который был на несколько лет старше самого Пифагора, – продолжал Аполлоний свой рассказ. – Аристей стал достойным продолжателем великих начинаний своего учителя; обратив свою душу к постижению гармонии, сей муж открыл немало чудных законов мироздания, а также весьма преуспел в науке муз. Даже Аримнест, возлюбленный богами единственный сын Пифагора, не превзошёл Аристея в глубине своей премудрости. Следуя по стопам своего отца, Аримнест распространил по многим городам эллинским имя Пифагора. Вместе с Аримнестом и Замолксис, верный слуга Пифагора, будучи уже мужем преклонного возраста, прошёл многие земли, раскрывая и эллинам, и римлянам, и варварам основы спасительной пифагорейской философии. Некоторые же из народов чужеземных даже приняли Замолксиса за одного из небожителей, ибо мудрость, которую он, к великому своему счастью, перенял от Пифагора, показалась варварам божественной.

Но не все, кто примкнул к пифагорейской школе, следовали за своим учителем: некоторые из них, преисполнившись смелости, провозгласили собственные взгляды на мир, противоречившие основам пифагорейской философии. Первым подвергнул сомнению нерушимые истины Пифагора философ Гиппас, родом из Метапента, Гиппас полагал, что Вселенная, будучи единственной и конечной, пребывает в вечном движении. Началом всего Гиппас назвал огонь, а все вещи – его бесчисленными проявлениями. Будучи изгнан за дерзость и неповиновение из пифагорейской школы, Гиппас нашёл собственных учеников, и среди них – великого Гераклита.

Долгие годы царила безмятежность в пифагорейской школе, с каждым годом находившей всё большее число последователей, пока не наступило время гонений на философов, подобное тому, какое учредил много лет назад Нерон. Тогда пифагореец Клиний, родом из Тарента, вместе с другими единомышленниками был отправлен в изгнание. В то время родился Платон, один из величайших наших философов. Постигнув тайны различных философских учений, он, доверяя своему высшему дару к познанию божественного, решил основать собственную школу, которую назвал Академией. Когда же до Платона дошли сочинения Демокрита, порицавшего божественные истины, он вознамерился скупить все его работы и непременно сжечь их, дабы вольные взгляды Демокрита на мир не отвратили людей от подлинной философии. Лишь вмешательство Клиния смогло убедить Платона оставить его смелый замысел: тогда философ, прибегнув к благоразумию, отказался от вражды с Демокритом.

Нельзя не сказать о взглядах досточтимого пифагорейца Филолая из Кротона, современника Платона. После кропотливых наблюдений за небом Филолай пришёл к мысли, что Земля непрестанно вращается вместе с Луной, Солнцем и планетами вокруг вечного огня, являющегося центром космоса. Сей огонь Филолай называл Гестией, местом пребывания богов. Космос он разделял на сферы, последней из которых называл сферу неподвижных звёзд. Луну Филолай считал подобной Земле планетой, также заселённой людьми и прочими живыми существами. Согласно Филолаю, за Солнцем существует таинственная Противоземля, подобная той, которую населяют люди. Учеником Филолая, распространявшим новые идеи, был Эврит из Тарента, занимавшийся также изучением сущности чисел.

 

Пока Аполлоний говорил, один из пифагорейцев принёс фрукты и воду. Расположившись на траве, философы стали услаждать свой вкус спелыми дарами земли и утолять жажду прохладной водой. Спутник Аполлония, коему он рассказывал историю философии, ощутил небывалое облегчение и чудное спокойствие, когда, опустившись на зелёный покров, принял участие в прекрасной трапезе. Между тем Аполлоний, выждав некоторое время в сладостной тишине, наконец продолжил своё повествование, сопровождаемое неслышной музыкой листвы, травы и птиц, порхавших над сидевшими в тени пифагорейцами.

– В одно время с Филолаем, – сказал Аполлоний, – жил философ Алкмеон, родом из Кротона. Человека он называл малым космосом, в коем живёт врождённое чувство к прекрасному и поддерживаемая им неиссякаемая внутренняя сила. Алкмеон уподоблял душу бессмертной составляющей космоса – звёздам, Луне и Солнцу, а возрастные перемены связывал с временами года; молодость он называл весной жизни, а старость – осенью.

– Значит, лето соответствует зрелости, а зима – периоду младенчества? – спросил муж Аполлония.

– Так и есть, – отвечал философ. – В самом начале своей жизни человек ещё не в состоянии раскрыть во всей полноте заключённые в нём скрытые сокровища: он лишь наблюдает за тем миром, в коем судьба велела ему родиться, постепенно приобретая осознание всего того, что видят его глаза и слышат его уши. Подобно тому, как зима уходит и природа преображается, и душа, осознав прелести мира, устремляется навстречу огню жизни, вдыхая свежесть неведомых прежде чувств, расцветая и преображаясь. Но всё, что человек посеял в молодости, даёт свой плод в зрелости; посему и сравнивал Алкмеон время сбора жизненных плодов с летом. Приятный огнь страстей в весенней юности сменяется утомительным жаром забот и дум в зрелости. Но время летнего тепла уходит, и настаёт холодная осень – символ старости: одни души тогда испытывают разочарование, другие – радость, одних охватывает тоска, других – вдохновение. Такова связь времён года с человеческой жизнью.

Взор Аполлония упивался красотой видневшихся за рощей красивых лугов. Приняв же плод виноградный и обратив взор снова к своему гостю, Аполлоний прервал воцарившееся молчание следующими словами, произнесёнными с присущей ему теплотой и искренностью:

– Если душа твоя желает услышать ещё некоторые досточтимые имена древних хранителей пифагорейской философии, я с охотой продолжу свой рассказ. Знай же, что наибольшего расцвета приобрела философия во времена Платона. Пифагореец Тимей любил беседовать с Платоном на возвышенные темы, относящиеся к вопросам устройства природы и сущности божественного. Феодор, родом из Кирены, научил ещё юного Платона основам математики, глубокие познания которой Платон отразил в своих диалогах. Архит из Тарента вслед за Феодором открыл новые знания о числах и мироздании и даже хотел основать собственную школу, но не нашёл для сего дела ожидаемой поддержки. Когда Платон находился в плену, безвинно страдая по воле тирана Сицилии, Архит, питавший к Платону большую дружбу, выкупил его из неволи. Видишь ли, каковы прекрасные плоды подлинной философии, призывающей ценить дружбу и добродетель! Великим врачом прослыл законодатель и астроном Евдокс, искусными познаниями музыкального искусства сникали себе известность Аристоксен и Дамон. И, полагаю я, все они не достигли бы великих высот в своём деле, если бы не брали свои знания и вдохновение из неисчерпаемой сокровищницы философии.

 

В приятном разговоре провели Аполлоний и чужеземец ещё несколько отрадных часов, наслаждаясь пребыванием в тенистой роще, сокрывавшей их от жарких лучей полуденного светила. Когда же солнце в могучем сонме облаков стало сходить на запад, а томный зной переходить в вечернюю прохладу, философы решили возвратиться в свой дом, дабы, приняв очередную трапезу, приготовиться к воспеванию своего обыкновенного гимна умирающему солнцу. В безмятежной радости они возвратились к остальным пифагорейцам, уже давно ожидавшим их прихода. Между тем чужеземец, всё ещё пылая чистым пламенем любомудрия, попросил Аполлония принести ему труды Платона. Философ с радостью удовлетворил возвышенное желание своего гостя, который вскоре всей душой погрузился в диалоги древнего мудреца, неизъяснимую любовь к коему привил ему Аполлоний. Когда небо воспылало огнём заходящего солнца и прекрасная вечерняя заря окрасила его синеву в яркие цвета, предвещавшие скорое сошествие на землю упоительной и прохладной ночи, пифагорейцы вместе с чужеземцем, едва нашедшим силы освободить свою мысль от возвышенной философии Платона, взошли на холм, с коего открывался вид на божественное светило. Аполлоний, взяв в руки хвалебный гимн Гелиосу, под сопровождение ласкающих слух звуков кифары принялся читать начертанные на дощечке строки; остальные же пифагорейцы, воздев к Гелиосу восторженные взоры и руки, стали безмолвно провожать лучезарного бога. Когда же последний божественный луч сокрылся за горизонтом и причудливая смесь красок исчезла на небе, пифагорейцы под тихие звуки кифары сошли с холма и неспешно возвратились в свою обитель, приглашавшую их войти в объятия сладкого сна.

 

 

 

Чтобы прочитать в полном объёме все тексты,
опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2023 года,
оформите подписку или купите номер:

 

 

 

 

	Поделиться: