...Моя мать узнала о моей смерти только через пару недель. Ей не отдали моего тела и не сказали, где его похоронили, потому что меня разорвало почти на куски, говорили они, осколки снаряда пробил мне грудную клетку, твердили они. Я и сам знаю, как поступают с такими телами, в лучшем случае меня похоронили в общей могиле, а в худшем, когда оттает снег, меня доедят лисицы и голодные собаки. Это я видел и не раз. Моей матери досталось от меня только письмо, вот что только смогла ей вернуть война. Эта злая и беспощадная война, которая подобна чёрной дыре, поглощающая всё и вся, но ничего не дающая взамен. Моя матушка очень много плакала, и мне было от этого больно. На её глазах не успевали высыхать слёзы. Я бы выплакал лучше все глаза себе, если бы мог. Но я не мог…

Каждое утро она готовила завтрак и ставила по привычке два прибора, брала кусок белого хлеба и намазывала его разбавленным земляничным вареньем, я безумно любил его. Она это помнила. Она клала булку возле пустующего прибора и говорила:

– Приятого аппетита, сынок.

А я отвечал ей:

– Спасибо, мама.

И она слышала, слышала меня, я уверяю вас, она меня слышала...