Козьменко Ольга. Рассказ «Была бы ты жена чужая…».

...Прошло больше двадцати лет, как они поженились, а он такой же поджарый и худощавый, та же белозубая улыбка, только шевелюра на затылке поредела. Аглая давно привыкла к тому, что муж запросто мог обозвать, обидеть словом, а он всё ждал, когда же эта «немчура» хоть как-то отреагирует, хоть вид подаст, что обиделась. Его выводили из себя спокойствие и невозмутимость жены. Когда она успела превратиться из стройной улыбчивой красавицы в молчаливую, замкнутую «корову»? Ведь все мужики головы на неё сворачивали, когда они шли вдвоём по улице. Не прошло и двух десятков лет, а Павел уже смотреть на неё не мог. То ли дело Светка, соседка через стену. Вот баба-«зажигалка»! И фигурка, и мордашка, и хохотунья, а что в постели вытворяет! Павел аж причмокнул, вспоминая жаркие Светкины ласки. Интересно, когда Васька в рейс уходит? Правда, на деньги падкая, зараза, ну так это все бабы такие. Хотя нет, его Аглая умела на любую зарплату выкрутиться, что было, то было, тут уж ей равных нет: всегда все сыты, ухожены, и когда они вчетвером на гроши жили, и когда он стал хорошо зарабатывать. Никогда от жены ни жалоб, ни упрёков не слышал, да ещё его утешала, подбадривала в тяжёлые времена. Тьфу, снова сравнивает он жену с соседкой! Эх, Глаша, «была бы ты жена чужая, цены бы не было тебе», – завертелась в голове частушка, которую он часто пел, глядя в глаза супруге.

Аглая проводила его тяжёлым взглядом и только потом позволила себе всплакнуть, всё-таки обидно, что ни говори. Но чуть ли не со своим молоком мать внушила ей истину, которой женщина следовала всю жизнь: «при любом горе, при любой неприятности «держи лицо», не смей раскисать, людям только этого и надо. Мы – Кранцы – не можем позволить насмешек в свой адрес. Запомни это!» Вот по жизни и «держит лицо», а в душе такое творится…

«Хам, какой хам!» – вдруг отчётливо услышала она глухой мужской голос. Аглая запоздало прикрыла рукой грудь, виднеющуюся в вырезе ночной рубашки, и попыталась натянуть ткань повыше.

– Кто здесь?..

Козьменко Ольга. Рассказ «Бархан и Швайка».

Откуда появился Бархан в нашем дворе, уже никто и не помнил. Крупный пёс, не то чёрный в рыжих подпалинах, не то рыжий в чёрных подпалинах, был породистой немецкой овчаркой. Он давно прижился и давно привык к жильцам нашего дома. Пёс был умным, он прошёл хорошую школу общения с человеком. Казалось, Бархан понимает всё, о чём идёт речь, только не может выразить словами свои мысли. Ходили легенды, что когда-то он то ли охранял границу нашей Родины, то ли помогал милиционерам ловить бандитов, в общем, подробностей о его прошлой жизни уже никто вспомнить не мог.

Бархан жил возле нашего подъезда в конуре, которую своими руками смастерил заядлый собачник-сосед, дядя Гена. Он кормил Бархана по часам, объясняя интересующимся, что «собака благородной породы должна соблюдать режим», сделал для него ошейник с металлической пластинкой, на которой была выгравирована кличка и адрес нашего дома, на случай, если собачники вздумают поймать пса и заточить в своей колымаге. Соседи подшучивали: «Ген, ты ещё свой телефон напиши». Но дядя Гена серьёзно говорил: «Увидят ошейник и ловить не станут, ведь сразу видно, что собака домашняя». Хотя вряд ли Бархан позволил бы незнакомым людям набросить на себя верёвку. Но люди хитры и непредсказуемы…

Пёс уважительно относился ко всем жильцам дома, но старика любил безгранично, так, как это могут делать только собаки. У него моментально менялось выражение глаз, когда он даже издалека видел своего друга. Бархан не бежал навстречу, заискивающе пригибаясь и размахивая хвостом, не падал на спину, демонстрируя свою преданность, он трусил ровной рысью, подбегая, брал в пасть кисть правой руки деда, небольно, слегка, прижимал её зубами, как будто здороваясь. Дядя Гена останавливался, ласково трепал его по умной голове, приговаривая: «Ну, здравствуй, Бархаша. Соскучился?» Так они вместе доходили до дома...

Козьменко Ольга. Рассказ «Бич».

...На корпоративную новогоднюю вечеринку я заявилась в новом стильном костюме. Сделала шикарный маникюр, причёску. Всё это народ кое-как пережил, но моя шуба сразила весь наш коллектив. Я веселилась от души, видя их натянуто-кислые лица: такой покупке стоило позавидовать! Весь вечер за мной роились наши гости, приглашённые представители организаций-партнёров, коллеги-мужчины баловали небывалым вниманием. Я была в ударе: сыпала остроумными шутками, зажигательно отплясывала и даже спела несколько романсов, подыгрывая себе на пианино.

А потом мне стало скучно, даже тоскливо. Щемящая грусть, которую не вспугнула ни громкая весёлая музыка, ни смех, жёсткой рукой до боли сжала сердце. Выйдя в дамскую комнату, по сотовому вызвала такси. Оделась и выскользнула на улицу. Моего отсутствия даже не заметили, никто не кинулся за мной вдогонку. От этого ещё гаже стало на душе.

Расплатившись с таксистом, я вошла в плохо освещённый двор. Уже подходя к подъезду, заметила в углу пару красных сигаретных огоньков. Как-то сразу стало не по себе, когда два тёмных силуэта двинулись на меня. Я встала как вкопанная. На слабоосвещённый пятачок из темноты выходили чужие мужики, которых я ни разу здесь не видела. Один из кармана что-то достал, и по щелчку выбрасываемого лезвия, догадалась, что это нож...