...Доблестные охранники погрузились в изучение документов, проверку их подлинности, сличением печатей с образцами, стали проверять разрешения на проживание. Вся эта необходимая, но от того не более труднодоступная ерунда гордо несла знамя добропорядочного гражданина, охраняло его драгоценную репутацию от неуместных посягательств. В эти самые волнующие минуты Джозеф наскоро перечитывал гностическое евангелие от Филиппа. В момент стражники прекратили чтение. Самый представительный из них, кажется, его звали Олег, и он был в очках и с гусарскими усами, собрал документы, чтобы с почтительным видом возвратить их обладателю. Остальные, затаив дыхание, наблюдали за операцией. Джозеф, не глядя, протянул руку за документами. Олег также протянул руку, не желая подавать их Джозефу и тем самым унижаться. Так они простояли друг перед другом несколько секунд.
– Не стоит боле продолжать, закончи то, что начал, – сказал Джозеф, забрав паспорта.
И в ту же секунду тело его прорезала страшная боль. "Шпионы проследили за мной и донесли инквизиторам", – подумалось Джозефу. Он опустился на колени, ибо слабость проникла в члены. Но не стал мученик, как прежде, задавать вопрос "за что?". Сжав побледневшие губы, он молча созерцал соседнюю стену. Охранники, не найдя формального повода для ареста, все равно страстно желали реализовать свою природную склонность к насилию. Коллективная направленность их группы только способствовала скорейшему снятию напряжения, кроме того они не чувствовали тогда никакой вины. По уговоренному сценарию, самый здоровый из них с, как водится, бритой головой и испитым угловатым лицом, сразу же после передачи документов бил жертву снизу кулаком в челюсть или нос, чтобы приговоренный ничего не успел предпринять. Тот падал, потом подключались остальные и, если поверженная жертва не подымалась, довершали начатое ногами, если порывалась встать и сопротивляться или бежать, ловили и снова бросали на землю. У Джозефа не было шансов ни устоять, не убежать, будто с покорного согласия мнимого преступника, его успели окружить со всех сторон. Не падая, он стоял на коленях. Жесткие костяшки кулаков очень скоро настигли его нос, и водопад крови обрушился на одежду Джозефа и плиты перехода метро. Недолго Сэммлер младший пытался унять кровотечение, нелепая попытка остаться сухим под тропическим ливнем! Кровь все не останавливалась и медленно текла из обеих ноздрей, подобно лаве из вулканического жерла. Алеющая кровь пылала жаром, от нее поднимался пар, она стекала по обе стороны от отверстия рта, застывая, она образовывала нечто вроде гротескного подобия усов. Правда, на этот раз было не до смеха, зритель и артисты были при делах. Кровь продолжала свой путь, обагряя просторы щек. По крыльям носа кровь медленно струилась к глазам и, не дотекая до них, трековыми дорожками слез по пыльному лицу опускалась к щекам. Огненные протуберанцы спускались вдоль щек Джозефа Сэммлера, витиеватые спикулы украшали его лицо: ни дать, ни взять – сеньор Помидор, актер на детском спектакле. На высоком лбу Джозефа, прежде обличавшем его проницательный ум, вскоре появился здоровенный синяк, затем он посекся, кровь заливала правую часть лица. Джозеф пока стоически переносил совершаемые над ним злодейства, более того, возникало ощущение, будто экзекуция происходит с обоюдного согласия жертвы и палачей.
– Что же никак не упадет этот хромой ублюдок? – в порыве служебного рвения заинтересовался один из истязателей.
– Меня принято три раза просить, – попробовал пошутить Джозеф. Но попытка получилась неудачной, учитывая траурное настроение всех собравшихся...