...– Неплохо, Орландо, хотя ты должен помнить слова Аристотеля, что если кто размажет самые лучшие краски в беспорядке, тот не может доставить даже такого удовольствия, как набросавший рисунок мелом.

– Что это значит, учитель?

– А это значит, что скромный тихий стих может быть намного прекраснее того, где художественные средства бьют через край. Не в этом красота стиха. Главное для слушающего или читателя не в том, чтобы удивиться, как ты можешь размахивать словами, а в том, чтобы почувствовать душу стиха. И порой за этими размашистыми словами, как за праздными, но грубыми шторами, не видно прекрасного уголка земли, сада или глубокого ручейка, которые создал Бог. А задача стиха – открыть человеку глаза на божественное, ещё раз подчеркнуть вид из окна, как ты его видишь, и сказать, сколько в нём красоты или в чём же ты видишь недостатки. Я ни в коем случае не отрицаю красоту пышных слов, но к успеху ведёт не их изобилие. Мастерство не в том, чтобы увидеть дивное слово и впихнуть его в первую попавшую строчку. Это может сделать каждый, если хочет подчеркнуть великолепие чего-то. Но рассказать о красивом, о любви, о дружбе простыми словами – вот что должен уметь поэт. Ведь сам знаешь: порой ласковое изречение в три слова может сразить больше, нежели героическая поэма, возносящая бесконечные хвалы то Богу, то герою, то людям, то стране, то горам.

– Да, вы правы, учитель. Раньше я так не думал. И теперь, когда вы мне всё объяснили, я почувствовал, как сложно писать стих.

– Конечно, это для тех, у кого нет вдохновения. Но не надо обольщаться. Недостаток словарного запаса у поэта, как ничто другое, не может так сильно отвратить людей...