Что хотел автор, и что в итоге получает читатель – это зачастую ведь параллельные линии. Текст, нуждающийся в сносках, объяснениях и дополнениях, в ряды классических не попадает. Если автор втюхивает между строк ему лишь понятные аллюзии, то пусть и не забижается едри на непонимание серой читательской массы. Повторю, я не увидел в тексте ни судеб России, ни Достоевского с его слезами Рогожина, а отметил для себя поверх раздраенных предложений лишь недостаток литературного вкуса и неумение включить в себе внутреннего редактора… Аминь.   

Мне с детства не нравится, когда автор сознательно играет на понижение, пишет о людях на себя структурно непохожих. Балуется вроде с ними, как с котятами, наделяет их свойствами предмету нехарактерными. Выходит вымучено, поверхностно, непохоже, плоско, даже несмотря на боевое письмо сказителя. «Ну, день-то отчего чижолый был, вроде пятница, наоборот, сокращённый день… Вот такая вам, Иван Сергеевич, грамотка от соседа вашева». Это Пашка из «Грусти», а вот как загибает тот же самый Пашка в «Тоске»: «Спокойствие, – мысленно ответил он всевидящему взгляду, – только спокойствие, как говорят этруски; кари спетатори, нэла прима пати дэль программа оркестро Паоло Силевестро!»  Цицерон! И не то что бы категорически «не верю» по Станиславскому, но вижу как всё это из фанеры лобзиком выпилено. И не скажешь, что автор не старался, может быть даже перестарался себя и всех удивить, насытив тест ворохом перлов, избыточных сравнений, чудачеств. Местами читать занятно, спору нет, но это самое «не верю» не вытравить из души, измотанной долгим, угарным застольем с окурком в салате. В желудке всё поперемешано! – спорящие друг с другом напитки, яды и антидоты, сыр, водка, колбаса, яблоки, маслины, шпроты и торт с безе… Первые три новеллы никак не связаны с четвёртой. Настасьей Филипповной после Достоевского главную героиню называть тенденциозно и даже неприлично. А в целом автору респект, творческих успехов, доброго коня и вострой сабли… По рублююю! 

Надо как-то держать себя в руках, ребята. Допустим, страсти поутихли, а теперь сравните…

«Утром я проснулся пораньше – я всегда плохо сплю перед выставками, потому что волнуюсь – достал наконец-то свой костюм и обнаружил, что от долгого нахождения в чемодане он немного помялся. Я отнёс костюм на ресепшн, чтобы его погладили, а сам пошёл в душ. После душа я надел свежую рубашку, выглаженный костюм, и завязал галстук. Я взял три галстука, на каждый день выставки. В первый день я решил надеть зелёный в полоску, чтобы гармонировать с нашим корпоративным цветом».

«Утром Егор проснулся пораньше, поскольку из-за волнения ему всегда плохо спалось перед выставками – достал наконец-то свой костюм и обнаружил, что от долгого нахождения в чемодане тот немного помялся. Отнёс костюм на ресепшн, чтобы погладили, а сам пошёл в душ. После душа надел свежую рубашку, выглаженный костюм и завязал галстук. Он взял три галстука, на каждый день выставки. В первый день – решил надеть зелёный в полоску, чтобы гармонировать со своим корпоративным цветом».

Выводы очевидны: если у тебя нет достаточного опыта обращения со словом, то выбери, что попроще, привычнее в точки зрения стороннего наблюдателя. Не будешь вызывать бурных дебатов на одном квадратном дециметре и дружеских усмешек. В идеале, на стадии голосования, выправить текст должен был сам автор по рекомендации редколлегии, если уж она нашла в нём прок. Не поставлена как бэ работа, в итоге на «главную» попадает сырой материал. Превед! 

Попытка применить форму «от первого лица» к повествовательному тексту всегда попахивает школьным сочинением. Неужели это кому-то неизвестно? Данная форма применяется больше в манифестных, исповедальных, автобиографических жанрах. При этом автор, отваживающийся писать «от себя», должен обладать ярким метафорическим даром, чувством меры, матёростью в обращении со словом, талантом изложения, в конце концов. Ничего этого у Егора нет, есть только неосторожное обращение минёра с детонатором местоимения «Я». Вот и выходит в итоге:  шесть «Я» на пять предложений, беспомощный  моветон. Получите читательское удовольствие!

«Утром я проснулся пораньше – я всегда плохо сплю перед выставками, потому что волнуюсь – достал наконец-то свой костюм и обнаружил, что от долгого нахождения в чемодане он немного помялся. Я отнёс костюм на ресепшн, чтобы его погладили, а сам пошёл в душ. После душа я надел свежую рубашку, выглаженный костюм, и завязал галстук. Я взял три галстука, на каждый день выставки. В первый день я решил надеть зелёный в полоску, чтобы гармонировать с нашим корпоративным цветом».

Но даже столь пресное повествование «как я провёл лето» выглядело бы хоть немного поприличнее, если бы тот же самый без жемчужин текст был написан «от третьего лица» – появился бы шанс подсластить воду болтаний героя разно «он», «его», «ему» «с ним» и проч. или вообще осколками ФИО – Иван, Петрович, Кочерыжкин. Хотя, в принципе, к автору у меня претензий нет. Допустим, усердием он своё возьмёт, но как эти беспомощные письмена пропустила жестокая к графомании редактура! Вопрос. Неплохо зная качество текстов на НОВЛИТЕ, давно задаюсь вопросом: почему ЭТО проходит, а вот ЭТО, скажем, НЕТ. Кто-то не с той ноги встаёт, а потом с той? Ау, земляне!

Какие-то фантастические моменты в судьбе героинь прослеживаются, но это можно почесть за правду художественную, вечно спорящую с сермяжной правдой жизни. Лично меня, больше этих самых «правд», привлекли перлы, с одного из которых и начинается рассказ: «В этом году асфальт опять сошёл раньше, чем снег». Каково! Тут сразу начинаешь неслышно ёрзать на стуле, предвкушая продолжение. И не обманываешься – периодичность острот не прерывается. Логика в рассказе, построенном на ретроспекциях без ярко выраженной сюжетной части, есть, возможно и не совсем та, что нужна искушённому читателю. Так или иначе, но Собакину почему-то быстро забываешь, а вот снег и асфальт в башке останутся надолго, если не навсегда. Автору – респект!

«В том-то и дело, что бить нельзя, – лицемерно вздохнул Паниковский. – Бендер не позволяет». ЗТ И+П

«Советую любить жену, а не героев рассказа. Ну, а читатель, полагаю, успеет им посочувствовать. В чём, на мой взгляд, и предназначение литературы - соучастие в чувствах других людей...» СЖ

В том-то ж и дело, что не успеваешь! Может это личное, предвзятость, не тот угол зрения – о вкусах не спорят, но до «соучастия в чувствах» дело не доходит, учитывая всё, что мы узнаём к финалу о героях, уж простите. Для примера, возьмём урок у классика…

«Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на козлах и не шевельнется. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашел нужным стряхивать с себя снег... Его лошаденка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать…»

В несколько предложений, от которых не оторваться, дана полная картина бытия, и даже думающая лошадка, как деталь, заставляет вас прикипеть к тексту. Следом пастозные мазки неблагодарного промысла Ионы, и новый ожог на душе от горящей кисти мастера:

«Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь еще с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы: не найдется ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски... Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из нее тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, ее не видно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что ее не увидишь днем с огнем...»

Далее ещё несколько характерных штрихов к мытарствам родного нам уже героя, и финал:

«Так-то, брат кобылочка... Нету Кузьмы Ионыча... Приказал долго жить... Взял и помер зря... Таперя, скажем, у тебя жеребеночек, и ты этому жеребеночку родная мать... И вдруг, скажем, этот самый жеребеночек приказал долго жить... Ведь жалко?.. Лошаденка жует, слушает и дышит на руки своего хозяина... Иона увлекается и рассказывает ей всё...» АПЧ «Тоска»

Здесь ком подкатывает к горлу, не стыдно смахнуть и слезу.

«То, что осталось от правого глаза, капитану удалили, вычистили разрушенные отделы мозга и скрепили осколки черепа металлическими скобами. И даже восстановили самостоятельное, без искусственной вентиляции лёгких, дыхание. Словом, врачи сделали всё возможное и невозможное. Я вот только не понял – зачем?..» СЖ

А здесь, через вздох от пустоты на душе, рука непроизвольно тянется к зубочистке…

С точки зрения формы к тексту не придерёшься, единственно, что не успеваем мы полюбить героев так, чтобы их потом пожалеть. Не жалко ни образованного дурака Лёшку, потому что он клянётся в вечной любви полубабе, существу, чихающему от пыли, и не делающему ничего, чтобы от той пыли избавиться. Не жалко самой бабы, живущей точно в бреду и получающей в наказание за житейскую глупость практически заслуженную пулю. Ну а капитан, что? Военный, он сделал всё по негласному армейскому уставу, инстинктивно и предельно точно. Сколько таких по юдоли…

ЗЫ:  «Хотя вся мировая литература - сплошная смерть и кровь…» СЖ. Так-то оно так, да только художник, если он художник, да ещё и скажем «истинный», должен сторониться трендов, толпы, даже состоящей из таких же самых художников. Разве не так? Жить на сопротивлении интереснее и для нравственного здоровья полезнее. Автор – достояние НЛ, что тут говорить. Респект и проч.!   

Вот Америка-то и открыта! По поводу сдвига в сознании у сабжа писано-попереписано, я просто никогда не роюсь в грязи и другим не советую. Десятки раз случайно наталкивался на материалы по теме, как их пропустили наши эрудиты, ума не приложу! Далее, у меня «чокнутый» - это фигура речи, что легко понять по контексту. Далее, для художника подобного рода этикетка на лохмотьях – это своего рода божья отметина. А как иначе! Именно чокнутые и совершили большинство подвигов в искусстве, если кому неизвестно. Далее, если не чокнутый, то будешь писать ровные гладкие вещи, без шизотинки, без блеска в глазах, независимо от специализации. Далее, Джойс – гений, это ни у кого не вызывает сомнения. Ну, а далее сочините-ка сами, если есть охота. Сабж – вообще феномен: жил бедно, зато все, кто на нём паразитировал, – профессура, профкритика, популяризаторы и прочий вторичный люд, – понастроили себе на хребте великого ирландца особняков, полопали устриц в Каннах, и вообще пожировали. Обычное дело для чокнутых…

Ну да, критика критики – милое дело. Причём на форуме автора, о котором критик критики спесиво писал как-то с маленькой буквы… («бондаренками, соколовыми, божиковыми, гундаревыми» Е.С.), Сам он, надо понимать, «с большой». То есть, можно не читать оригинал, напрягаться, довольно принять таблетку мочегонного, при слабых почках, и давай поливать свои штаны потоком мало что значащих, избитых слов, полагая себя пророком. Хотелось бы, чтобы на форумах больше говорилось о предмете, а не о своих нервных припадках в километре от цели. В добровольно-принудительном порядке я читаю немало белиберды безответственных перед словом авторов, думающих, что они прокладывают, за отсутствием должной эрудиции, «новые пути в искусстве». Вернее, в исЬкусстве графомании. Неумение написать увлекательно, свежо, логично, пусть и с мышами, они выдают за эксперимент, за поиск бляха «путей», а тех, у кого эти «искрименты» стоят поперёк горла, они пытаются лягнуть, наивно прикрываясь, как фиговым листком, чокнутым Джойсом. Выдают свои судороги за гражданскую или, хрен не слаще, креативную позицию. Точнее, позу. Причём гадко додумывая за некого «кришнаита» то, что ему и в кошмарах не снилось. Успокойтесь! Валидола пососите… Поберегите свой яд для маринада новых садистских прозрений, коим вдруг снова огорошите продвинутых ботанов. Не считайте себя умнее других только одному тому факту, что «мне его рожа не нравится» или «он на меня косо посмотрел».

Со своей стороны обещаю и впредь, по мере сил защищая интересы читателя да и свои тоже, говорить то, что считаю нужным со своим поведенческим и культурным уровнем. Если даже некий уважаемый мною автор «слажает», что не редкость в подлунном мире, то я не стану искать причины прятать язык в задницу, понимая, что не всём это придётся по вкусу. Как критика может оскорбить некого осенённого гордыней автора, так и его вторичные, зачастую ведь, бредни могут покоробить того же ищущего истину критика, то есть квалифицированного тёртого читателя. Это азбука. Так что говорите по делу, о предмете, а не по указу мучительных позывов не удержать в себе, при народе-то, затхлую воду ненависти к роду человеческому. Чао-какао!

Владимир в самом начале провокационно заявляет: «Для кого пишет писатель? Для читателя? Абсурд…» И потом приходит к выводу, что пишет он больше для себя. Записки эти как раз яркий пример подобного писания. Неглупые, с оргвыводами, портретами, ретроспекциями, диалогами и наблюдениями. Для себя ли они исключительно? Лично мне было любопытно на расстоянии пообщаться через текст с человеком пишущим, редактором, докой, вольтерьянцем и проч. Так что круг читателей шире, чем собственное «Я». Это аксиома, однако писать желательно всё же с оглядкой на читателя, если уж ты решил выйти на его суд, опубликоваться где-то, и значит – лапидарно, интересно, остро, умно, последовательно.  А вот именно с последовательностью у автора – так себе, есть понятные лишь ему перескоки, носящие слишком личный характер. Словно у деда на завалинке, выступающего, пыхтя махоркой, перед трясущимися ровесниками. Ко всему дневники водянисты, растянуты, пустоваты, как необогащённая руда. Можно и нужно бы покороче. Одним словом, внутреннего «редактора» сам редактор в себе на все сто не включил. Без крови удалил бы до трети этого хлопка-сырца. Оставил бы лишь предельно обобщающие заметки. Считаю, что публикация данного небесспорного материала – больше всё же премия засуженному автору, чем добытая кровавыми мозолями заработная плата. Без обиды, пацаны…

Написано хлёстко, размашисто, со знанием дела. Всего на весах художественности в меру. Именно это привлекает внимание интеллектуала в чудной его духу жизни «народа», обычных, маленьких или никчёмных людей. Язык, интонация, позиция автора. Смелой проворной кистью Виктор бросает на холст эпизоды жизни «Забубенья», нетронутые обычным разумом, пониманием необходимости высокой морали, ну или хотя бы близких им генетически законов божьих. Очень точно описаны армейские будни, что редкость в НЛ, где «филологи-имажинисты» всё больше строчат «про войну» отстранённо, по представлению, по рисункам на крышке письменного стола. Видно, что текст писался неторопливо, вдумчиво, с записными книжками, черновиками, приливами вдохновения и тоски. То есть, как положено. Такой текст является наследием автора, его удочкой заброшенной в капризную память будущего. Словом, Виктору искреннее спасибо и респект.

Однако есть ряд вопросов к подзаголовку повести. Вот это «потерянное поколение» – это что, это кто? И когда этих самых поколений не было в принципе? Кем оно потеряно: культурой, мыслью, здравым смыслом, народной мудростью? Не было ли так всегда, сколько помним? Мы привыкли во всём винить эпохи, власть, государство, забывая об ответственности каждого члена общества перед собой, предками, феноменом саморазвития. Всем нам предоставлены равные права на то, чтобы быть найденными осмысленностью бытия, гуманизмом, пониманием ценности жизни…

Петру свет Згонникову

Извините! Ну, вот извинился, хотя вот за это, видимо тоже основанное «на ощущениях:

«Ваше "досье" на Синичкина, выложенное в сеть,   наводит на воспоминания  о добровольных помощниках милиции. По готовности, с которой  Вы делитесь  вырванными из контекста "сведениями" с карательными органами, вижу, что времена меняются, а типажи остаются. Для большей эффективности  Вам не хватает прямого общения с Земляком.  Может, телефон дать?» (это ж тоже публичное обвинение в чём-то там, за что раньше требовали – к барьеру!)

– я не буду подзуживать Бороду что-то там вроде «прощений требовать». Мы вас почитаем за патриарха, человека с чистым взглядом и горячим сердцем. Здоровья да счастья и вам, и это… поменьше нервов! Вы зря на нас взъелись, мы же вашего «трудного ребёнка» хотим спасти…

PS: Запамятовал отметить, что диалог мудрой женщины Александрович с любимым всеми гением пера состоялся в феврале на форуме «Гаааааааааааааааааааалевина». Компьютер барахлит.

Есть ощущение, что крики об угрозах родителям «Галевина», это не предупреждение об опасности, а грубо сработанная PR-компания. Но не будем доверять ощущениям, коснёмся фактов. Главным в возражениях Бороды был тезис о том, что угрозы в адрес автора «Галевина» его не удивили. Хорошо оно или плохо, низко или высоко, ведь он не говорил. Цитировал ранее сказанное автором в защиту своего злободневного тезиса об отсутствии у себя факта удивления. И получил в итоге жирные плевки в лицо, оскорбления, смену пола, упрёки в анонимности и доносительстве. Это нехорошо. Теперь о романе: он выдающийся. Довольны? Отцепитесь с его трактовками и похвалами! Дело вкуса. Мне он по ряду причин не пошёл, встал костью в горле. Кому нравится по пунктам – приятного аппетита! Я не литературовед, не критик, поэтому не считаю себя вправе разбирать его косточкам. Допустим так: я опытный читатель, ценящий слово, имею свой уровень терпимости к инакомыслию, пристрастия, культурный опыт, прошёл «и крым и рым», но чего вы ждали от тех «неотёсанных и серых», мнимым превосходством над которыми так гордитесь? Они ведь вещи понимают буквально, не вступают в дискуссии о бальмонтоведении, а сразу свистят кулаком по уху в ответ на подозрение в оскорблении личности. Будут они за дверью, обмазанной дёгтем, искать бочки мёда и любви! Опять же, хорошо это или плохо, – неважно. Факт оплеухи не будет вызывать удивления. Простите. По поводу гневных реплик тут автора «Галевина». Сам я написал немало, но никогда не страдал болезнью «квохчущих  мамаш», не защищал своё детище, не трактовал его, не хвалил, или каким-то образом не рекламировал с амвона. Время разберёт – кому горшочки, а кому цветочки «тринадцатой главы». Все там будем… Умейте дождаться похвалы, вдруг наши вожди вас читают? Так наградят на досуге поцелуем! Дело, собственно не в этом. Первым, кто крикнул смелому автору «Осторожно!» была Ольга Александрович. Не буду голословным, приведу с некоторыми купюрами показательный диалог…

Александрович: «Вот правду говорят, что всё сказанное вами будет использовано против вас. Когда я писала свой комментарий, я вовсе не имела ввиду, что создавая что-то новое, только своё, автор не должен считаться с моральными принципами и не чувствовать границу дозволенного.  А то получилась так: где для добра коморка, для зла открыли зал».

Синички: «Мадам, вы слышали о таком понятии, как диалектика? Моральные принципы - это, возможно, самая диалектическая категория из всех существующих. Другими словами, ваша мораль - это ваша мораль, другой человек не обязан ей следовать, он не обязан делать ее своей».

Александрович: «Именно потому, что моральные принципы - вещь диалектическая, столько бед вокруг. С детства нужно учить, что такое хорошо, а что такое плохо. Это способ выживания в мире людей, иначе какой-нибудь подонок решит, что может делать всё, что взбрендит в его больную голову и при этом не осуждайте его - у него трудное детство было! И к тому же у него какие-то свои личные моральные принципы и неважно, что они  рушат мир других рядом с ним живущих».

Синичкин: «Не уверен я, конечно, но слышал, что существует такая странная штука - законы. Они и служат для того, чтобы уравновесить моральные ориентиры и прийти к компромиссу - по крайней мере, в отдельно взятой стране. (Понимаю, заставить всех думать так, как думаете вы, и видеть мир вашими и только вашими глазами - намного приятнее.)»

Александрович: «Не путайте цензуру и беспредел в искусстве. У художника в первую очередь должен быть его внутренний цензор, а это вновь возвращает нас к проблеме морали. И здесь мы с вами не договоримся, ибо так и будем ходить по кругу от личной к общей и от общей к личной. К тому же вы отдаете приоритет личной, а я уважаю и общую и призываю соблюдать её.

Синичкин: «Призываете, потому что некая общая мораль соответствует вашей? И какую из множества общих моралей вы призываете соблюдать? Потому что общей для человечества морали нет, и никогда не было». 

Александрович: «За всеми затаенными смыслами, любовными признаниями, рассказами в рассказе, лабиринтами и крючками я вижу лишь бессмысленную жестокость или жестокую бессмысленность. Вижу, как уходя на покой один убийца притягивает в ряды таких же следующего. Когда погибнет следующий, он призовет еще одного. И нет конца этой веренице жестокости. Мне страшно от этого экспериментаторского многосмыслового романа».

«Вот тупая!» - воскликнет высокомерный гений Синичкин и в следующий шаг провалится в яму с говном. Уж не обессудьте, товарищи, но я, вслед за нею и Бородой, тоже этому не удивлюсь…

Лапидарно, отлично, со вкусом. Мнимая простота рассказа скрывает в себе философские глубины, тайные пласты этики и морали. Наконец-то НЛ возвращает себе прежний уровень, а то впору было искать мимолётных литературных связей вне брака. Гулять, то есть, духовно «на стороне»…

Автор это хороший, можно сказать мирового уровня, не так уж частого в НЛ, вот только опять… слишком кровожадный. И рассказ хороший, поэтический, можно сказать метафорический, только цвета давно запёкшейся раны. Такое ощущение, что написано из баловства или под влиянием изжоги. Боли от искусственной остроты несколько заумного текста я не ощутил, ибо видел в нём декадентскую игрушку. И его вящая злободневность лишь усиливают ощущение высокой возни в слова. Они не ранят, ибо красоты в тексте больше, чем боли. Хотя, повторюсь, рассказ хорош. Полагаю, что автор не прочтёт этот отзыв, поэтому волен говорить без политеса и откровенно.