Зуев Дмитрий.
Рассказ «Профессионалы».
...Так они добрели до Арбатской площади, где было привычно для всех: грязно и мерзко. В тени часовой тумбы уже стоял попрошайка, и разлёгся под стеной тёмный паренёк в сандалиях.
На минуту беседу мужчин заглушила песня английских моряков. У подземного перехода китаянка наклонялась и двигала чёрными волосами, будто по морской глади, обезглавливая скрипку, как неверную, а клубненосый москвич драл гитарную косу.
Все спустились под землю, чтобы перейти на Никитский бульвар. Героиня, как самка богомола, отставила руку вправо и подпёрла спину героя.
– Я обратил внимание, у двух худощавых всегда взаимопонимание. Толстяки же страстно скандальны и скандально влюбчивы, – сказал потный, который в темноте перестал блестеть от солнца, но начал нервно подрагивать.
Портал перехода уже разросся, чтобы открыть голубое небо. И в это мгновение стальное чрево земли породило третьего героя. Он воспарил в просвете над лестницей. Стоял на площадке, как святой: в штанах-рубище и рубахе из пакли, растрёпанные волосы из соломы, как у блаженных, для которых даже монастырские стены – излишество и темница. У грязных ног его лежал хлеб. Аккуратно, не близко и не далеко. Все понятно было без звуков. Но звуки были:
– Люди!
И все успели задуматься о том, имеют ли они право называться людьми, прожив то, что они прожили.
– Какое актёрское мастерство. Какая игра, – сказал вспотевший мужчина.
– Люди! Помогите слепому калеке перейти! – кричал старец.
Молодые остановились. Наблюдатели притаились за их спинами.
– Кричит ровно. С интервалами, – не переставал восхищаться обильно потеющий мужчина.
– Ага. Профессионализм – работа без вдохновения, – ответил армейский.
Молодые о чём-то спрашивали старика, но тот не замолкал и кричал.
– Ему стоять час-два. Он распределяет силы! Да и переиграть – хуже, чем не доиграть, – сказал влажный.
Молодые поспорили о чём-то коротко. Героиня сама наклонилась и подняла батон со ступени...