HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Лачин

Евангелие от Иуды

Обсудить

Философское эссе

 

глава четвертая из романа «Бог крадется незаметно»

 

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 25.08.2010
Оглавление

11. 41 - 44
12. 44 - 48


44 - 48


 

 

 

 

 

45

 

Дзен-буддизм делает признание (уникальное в истории религий): порядочный атеист выше верующего, поскольку добросовестно порядочен, без райского пряника с адским кнутом. Если это понимают дзен-буддисты, неужели не понял бы бог? Бог, упоенно вещающий людям о своем всемогуществе – картина, достойная воспаленного воображения обитателей Ближнего Востока первых веков нашей эры.

Кем, как не атеистом, мог явиться людям бог?

Кто, как не атеисты, могут оценить бога, не прельщающего, не стращающего ничем, чудеса не вытворяющего, о могуществе своем не талдычащего? Только мы, атеисты. Но нам-то бог и не нужен – и он прошел незамеченным.

 

 

46

 

Человек может стать Ларрой, отвсехотъединенно жутко обаятельным. Человек может быть Теркиным, идеальным сотоварищем в бою, самим воплощением коллективизма. Человек может все. Но прожить жизнь Ларрой и Теркиным единовременно мог только бог.

Человек может явить лучшие качества Христа, не озлобиться ни от чего, и не пасть духом в Гефсиманском саду, встав тем самым даже выше Христа. Человек может родиться хуррамитом, я даже готов предположить, что без единого совета, не зная о единомышленниках, явит он радость в горе и печаль на пирах. (Самое чудесное – полный сплав обеих философий в поведении на дуэли.) Но сочетать в себе ярый натиск краснознаменных с евангельским духом, органично, без разлада душевного, мог только бог.

Человек может предстать как Христом, так и Демоном. Но слить в себе оба начала, без противоречий, без зазоров, остаться в памяти всех знавших его святым или демонистом, и никем другим, мог только бог.

Об этих четырех источниках – христианстве, хуррамитизме, ницшеанстве и коммунизме – и говорилось в первом параграфе. Слить их в себе воедино за двадцать шесть лет девять месяцев жизни, ничего не зная о трех из них, человеку невозможно.

И только бог способен, будучи столь простым и доступным, восприниматься столь отъединенным и загадочным. Написав эту фразу – запнулся. А нельзя ли сказать наоборот? Только бог способен, будучи столь отъединенным и непознаваемым, восприниматься столь простым и доступным.

(Любое однозначное определение становится наивной ерундой относительно этого человека, говорилось выше. Для данного параграфа следует поменять одно лишь слово.)

Никому такой бог не нужен. Не настолько он пошл, чтобы в честь его была основана религия, или хотя бы секта. Насколько дико выглядело бы для толпы новое евангелие, видно из нижеследующего его наброска.

 

 

 

47

 

Пятница, утро, 25 или 26 сентября не знаю, а знаю, что год 1841… […]

...горе во мне, какое бы ни было, как-то худо облегчается временем, напротив, это все увеличивающаяся боль, которую я все сильнее, все мучительнее чувствую, покуда она не обхватит всю меня и я как будто потеряюсь в ней.

       Из письма Т. А. Бакуниной к Н. А. Бакунину

 

…не останется на земле ни одного существа, которое бы поняло меня совершенно…

       М. Ю. Лермонтов. «Герой нашего времени»

 

Бог родился в стране, не являвшейся ни Европой, ни Азией, ни иным регионом. Никто не мог толком описать его внешность, даже близкие – одни говорили о человеке большеглазом и благообразном, другие – об узких щелях глаз и уродливой, фыркающей физиономии. Сходились только в одном, отмечая незабвенную выразительность взгляда. Бог стал литератором, не потому, что это занятие почетней других, а оттого что люди привыкли считать: вначале было «Слово». Но все остальное давалось ему легко, будто рожден именно для этого, от фехтования до иностранных языков, от верховой езды до рисования, и было видно, что займись он этим всерьез, мало имел бы соперников. Поведение его так же не поддавалось определению, как и внешность. Был талантлив в драке, на войне, но стремился примириться с обидчиком; прекрасно овладев искусством убивать, питал к нему отвращение. Был исключительно остер на язык, потому наживал врагов, но ни разу не ответил на публичную бранную критику. Все ясно чувствовали в нем презрение к окружающим, вместе с тем он сочувствовал обездоленным и отпускал на волю рабов. Одних поражала его надменность, других: простота обращения и незлобивость – те и другие хорошо его знали и были уверены в своей правоте. Одних удивляла его угрюмость и какая-то мрачная озлобленность, другим запомнился весельчак-затейник, при котором все вдруг «начинали хохотать как сумасшедшие». В стихах его был налицо самый пламенный романтизм, а в беседах поражал собеседников донельзя холодным скептицизмом, лишенным даже отблеска иллюзий. В самых оранжерейных условиях для жизни его одолевала меланхолия, а на волоске от смерти обращался в шутника, брызжущего весельем. Каждого столкнувшегося с ним охватывала жгучая ненависть к нему или столь же страстная любовь, только равнодушным никто не оставался, никто даже не пытался изобразить равнодушие. Он не лез в политику и не набивался на руководящие посты, но все чувствовали, говорили и писали, что это человек, рожденный для власти. Чем влиятельнее, богаче были люди, тем острее ненавидели его, хотя он родился среди богатых и знатных, а люди обездоленные, бесправные тянулись к нему, распознав своего, хотя он не отпускал мужицкой бороды, не говорил по-простецки, как славянофилы иные, но простые любили его, а не их. Сочинения его были не только чýдны, но и чудны’ : восхищали они только две категории людей – узкий круг проницательных критиков и самых простых, неграмотных людей, а обычных, полуобразованных обывателей оставляли равнодушными. (Любопытно, что то же происходит в отношении советской идеологии после развала Союза.) Стихи его были сумрачны, порою мрачны, но непостижимым образом легко вписывались в детские антологии, хотя он не писал для детей и не заигрывал с ними. Бог не творил чудеса, дабы не походить на героя попсовых сказаний из священных писаний толпы, и чтобы перед ним не преклонялись в надежде на дармовщину, чтобы не плодить «рабов божьих». Бог ненавидел рабство. По той же причине он не назвал себя богом, поскольку это слово было затаскано и опошлено верующими. Бог ненавидел попсу. Он предстал пред людьми атеистом, больше некем ему было предстать, и атеисты тянулись к нему, безошибочно распознавая своего, потому что атеистам ненавистно быть рабами, а бог ненавидел быть господином, он хотел, чтоб его полюбили как человека, хотел показать, как должен жить человек, и как надо умирать по-человечески. За это его возненавидел мир-бык, потому что такой бог не прописан ни в одном из священных писаний толпы, а толпа не любит человека, а любит «боженьку», сукиного сына, тирана на небесах. Он не высмеивал священников и царя, но они невзлюбили его первее всех и как-то люто, он оскорблял их самим фактом своего существования, ибо цари и священники смешно выглядят в присутствии бога, и они нутром учуяли это, хотя не понимали, что это бог. В нем увидели Демона, тупому сознанию верующих было под силу только это, загнали его в тупик и убили. Бог дал себя убить, потому что решил быть человеком, а человека убить легко, и его убили очень быстро. Он не мог воскреснуть, потому что хотел, чтоб его оценили как человека, без иисусовой эквилибристики с вознесением, и честно пошел до конца – а человек умирает необратимо. А еще он понимал, что стыдно быть богом, бог в любом случае хоть немножечко да тиран, хоть немного да сукин сын, быть человеком достойнее, и богу претила в самом себе именно эта самая божественность, и он утратил ее, умер навсегда, перестал быть богом, и тем доказал, что он истинный бог, а не жирный дядька из религиозных книг. Доказал теоретически, обыватели ничего не поняли, и фактически он потерял шанс стать богом в глазах человечества или хотя бы одного из народов. Возможно, он этого хотел. А еще дело в том, что бог обладал тактом, невозможным у героев традиционных религий, и понимал, что проживи долгую жизнь, то и лучших конкурентов изничтожит своим творчеством, что при его скорости развития соседство с ним с каждым годом все уничижительней для любого творческого человека, но бог не монарх из религиозных книжек, он только дал понять, на что способен, дабы вдохновлять, а не внушать почтение. И в том еще дело, что оставь он тьму шедевров, это породило бы толпы тупиц, поклоняющихся ему потому, что силу его нельзя не приметить, а он предпочел признание немногих, кто понял своим умом, «что бы сделать он мог»Л. Толстой., и такие люди находились, и потому убийством дело закончиться не могло – все заслуги, именные достоинства убитого стали приписываться старшему его современнику, благо условия для это были идеальны: бог был младше, умер юным, меньше успел, не критиковал старшего, даже принял напутственный поцелуй дебелой вдовы старшего – мило дело обобрать такого, и его обобрали, и поразительны та жадность и тщательность, с которыми это проделано, ведь даже имя лучшего рисовальщика среди литераторов – казалось бы, дело десятое – досталось не ему, и нельзя тут не вспомнить Достоевского, заявившего, что именно Пушкин задал нам великую тайну, которую надлежит разгадать. И с его сочинениями продолжается та же странность: впечатляют они только образованных нигилистов, не склонных возлагать венки к памятникам, и невзыскательных детей и подростков, коим свежесть восприятия заменяет глубокие познания, а средненькие интеллигенты и полуинтеллигенты, кандидато-докторьё наук, называют его продолжателем Пушкина, а зачастую – подлецом, просто так, по привычке. И когда появилось государство, проводившее в жизнь тот же стиль, с ним поступили точно так же, и двадцать семь тысяч дней его жизни прошли наподобие тех двадцати семи лет, и для их описания достаточно перечитать данный параграф. А в чисто лермонтистской, божественной форме оно продержалось именно двадцать семь лет – с семнадцатого года по сорок четвертый, когда в армии вновь ввели погоны, лакомые звания «полковник», «генерал» и прочую красивую мишуру, а потом и наркомы стали министрами, а красноармейские шинели и френчи сменились буржуазным костюмом с галстучком – чтобы все было по-людски, как у людей, по-пушкинистски, не бунтарски – и погибла страна. Так, вторично, убили бога.

 

 

 

48

 

Никем не может быть воспринято подобное евангелие, хотя бы потому, что писано оно атеистом. Да и для кого весть о подобном боге может стать благовестием? Проклят миром-быком этот бог, и одарит адептов своих только горьким уделом. Не отврати гнева своего от лица моего. Гнев твой есть хлеб мой. И мое житие. Кто из верующих говорит такое своим богам? Какой обыватель примет бога, не пожелавшего рабов?

И еще – назвать такого бога богом означает… предать его, попытавшись поднять на пьедестал. Став предметом культа, он перестал бы быть тем, кто есть. Назвавший Лермонтова богом – Иуда.

Хотя, если взять те же библейские мифы, так без Иуды Христа не распяли бы – и какой прок христианам от нераспятого Христа? И потому правы еретики, каиниты второго столетья, говорившие, что подвиг Иуды выше подвига христова. Тем самым автор этих строк намекает прозрачно, что пытается встать выше того, в ком сам же увидел бога. Не значит ли это, что я достоин героя повествования? Бог не жирный тиран из священных писаний. Он не возносится, а возвышает. И я не из традиционных верующих, чтобы размазаться. И если я узрел бога, не следует ли именно мне изобличить дьявола? Сетовал Белинский, что лермонтовский лук уже не может никому послужить: никто не в силах натянуть его тетиву. Натянуть сможет знающий, кому принадлежал этот лук, и цель будет достойнее женихов Пенелопы. Тетива уже звенит: следующая книга будет стрелою во дьявола. Ты не ошибся во мне, мой бог!

 

 

год 185 от Р. Л.
Маир Хуррамитский

 

02 г.

 

 

 


Оглавление

11. 41 - 44
12. 44 - 48

517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!