HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Виталий Семёнов

Витакратия

Обсудить

Рассказ

 

Купить в журнале за январь 2016 (doc, pdf):
Номер журнала «Новая Литература» за январь 2016 года

 

На чтение потребуется 1 час | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf
Опубликовано редактором: Вероника Вебер, 22.01.2016
Оглавление


1. Не стреляй, брат!
2. Диалог в коридоре

Не стреляй, брат!


 

 

 

Виталий Семёнов. Витакратия (иллюстрация к рассказу)

 

 

И рече Господь Бог ко Каину: где есть Авель брат твой? И рече: не вем: еда страж брату моему есмь аз? И рече Господь: что сотворил еси сие?

«Бытие» гл. 4,ст. 9

 

 

К ящику, заряд, к стволу, закладываем, в сторону, уши, залп! К ящику, заряд, к стволу, закладываем, в сторону, уши, залп! Темп бешеный, Чиж палит безо всяких дальномерщиков и таблиц словно из автомата, мины кладёт точно и ровно, только успевай заряжать. Боливар бегал от ящиков с боеприпасами до ствола миномёта как заведённый. У них всего минут пятнадцать – и менять позицию, всё бегом, думать некогда, действия отработаны до автоматизма, сейчас они чётко и слаженно работающий механизм, машина для уничтожения живой силы противника. Боливар заряжает, Чиж наводит и бьёт, ещё несколько залпов – и орудие в машину, старенький УАЗ-буханку, и в уже подмеченное место для новой дислокации. И всё повторится, Чиж, прошедший школу выживания и стрельбы из миномёта еще в Афгане, камня на камне, вернее, ни одной живой души не оставит на том укрытом кустарником склоне, только успевай заряжать. Боливар успеет, он не подведёт.

Вдруг к ним подъехал БТР с бойцами.

– Чиж, хватит, давайте за нами, укры ушли, прочешем, и вся горка наша. Хлопцы, пошли чесать, Мамонт приказал всё пройти и занять холм, пока не стемнело. Догоняйте, братцы, – кричали с машины.

Миномётчики остановились, Боливар положил схваченный было заряд обратно в ящик, а Чиж, согласно кивнув отъезжающему БТРу, развернул орудие к уазику, чтобы лучше было тащить. Загрузились, проехали метров пятьсот, присоединились к краю редкой шеренги и пошли, с автоматами наготове. Чесали. Никого здесь нет, да, может, и не было, может, вообще зря палили, впрочем, так надёжней.

Вдруг прямо перед Боливаром среди пожелтевшей листвы кустарника что-то зашевелилось, треснула ветка, и послышался вроде всхлип или стон какой. Боец, не задумываясь, выпустил очередь. Получите, суки, хороший укр – дохлый укр.

– Хватит, хватит, – подбежавший на выстрелы Чиж опустил ствол автомата Боливара вниз, обжёгся. – Зараза, горячая! Угомонись, пошли глянем.

Они прошли ещё несколько шагов и увидели два тела. Укр-вояка лицом в землю, а из-под него видно половину тела поменьше, в юбке, баба. Нет, девчонка.

 

Все остальное помнилось уже как в тумане. Боливар вытащил девочку из-под солдата, склонился над ней и, услышав последние слова умирающего детского тела, вдруг истошно заорал на всю округу. Его била истерика, Чиж и другие сбежавшиеся бойцы пытались унять парня, но тщетно. Боливара выворачивало. Это что, от детского трупа, после почти полугода войны, после уже сотен виденных трупов? Наконец Чиж чётким ударом по шее вырубил истерика.

– Вот так-то лучше, ты что ж какой впечатлительный стал, не боись, мужики, сейчас очухается. Что, так тела оставим или прикопаем малость?

Боливар и впрямь вскоре зашевелился, открыл глаза, осмотрелся и неестественно спокойно вдруг сказал всем собравшимся:

– Идите, я закопаю. Всё нормально, идите, дочёсывайте, я сейчас всё сам сделаю.

Бойцы переглянулись, осмотрели только что бившегося в истерике, а теперь удивительно успокоенного Боливара. Вроде парень в норме, и все направились дочищать заросший кустарником склон.

Когда бойцы ушли, Боливар оттащил тела к краю склона на чистое от кустарника место. Побежал к уазику, подогнал машину к телам и загрузил их внутрь. А теперь газу, газу, горючки до Донецка хватит, вперёд!

 

Спустя час врачи осмотрели тела, посочувствовали и развели руками: воскрешать не умеем. Уже и уходить собрались, но вдруг тело солдата издало стон, медики перекинули его на носилки и потащили внутрь больницы, может, ещё оживить удастся.

А Боливар так и остался в машине, с миномётом, боеприпасами и уже коченеющим телом девочки. Он сложил безжизненные ноги и руки для погребения, предварительно сняв с трупа школьный ранец-рюкзак. Боливар обернул мёртвое тело лежавшим в машине покрывалом и решил дождаться утра. Чуть откатив от въезда к приёмному покою, на больничном дворе машина встала. Водитель включил свет в кабине, порылся в детском рюкзаке, вытащил какую-то толстую тетрадь, осмотрел её, полистал и принялся читать.

 

«Дневник Софии Малышевой.

 

12.04.14. Сегодня сорок дней маме, были поминки, соседи приходили, пацаны Сашкины. А я с утра на кладбище убежала и просидела тут до обеда, пока Сашка и остальные не пришли. Вот пока они не пришли, я с мамой разговаривала потихоньку. Глупо, конечно, ведь её нет, но мне очень одиноко без неё, мне хочется плакать, и я два раза ревела. Ведь у нас с Сашкой больше никого нет. Где-то в Самаре дальние родственники есть, но они дальние, и мы обойдёмся без них. Сашка так сказал, он, конечно, держится хорошо, на работу ходит, продукты покупает, за всем старается уследить. Но я видела, как он плакал однажды вечером, плакал, и мне было его жалко, ведь он мой брат. В общем, я решила вести дневник с сегодняшнего дня, буду записывать здесь все свои новости, радости и горести. А что, какие тут у нас могут быть новости, в нашей дыре по имени Славянск никогда ничего интересного не происходит. Сегодня, правда, дядя Лёша сказал, что какие-то бандиты из Донецка захватили горсовет и милицию. Все зашумели на него, что это ополченцы, а не бандиты, и всё правильно сделали, лучше в России жить, чем с этой майдановской хунтой. Расшумелись прямо на кладбище, потом Анна Михайловна всех устыдила, и они замолкли. А мне просто ужасно одиноко, ещё почему-то жалко Сашку, и хочется плакать, и я опять реву.

Погода поганая, холодина, ветрина, дожди и сырость, ужасный день, но я буду всё равно всё записывать, всё, и хорошее и плохое, пока только плохое получается.

 

13.04.14. Почти весь день дождь шёл, замечательный выходной. Сашка утром в центр ходил, пришёл и велел дома сидеть. Какие-то вояки в масках и с автоматами по центру разъезжают, дороги из города перекрыли. Да мне по фигу ваша улица в такую погоду. Готовила, борщ варила и оладьи пекла. Борщ вроде ничего, Сашка две тарелки съел, а оладьи пересолила нечаянно, куда их теперь, соседским курам отдам. Мама в свои последние месяцы заставляла меня готовить, а я не хотела, обижалась на неё. Дура была, не понимала, что мама собиралась уйти и передавала мне все, что знала и умела. Как бы сейчас питались, а вот, пожалуйста, сестра Соня приготовила, и брата накормила, и сама поела. Спасибо тебе, мамочка. А ещё сегодня болели соски, мама мне про это тоже говорила и учила всему в последнее время, раз заболели соски, значит, я скоро стану девушкой.

Оп-па, Сашка прибежал, сказал, что в городе и за озерами стрельба была, а ещё сказал, чтоб завтра в школу не ходила, дома сидела. Посмотрим.

 

14.04.14. Утром с девчонками созванивалась, половину в школу не пустили, и я не пошла. Потом в Контакте общались, что-то страшное рассказывают. Кто что болтает, что бомбить нас будут, не то русские, не то украинские самолёты, что всех несогласных расстреливать будут, что американцы скоро нас захватят. А мне кажется, бред это всё. Кому мы нужны, что с нас взять-то, в городе два завода да три санатория.

А в обед Сашка пришёл, сказал, что в ополчении теперь будет, раскомандовался, весь такой важный, сказал, чтобы побольше еды наготовила. А продуктов-то кот наплакал, сказал, что принесёт. Вот, блин, умник, готовь тут на всю ораву, друганов его корми, они что, бездомные, что ли, пусть платят за готовку. Поругались, овцой обозвал. Да ладно, сготовлю, что мне с ним делать, в войнушку пошёл играть.

А вечером они втроём жрали и даже посуду за собой не прибрали, нашли кухарку, завтра в школу пойду, пусть на баррикадах своих командуют. Вертолёты кружат.

 

15.04.14. Какая тут нафиг школа, стрельба в городе. За Сашку боюсь, какой из него солдат, всего восемнадцать лет. Я не смогу без него, он мой брат, большой, но глупый. Соседи, Меняйло, уехали, сказали, что в Одессу родственников проведать. А всем понятно, что от стрельбы драпают. А нам некуда ехать, и Сашка не трус, он меня защищать пошёл на баррикадах.

Натушила мяса с картошкой, приходили втроём, поели, остальное с собой в бидоне забрали. Принесли курицу и рыбу большую. Завтра попробую напечь пирожков с рыбой, мама научила меня. Я буду держаться, я буду как взрослая, ведь больше некому.

Соски болят сильно.

 

16.04.14. Ура! Наши в плен целый полк взяли, танки и оружие отобрали, теперь разъезжают по городу, ну не танки, просто машины военные. Здорово, молодец Сашка, жалко, что мама уже ничего не узнает, жалко, что её нет.

Пирожки не получились, рыбу запортила, Сашка ругался, я ревела, он жалел. Была бы мама, было бы всё по-другому. Весь город веселится, а я проревела весь день. Мне плохо, очень плохо.

 

17.04.14. Сашка сегодня не ночевал, я всю ночь в Интернете сидела. Новости читала, и музыку слушала, и плакала. Руслану и Лободу слушала, а ещё на какой-то древний «Бониэм» наткнулась, прикольно, оказывается, раньше зажигали. А Вакарчук мне не нравится, что в нём Сашка нашёл, прям балдеет от него, даже решил физику учить как он. А меня этот хриплый раздражает. Одиноко очень, я совсем одна, девчонки все по домам, никого на улицу не выпускают, как мыши в норах.

А Сашки не было весь день, я так больше не могу, я боюсь за него, я не смогу без него. Я опять не усну, мне страшно и одиноко.

 

18.04.14. Он пришёл, пьяный, уставший, даже не ел, сразу завалился спать. Автомат у кровати поставил и отрубился. С собой принёс целый мешок всяких сладостей, таких, ларьковых, чупа-чупсы, жвачки. Целые упаковки, явно не покупал. На кой столько жвачки, лучше бы колбасы или сыра принёс, очухается, поговорю. Он спит, на спине лежит, храпит, воняет горилкой, а мне его жалко, я боюсь за него. Он мой брат, я люблю его.

В небе кружил вертолёт. Страшно, а вдруг пальнёт сверху.

Гладила, как мама учила, вояка проспал весь день. Соски болят.

 

19.04.14. Сашка оставил сто гривен на продукты и ушёл, сказал, чтобы к Пасхе приготовила чего и яиц накрасила. Накомандовал и ушёл, начальник, а я опять одна. Да нафиг мне эти яйца и Пасха ваша, опять дома сидеть? Гулять пойду, на улице уже почти лето.

В городе бардак, по телеку объявили, чтобы все дома сидели, а все в магазины ринулись за продуктами, всё берут ящиками и мешками. Я только яиц, сосисок и булочек купила, хлеба нет уже нигде. Соседи, Приходько, уехали, загрузили полную машину вещей, кур всех соседям раздали и уехали. А ещё Ракитины уехали, Маринка сказала, что до лучших времён в России будут жить, у них там родня. Эдак весь класс, вся школа разбежится, а нам некуда ехать, мы останемся дома.

Где-то вдалеке стреляли. Страшно за Сашку. Мамы нет, она бы его никуда не пустила, а меня он не слушается. Сварила яиц и пошла к Анне Михайловне, красить. До вечера пробыла у неё, все покрасили.

Весь день самолёты кружили. Сашки опять нет.

 

20.04.14. Ночью стрельба была, а я одна совсем. Мне страшно. Опять музыку по Инету гоняла. Наткнулась на песню классную, Талькова какого-то.

 

Я мечтаю вернуться с войны

На которой родился и рос,

На руинах нищей страны

Под дождями из слёз.

 

А музыку раз услышишь и сразу запомнишь, здорово поёт, вернее, пел, его, оказывается, убили. И чего людям неймётся, Пасха, праздник, и стрельба с ночи идёт. Анна Михайловна вчера сказала, что это всё политиканы войну развязывают, а простые люди завсегда страдают, так на любой войне бывает. Мне страшно, где Сашка, что с ним, телефон отключён, дома второй день нет. Что будет?

Его так и не было, я проревела весь день, а эти долбаные крашеные яйца даже не попробовала. Ну почему мне так не везёт, почему я совсем никому не нужна, почему мама умерла такой молодой, а отец погиб ещё раньше? Почему?

 

21.04.14. Походу в школу мы отходились пока, класснуха всех обзванивает, говорит, что занятий пока в школе не будет. Так стрёмно, сначала мне позвонила, потом Сашке, потом Сашка мне, потом опять она мне.

Сашка приезжал с дядьками, обедали, спасибо говорили, а россиянин мне пятьдесят гривен дал, типа за обед, и опять спасибо сказал. Что россиянин же, сразу понятно, «г» у них грубая и вообще выговор жёсткий такой. Акцент их сразу выдает, а ещё, хоть и вежливые они, но как-то глаза у них злее, чем у наших.

Санёк наш герой, дядьки его хвалили, сказали, что настоящий из него солдат выйдет. Сказали, чтобы я за него не переживала, а я сказала, что боюсь одна оставаться, и тогда россиянин повязал мне на плечо ленточку чёрно-оранжевую полосатую и сказал, что теперь меня никто не посмеет обидеть, и бояться больше нечего. А потом в бане парились, но не пили совсем, горилкой даже не пахло. Намылись, чаю попили и уехали.

И я опять одна, и опять можно выть от тоски, и что толку с вашей защитной ленточки, ни от бомб, ни от одиночества не поможет.

 

24.04.14. А чего, и писать-то нечего. Санёк дома третий день, огород копал, продуктов накупил где-то, дров для бани нарубил. А я всё перестирала и погладила ему. Мама всегда его чистым и опрятным держала, и я стараюсь. Посадили морковку, бурак и картошку. Огурцы в теплице ещё рано, Саша сказал. Так здорово, когда не стреляют и Саша дома.

Ну не бывает же, чтобы везло мне, никак не бывает, опять стрельба, Сашка всё бросил, хвать автомат и убежал.

Весь день стрельба, кружат вертолёты. Мне очень страшно, Сашка, братик, возвращайся же!

 

25.04.14. Сашка звонил, сказал, что приедёт к ночи, буду ждать. Стрельба за озёрами. Соски болят.

 

26.04.14. А пришёл только утром, на велике каком-то приехал, даже есть не стал, сразу уснул. Притащил целый мешок консервов мясных и рыбных, откуда набрал, кто их будет есть? Может, всё же успокоятся и закончится эта стрельба. Если нет, то и отдыхающие к нам летом не приедут, и санатории будут пустые. И вообще будет ужас, Сашка не работает, на что будем жить? Откуда вот он жвачки натащил, а консервы откуда, а велик чей? Плохо это кончится, плохо. Я не знаю, как получается, но я всегда точно определяю человека, хороший он или плохой, вернее, для меня, моих близких будет от него плохо или нет. И мне очень не понравился тот вежливый и щедрый россиянин, что с Сашей приезжал и полтинник мне подарил. Вроде всё по-доброму говорил и делал, а мне прямо страшно от него, и самое ужасное, что я в своих определениях людей ещё ни разу не ошиблась, ни разу. Я боюсь этих приезжих, боюсь стрельбы, боюсь самолётов.

Я буду сильной, я смогу, я всё выдержу, я буду как мама, не заплачу до самого конца.

Санёк весь день проспал, а у меня пирожки получились! Первый раз, с яйцом-луком и с картошкой, я кормила ими брата, а он их умял целую кучу. У меня получилось как у мамы!

 

27.04.14. Петренко уехали, Ленка плакала, когда со мной прощалась, а я нет, держалась.

 

30.04.14. За Сашкой заехал джип большой, там полно дядек бородатых было, и он даже не попрощался. Вот пока дома, со мной, всё нормально, спокойный, добрый, но как с баррикад придёт или с друганами этими, так совсем чужой, только орёт и командует.

 

01.05.14. У соседей, Бойко, сын с тюрьмы пришёл, весь в наколках, беззубый, противный, индюка теперь своего дрессирует. Подбегает к нему и орёт: «Слава Украине!», а бедный индюк на него свой обычный индюшачий вопль испускает и соплёй красной трясёт. Этот идиот ржёт, заливается, короче, ума одинаково, что у Паши Бойко, что у безмозглой птицы. Как смешно, птицу напугал, от такого урода и пауки разбегаются.

Везде объявляют, чтобы следили за теми, кто разговаривает по-украински. Что, придурки? При чём тут украинский язык? Я специально буду на мове общаться, мне без разницы, на каком говорить, думаю по-русски, но могу и по-украински думать, только хуже получается, не так ясно. И что, запретите думать или мысли будете читать? Буду вот ходить и мысленно орать: «Слава Украине!», и что, как индюк на меня будете кидаться? Дурь какая-то, ничего не пойму. А Санёк сказал, что пока так надо, а я ещё маленькая и многого не понимаю. Может, я и маленькая, но что язык совсем ни при чём, это точно. Разве человек не имеет права говорить на своём родном языке? Хоть на украинском, хоть на русском, хоть на инопланетском каком. Как будто всех заколдовали, и все вдруг разом поглупели.

Опять, блин, дождь, скорей бы лето.

 

02.05.14. В зале на полу и под столом лежу целый день, Сашка сказал, что так безопасней всего, от окон подальше. Только бы Сашу не убили, жутко, страшно, стрельба совсем рядом иногда. Телек не работает, телефон и Инет тоже. Вертолёты гудят совсем низко иногда, иногда вообще бабахает, и стёкла все звенят и посуда дзинькает. Хоть бы Саша выжил, я прошу, чтобы он выжил. Я реву, мамочка, почему ты меня оставила. Мне страшно, я хочу жить.

 

04.05.14. И что теперь, всё время прятаться и под столом сидеть? Анна Михайловна приходила, звала к себе, у неё погреб глубокий. Куда я пойду, я жду брата, я вот ему сварила борщ, без лаврушки, как он любит, он придёт и поест, он обязательно придёт.

Он пришёл, он поёл, он спит, он живой, он мой братик родной, я его очень люблю. Отдыхай, Сашенька. Я буду сильной, я не буду плакать.

 

05.05.14. И опять я одна, а в соседей, в дом Бойко, попали, всё сгорело моментом, и даже дождик не помог, они еле успели выбежать. И мне жаль их, и даже полоумного Пашку, и даже сгоревшего в сарае индюка.

Иногда мне кажется, что это сон, ведь этого не бывает, чтобы кино про войну вдруг взяло и ожило, а ты очутился прямо посреди него. Но это не сон, совсем рядом стоял дом, и его уже нет. И каждый день кого-то хоронят, и их уже нет, а ты есть, пока есть. Разве так бывает, что никто ни на кого не напал, а своя армия убивает своих жителей, значит, это не своя армия или жители не свои, а иначе как? Как это возможно? Даже иногда хочется набрать побольше воздуха, да как заорать, чтоб на тысячу километров слышно было: «Взрослые, прекратите, эта игра нехорошая, злая. А ну, тихо!». И чтобы тишина была как раньше.

Весь день палят, Саша, братик, останься живой.

 

09.05.14. Парад устроили, самое время, а Саше нашему охранять его, больше некому. А что у него сестра одна, это ничего, это нормально, а что денег ни гривны, это тоже зашибись. Дома одни консервы, да жвачка, можно обжеваться всему Славянску, ещё и на Краматорск хватит, а вот пожрать нечего. Ни хлеба, ни сахара, чай с чупа-чупсами, какая прелесть. Праздник, «Ура!» орут, чего празднуете, что давным-давно одна война закончилась, а другая сейчас началась? Весело, только поесть нормально хочется, с хлебом.

 

11.05.14. Какие-то собрания идут, чего-то выбирают, решают. А я вот одного не пойму, о чём сейчас можно думать и решать, как не о конце войны? Неужели это может кому-то нравиться, весь этот кошмар, разве это возможно? Была бы сейчас мама, она бы всё мне объяснила, она умела это делать. И Сашку бы домой загнала, а то он как глупенький всё твердит: «Мы будем держаться насмерть». Дурак, а я?

 

12.05.14. Анна Михайловна приходила, мы наварили гречки с тушёнкой, и ещё я про рис с тушёнкой записала. Она уезжает куда-то в Белоруссию, к сестре. Сказала, что это начало конца, вчерашние Выборы, а выбрали отделяться от Украины. Теперь, она сказала, Россия и Украина будут только отдаляться друг от друга, и войне не будет конца. И надо бежать с Донбасса куда угодно, здесь будет только война. А нам некуда бежать, и нас нигде никто не ждёт, и наш дом здесь, и нам некуда деваться. Жаль, что Анна Михайловна уезжает, но она уже старенькая и давно не преподаёт, я у неё только первый класс проучилась. Она просто не понимает, что я не могу оставить дом и брата, и мне даже двенадцати лет нет. Я совсем одна. Соски опять побаливают неприятно. Сашка придёт, накормлю кашей, вполне съедобно получилось.

 

13.05.14. От безделья книжку стала читать, про лилипутов, вернее, про Гулливера. Нудновато сначала, а потом прикольно, оказывается, читать. Читаешь, а у тебя перед глазами всё появляется: море, кораблекрушение, связанный моряк и куча злобных человечков на нём. И как бы сама там, рядом оказываешься, даже переживаешь маленько. И эта дурацкая война тупоконечников с остроконечниками из-за разбитой яичной скорлупы, из-за ничего, из-за названия, от слабоумия. И самой тоже захотелось стать великаншей и поотнимать у всех оружие, отобрать, да и всё, войне конец, на палках подерутся с недельку да и успокоятся все. Да, сейчас бы сюда доброго великана, закончить эту войну из-за яичной скорлупы, чтобы никто больше не погибал и не уезжал, а говорил бы на своём языке, ведь раньше все понимали друг друга. А на грязеозёра отовсюду приезжали, и всё было спокойно, и все были довольны, и чего не жилось?

 

Я пророчить не берусь,

Но точно знаю, что вернусь

Пусть даже через сто веков

В страну не дураков, а гениев.

 

Классно этот Тальков пел, как будто про сейчас, про нас. Сашке спою.

 

15.05.14. Сашке увольнительный дали, отмылся хоть, принёс муки с баррикад своих, блины пекли вместе, смеялись. Так здорово, когда он дома. Как раньше, мама на работе, а мы её ждем. И никто не стреляет. Только этого уже не будет никогда, потому что стреляют каждый день, и мамы больше нет. И Сашка завтра утром уйдёт в наступление, и я опять буду совсем одна. Неужели Анна Михайловна права, и войне не будет конца?

 

16.05.14. Ночью кто-то лазил по огороду и в дом к соседям, Меняйло забирался, я всё слышала. Сашку разбудила, а он посмеялся надо мной, у него же автомат, пусть только сунутся.

А утром ни Саши, ни автомата не было, а по улице кто-то чужой шнырял, вернее, их несколько было. Я шумела в доме и Сашку как бы звала, будто я не одна. Мне страшно, я опять одна.

Кажется, ещё один вертолет подбили.

 

18.05.14. Как я устала. Устала бояться. Слышно, как в стороне Краматорска идёт бой. Лишь бы он выжил.

 

19.05.14. Вечером его привезли, сказали, что слегка контузило, пусть отлежится. Глаза красные у Саши, и ничего не слышит, как глухой дедушка. Поел, спит, баню затоплю, пусть отпарит свою контузию. Я его очень люблю.

Из еды только рис, гречка и консервы, денег нет совсем, да и магазины все закрыты, но, главное, мой брат жив, он дома.

 

22.05.14. Когда я вырасту, я в Киев поеду, на Майдан, я буду требовать там, чтобы наказали тех, кто нас расстреливает, мы не террористы, мы просто живем здесь.

Саша говорит, что скоро Россия свои войска введёт, и всё закончится. И будет мир, и мы, как Крым, будем в России, вместо гривны будет рубль, а вместо Франко будем стихи Лермонтова заучивать. И осталось ждать совсем немного. Скорее бы. Магазины заработают, мне кроссовки новые нужны и в парикмахерскую надо. Продуктов нормальных купим, тушёнка хоть пока есть. Сашка сказал, что у него спрятано несколько тысяч рублей, как к России присоединят, у нас сразу деньги будут. Скорее бы, тогда закончится этот ужас.

 

24.05.14. Какой смысл писать дневник, чтобы, когда тебя убьют, кто-то прочитал и пожалел, но тогда будет уже всё равно, зачем вся эта писанина? Не с кем поделиться? Совсем не с кем, телефон не работает, Интернет тоже, Сашка снова воевать пошёл.

Опять читаю Гулливера, и теперь я понимаю, как ему было страшно среди великанов. Каким он был маленьким и беззащитным среди всего происходящего. Маленький, но смелый, потому и выжил. Ему помогли, и мне помогут. Всё будет хорошо, я выдержу, я смогу.

Самое страшное, это когда сверху расстреливают, летит и стреляет, и укрыться негде, сверху всё видно и везде достанет. Почему-то не попал, а потом улетел, на заправку, наверное, значит, ещё вернётся.

Я хочу жить. Опять сижу в зале под столом. Я здесь теперь живу. На улице жара, а я под столом прячусь, чтобы не обгореть, да?

 

27.05.14. А Сашки всё нет, мне ничего от него не надо, только бы знать, что он жив, что я не одна.

 

29.05.14. Пришёл Сашка с каким-то российским. Серёжа зовут, молодой, как и Сашка. Принесли картошки, колбасы сырокопчёной, бутылку какую-то коньячную, наверное, дорогую. Я с ними тоже поела, колбаса объедение. Потом они напились и стали всякую чушь нести. Я ушла. Слышала, как этот Серёжа все талдычил, что долгов у него много, и ему никак нельзя в Россию, и просился у Сашки, чтобы в отряд его взяли. Мутный он тип, неприятный. А когда Санёк на огород пошёл за зеленью, то я ему это сказала. А он сказал: «Нишкни, Сонька». Большой, а глупый, доиграется он с такими друзьями.

 

02.06.14. Сегодня первый день как не льёт, только ветер сильный, три дня дождь шёл, всё затопило. Я с утра на кладбище, покушать с собой взяла и цветы маме. А здесь кругом грязь, и я просто сижу на какой-то лавочке, смотрю на Крест с маминой фотографией, и все вспоминаю, и говорю с ней, и плачу. И мне хорошо здесь, на кладбище, и даже неохота уходить, может, до вечера просижу, и я прочитала маме весь свой дневник, и мне стало легче, и я попросила у мамы прощения, что не всегда её слушалась и даже обманывала. Мамочка, миленькая, почему всё так плохо у нас, почему всё сразу, и ты ушла, и война, и Сашка пропадает, почему?

Мне, наверное, никогда не понять, зачем люди стреляют, зачем ведут войну. Ведь и так люди умирают, и так все умрут, зачем это делать быстрее, зачем добавлять? Чтобы кто-то, как я, мучился, потеряв своего близкого? Наша мама умерла безо всякой войны, люди и так умирают, неужели этого мало? Зачем? Неужели у главных генералов не было мам или детей? Зачем воевать? Мамочка, помоги мне!

 

04.06.14. Такого грохота, как в эти два дня, ещё не было. Пожар где-то рядом шёл, но я дома сидела. Всё в дыму, но я так и не вышла.

Сегодня осталось две банки сайры в масле, и одна банка тушёнки, и три картошины, и килограмм риса. Что будет дальше? Где этот братец болтается, пусть идёт свою жвачку жевать, её-то у нас много, на всё ополчение хватит.

 

05.06.14. Сашки уже три дня нет, лишь бы живой был. Завтра ещё подожду, потом пойду искать его. Мама бы ему уже давно мозги-то вправила, тихонько так, шипящим своим голосом, он и вякнуть бы не посмел. Почему я совсем одна, за что?

 

06.06.14. Света нет, ни сготовить, ни постирать, ничего. Баню топлю, рис там сварила, с консервой рыбной будет.

Сашка пришёл, поел, помылся, всё в бане, в полутьме. Свечек нет. Надолго это, интересно, когда свет починят? Пока он мылся, до дома Анны Михайловны сбегала, она разрешила мне ходить к ней в сарайчик, а там все её варенья и соленья стоят. Только там уже всё обобрали, и лишь одна банка салата осталась. И в дом к ней уже лазили, и окно одно разбито. Зато нашла в том сарае несколько свечек толстых, надолго хватит.

Наверно, света долго не будет, какой дурак полезет провода чинить во время стрельбы. Вертолёты кружат всё время.

Вечером ушёл, темнеть стало, и ушёл, бросил меня. Трус!

 

07.06.14. Зря я на Сашу так. Он меня никогда не бросит, я знаю. Всё разузнал, фонарик классный принёс. Опять ушёл, опять пришёл уже на рассвете, принёс макароны, крупы, картошку, две бутылки масла и целый пакет сухофруктов. Живём. У меня самый лучший в мире брат. Если бы мама видела.

Притащил мешок колготок, посчитала, семьдесят три пакета. Всякие разные и размеры и качество, целый магазин. Сказал, чтоб себе выбрала, остальные продадим потом. Взяла себе пятнадцать штук всяких, и с лайкрой, и с люрексом есть. Только сейчас жара, это до осени. Вот бы всю эту кучу маме отдать. Соски немного болят. Чёлку равняла сама, вроде, ничего получилось.

 

08.06.14. С утра нет воды. Свечки кончаются. В бане сижу, здесь и чайник, и печка, и вода осталась. Жалко, все наши озёра жутко соленые, где воду будем брать? Сашка сказал, только на еду тратить. И что, мне даже нельзя будет подмыться, а зубы как чистить?

 

12.06.14. Ладно хоть жара спала, воды всего на четыре чайника осталось, Сашки нет. Кажется, на всей улице мы одни остались, все поразъехались. А сейчас машины уже не ездят, бензина нет. Саша говорит, даже у скорых нет, только у пожарок чуть-чуть. Сегодня вспомнила про школу. Обалдеть, мы ведь так и не доучились. Когда же Россия нас заберёт к себе, когда это закончится? Кто такой Лермонтов, буду учить, лишь бы всё спокойно было, как раньше.

Перечитала дневник, я ведь уже целый месяц никого из класса не видела. Завтра на кладбище пойду.

Сегодня вечером патруль поймал кого-то прямо на нашей улице и увели, Саша сказал, расстреляют на площади, чтобы не грабил никто чужих домов. Мой брат тоже в дружине, порядок охраняет.

 

14.06.14. Воды двенадцать литров, картошки на два раза, дрова кончаются, настроение поганое.

 

15.06.14. Наконец сходила на кладбище, к маме. Плакала, не могу не плакать там, не получается. А ещё поняла, что Сашка туда тоже приходит и наверняка тоже плачет, просто чтобы никто не видел.

Почему нельзя вернуться в прошлое? Ведь можно идти назад, задом, неудобно, но можно. Можно вернуться в точку, откуда ты вышел, и начать идти совсем в другую сторону. Тогда могут все события измениться. Вот бы так же и со временем, вернуться потихоньку, чтобы не упасть, в прошлое, до плохого события, ещё до причины его появления, а потом резко повернуть и идти в другом направлении, и тогда этого плохого события не будет. Ведь тогда можно будет всё изменить и сделать так, чтобы мама не умерла и не началась война.

Сашка притащил целую флягу, сорок литров.

 

17.06.14. Черешня и огурцы могут полностью заменить воду.

 

18.06.14. Сашкиного одноклассника хоронили, на блокпосту убили. Его звали Тарас Былык, три года назад они из Винницы переехали. А теперь Тараса нет.

С Сашей заходили к маме, он меня обнял, и мы вместе плакали. Дождик крапал, он тоже плакал.

 

20.06.14. Говорят, раньше электричества совсем не было, люди его вообще не умели делать. Зато раньше у всех были печки и свечки, и вся жизнь была устроена без электричества, и везде были колодцы. Без компа и телека, зато газет было много и книг. В центре, в пятиэтажках, люди во дворах готовят, прямо на детских площадках, всякие мангалы стоят и можно сварить чайник или пожарить картошки. Мусору везде полно, воняет. Воду стали возить хорошо, всем хватает. Сколько это продлится? Хлеба охота.

 

21.06.14. Сашка хотел отвести меня в школу, там много детей сейчас собрано, их кормят хорошо. Ни за что! Убегу, дома буду, хоть в бане, хоть на огороде. Не пошла. У меня дома всё, я здесь живу, я здесь вспоминаю про маму, здесь моя вишня и мой маленький стульчик, и моя Барбара, хоть я уже и не играю с ней. Я буду сильной как мама, как моя любимая и родная мамочка. Я буду дома. Дождь и грязь, но я дома.

 

24.06.14. Вот бы изобрести такое оружие против оружия, чтобы от его выстрелов всё другое оружие сразу ломалось, ржавело там или клинило, ну никак не выстрелить больше. Вот что хочешь делай, а выстрелить и убить никого не получится. Никому и никогда. Тогда все бы были живы, а деньги от оружия отдали бы врачам, и они бы научились лечить таких, как моя мама, и больные мамы других детей больше бы не умирали молодыми. Я хочу мира. Я не хочу, чтобы Сашка ходил с автоматом, чтобы он стрелял, ведь он убьёт чьего-то отца или брата, и какая-то девочка будет реветь бесконечно. И если не перестать стрелять, то все будут реветь бесконечно. Наверно, я совсем дура, меня никто не поймёт, мне просто так хочется, чтобы никого не убивали.

Неужели кому-то нравится плакать или чтоб плакали другие?

 

26.06.14. Эх и льёт сегодня, дома сижу. Все колготки перемерила, все-все, ничего продавать не будем. Сашка на дежурстве, уже несколько дней тишина, вообще не стреляют. Чёлку совсем короткую сделала.

 

29.06.14. Так интересно, человек ко всему привыкает. Жить без света, без воды, без транспорта, без школы, без магазинов, без денег, без соседей, без подруг. Только без мамы нельзя привыкнуть, значит, одна мама это больше, чем всё остальное? Значит, тот, кто убивает чью-то маму, убивает весь мир?

Сашка сказал, что укропы наступление готовят, скоро будет битва настоящая. А мне страшно за него, ведь он будет стрелять, и в него будут стрелять. И так будет длиться бесконечно. Укропы будут стрелять в колорадов, а колорады в укропов. Как в глупом и злом мультике про взбесившийся огород. Иногда хочется выключить этот дурацкий, никому не нужный мультик, или проснуться, или гаркнуть всем: «Проснитесь, опомнитесь!». Чтобы и в Киеве и в Донецке было слышно. Чтобы Сашка, мой брат, сидел дома, а не ходил с автоматом. Чтобы больше никто не погиб. Чтобы дети не плакали.

 

01.07.14. Сашка уехал на два дня в Донецк. Я буду его ждать и ни разу не заплачу. Стреляют из пушек. Страшно, но я выдержу. Пока он не приедет, писать не буду, вот даже дневник спрячу в бане. Буду держаться.

 

 

*   *   *

 

10.09.14. Опять пишу. Прошло всего два месяца, а как будто целая жизнь.

Я всё перечитала. Повспоминала, значит, это пятого июля армия в город вошла, и те двое, что в дом к нам пришли. Вытащили меня из-под стола, а я сказала, что мой брат в ополчении и в дружине, и он за меня всё равно заступится, и найдёт любого, кто меня обидит. А тот, мелкий, схватил меня и стал одежду сдирать, а большой сказал, что сейчас во славу Украине прикончит эту мразь, в смысле, мелкого, и приставил автомат к нему. А тот орал, что я колорадская шлюха, но отпустил меня и убежал. А большой спросил про родителей и сказал, что отведёт меня в школу, чтобы я собиралась. Крепко взял за руку и отвёл в школу. И там мы сидели, запертые как преступники, ещё три дня, нас кормили, но не выпускали.

Пять человек нас было. Я только Ярошевич Оксанку знала, но с остальными тоже быстро сдружились. А потом нас увезли под Киев, на турбазе детдом для «донбасят» сделали. А Оксанка говорила, что у неё в Луганске тётя живёт, а Олеська – что в Ростове бабушка, но их не слушали. А я про брата и не говорила, толку-то. А в детдоме надо было только по-украински говорить, и орать постоянно «Слава Украине!». Дурдом с языком, как и в Славянске было, только теперь в другую сторону. Мне, правда, всё равно, на каком говорить, читать и думать, хоть на русском, хоть на украинском. Порошенко, как и Янукович, на украинском сами не чисто говорят. Какая дурь, высчитывать, кто самый русский или самый украинский. Иногда кажется, что это игра, что все вокруг просто придуриваются.

Я вспомнила, что через неделю мы с Оксанкой стали готовиться к побегу. Мы собирали, где могли, бутылки и банки всякие, сдавали в деревне и откладывали. Откладывали конфеты в тайник для дороги. Стырили у мастерши часы и сдали их. За месяц мы накопили сто шестьдесят семь гривен и с килограмм конфет.

Рано утром на электричку сели до Киева. А на вокзале она меня бросила, деньги у неё были, пошла за билетами и до вечера не вернулась. А мне даже в туалет было не на что сходить, и конфеты у неё остались. Я не люблю это имя, Оксанка. Как я доверилась ей, почему не почувствовала? Слишком хотела домой?

За два дня я по вокзалам и электричкам зайцем добралась до Днепропетровска, а потом меня забрали в приёмник, вернее, повезли в какой-то лагерь, а я сбежала на светофоре, прыг, и в толпу.

Потом ещё три дня через поля шла, кукурузу ела и помидоры, а ночевала в поле, мёрзла очень. Потом мои тапки совсем порвались, и я пошла босиком. А потом я угнала от какого-то магазина велик, и за день добралась до Александровки. Это было вчера, а сегодня я уже дома, велик классный.

Жалко, что от дома только баня осталась, всё сгорело. Я жутко устала, завтра к маме, на кладбище.

 

11.09.14. Я целый день там была. Я целый день была у мамы, я говорила с ней. Я рассказала ей обо всём, что со мной случилось за это время. И она мне отвечала, точно знаю, как в том сне, на кукурузном поле. Когда я совсем измучилась, мне же мама приснилась, будто она на велосипеде домой едет, и я на следующий день утащила этот классный велик, и быстро до дома добралась. Мне мама во сне подсказала, как до дома добраться быстрее, она мне помогла. А сегодня мне мама подсказала, что надо в Донецк ехать, Сашка там. Просто такая мысль вдруг пришла, это точно я знаю, что он в Донецке. Я поеду туда, погода ещё тёплая, одежды раздобуду и поеду. А найти его там просто, где стрельба, там и он, там мой брат.

А ещё меня мама сегодня покормила, я смотрела на её Крест и увидела вдалеке на чьих-то могилах много конфет и фруктов, а пока дотуда шла, увидела ещё столько же всяких сладостей на другой могиле, на помин оставили. Я всё собрала, наелась, и назавтра хватит. Спасибо тебе, мамочка.

От дома одни угли остались, сейчас бы ту кучу колготок, ну хоть какую-то одежду, завтра придётся найти. Я бездомная, я сирота, я беженка и нищенка, живущая в бане. Я найду брата, я найду Сашу, у меня только он остался, я буду сильной.

Только теперь вспомнила, соски уже не болят, значит, скоро я стану девушкой, так мама учила. Темнеет, буду спать.

 

12.09.14. Лазила по брошенным домам. Боязно, стыдно, но надо. Зато сейчас одета, обута, даже рюкзачок вот есть, завтра в Донецк поеду. В городе, в центре была, говорят, в Донецке все ополченцы собрались, за аэропорт бьются, наверняка Сашка там.

Я найду его, и мы отметим с ним мой День рождения. Потом мы вернёмся сюда и будем строить новый дом. Этот сгоревший дом построил наш отец, которого я совсем не помню, которого застрелили в каких-то разборках, мне тогда было два года. И мама, и Сашка говорили, что отец был очень хороший человек, может быть. Только теперь мы построим всё заново, я буду учиться лучше всех, а Сашка – работать.

Зачем они воевали, стреляли, убивали? В нашем городе сейчас все говорят по-русски, телевидение и газеты на украинском и русском. Всё как и было, только кладбище разрослось, половина домов и квартир брошены, а домов вот у нас или у Бойко вообще не стало. Когда я найду брата, я расскажу ему всё, что знаю, обо всём, что я думаю, что видела и пережила. Ведь после каждой войны всё равно придётся жить, придётся мириться и договариваться. Если вы просто разругались, то вы легко помиритесь, но если вы убивали друг друга, то между вами пропасть. Поправить можно всё, кроме убийства. Всё можно поправить и изменить, пока человек жив, но смерть уже никак не изменишь. Мама мне это подсказала, её потеря, она невосполнима. И каждый человек невосполним, я это точно знаю. Я найду брата и скажу ему: «Сашенька, братик мой дорогой, не стреляй. Брат, не стреляй никогда!». И он послушается глупую Соньку, которая его очень любит. Завтра утром в путь.

Я поняла, как сделать оружие против оружия, надо просто говорить всем: Не стреляй, брат».

 

Закрыл тетрадку, ещё раз её осмотрел, свернул в рулончик и засунул себе за пазуху. Завёл двигатель, подождал с минуту.

И «увидел» Боливар, как Сонька бросила велосипед и бежит по склону в сторону стреляющего миномёта, она чувствует своим чистым, ещё детским сердцем, что её брат здесь, сейчас они увидятся. Она бежит к взрывам, но тут её валит с ног какой-то дюжий солдат украинской армии. Накрывает собой от осколков, они лежат так недолго, солдата настигла волна очередного разрыва, он вздрогнул и замер. Девочка стала вылезать из под неподвижного тела, укрывшего её от смертоносных осколков. Она уже наполовину вылезла, но тут её достала автоматная очередь, выпущенная ополченцем в сторону зашуршавшей под Соней листвы. Когда Саша взял её на руки, захлёбывающаяся кровью умирающая девочка лишь успела сказать: «Не стреляй…».

Спустя несколько часов Боливара не стало. Он исчез вместе с автоматом, зарытым над Соней. Он исчез вместе со слезами над могилой сестры. Александр Малышев поставил на свежий бугорок торт с двенадцатью зажжёнными свечками. С Днём рождения, сестрёнка. Прощай, Сонечка, прости. И все молитвы мира слились в этом бездонном «ПРОСТИ»!!!

Надо ещё навестить того солдата, что в больницу привёз, того, кто пытался сберечь Соню, может, ему помочь чем. Что станет потом, Александр не знал, он лишь знал, что не будет больше стрелять, не будет стрелять никогда, это будет его бесконечное «прости» перед сестрой, перед теми, кого он убил, перед родными тех, в кого он стрелял. Это Соня научила его не стрелять, глупая Сонька и мудрая София, ребёнок, так и не успевший стать девушкой.

Это она применила оружие против оружия – не стреляй, брат!

 

 

 

(в начало)

 

 

 


Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за январь 2016 года в полном объёме за 197 руб.:
Банковская карта: Яндекс.деньги: Другие способы:
Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке:
«Вернуться на сайт продавца»
После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru
Вы получите каждое произведение января 2016 г. отдельным файлом в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.

 


Оглавление


1. Не стреляй, брат!
2. Диалог в коридоре
508 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 19:50 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!