http://igri-uma.ru/forum/index.php?showtopic=350

Это интересно и занимательно.

Аркаша, ну ты все умеешь превратить в балаган.

* * *
И вдруг понимаю, что сеяла ересь, и злюсь,
И что я сама в семи смертных грехах виновата,
И что всю-то жизнь не тому и не с теми молюсь,
И что никогда уж не стану стерильна, как вата.

Кому я должна? Встаньте в очередь! Будем делить
Все то, что могла я иметь, - на свое и чужое.
Все кнехты сегодня обрублены –  кем же мне быть?
То ль  падшей монашкою, то ли святою ханжою?

Сама ни за что я не стану прощенья просить,
И каяться тоже, наверное, больше не буду.
За локоть себя не дано никому укусить.
Пойду-ка на кухню, помою с обеда посуду.                         12/193


* * *
Ты меня забываешь, как перчатки в прихожей,
Или зонтик  в день солнечный, летний, погожий,
Забываешь, как в парке на лавке газету,
Как потухшую между зубов сигарету.
Ты меня забываешь везде и повсюду,
Как не мытую после застолья посуду.
Бесполезный подарок, лежащий без дела,
Как игрушку, которая вдруг надоела.
Я тебе не сгожусь ни сегодня, ни завтра.
Потому что ушли мои дни безвозвратно.
Ты меня забываешь, как глупый король,
Фаворитку, уже отыгравшую роль.                      12/205

* * *
Все ухнуло, распалось по частям:
По бусинкам, по капелькам, по звукам,
По пуговкам, по крохам, по горстям,
По клеточкам, по мелочи, по стукам
И катится куда-то под забор,
Там, где вовсю свирепствует крапива…
Подчеркивая явный перебор,
Валяется бутылка из-под пива.
А я смотрю и глазом не моргну
На стенку подзаборного карьера:
В нем жизнь моя легко скользит ко дну,
А с ней любовь, надежда… ну, и вера.
Я выплыву. Мне это не впервой!
Я так давно сама себя спасаю.
И по тропинке узенькой, кривой
Пройду простоволосая, босая.                        16/169




* * *
Все дело в том, что надо как-то жить...
Когда нет сил по лестнице подняться.
И кто придумал эти этажи,
чтоб их пересчитать, не хватит пальцев.

По вечерам сияет в окнах свет.
И как корабль, врезаясь в плоть ночную,
плывет мой дом через развалы лет,
Голландцем призрачным по вечности кочуя.

Открою дверь и выйду на балкон,
Прислушаюсь к звучащей тихо песне.
Нет сил сглотнуть застрявший в горле ком...
... а лестницы уводят в поднебесье.                                12/181

(Это стихо взяли печатать в Израиле)

* * *
Бетховен. «Опус № 2».
Безумство саморазрушенья.
Невинность снежного утра.
Поспешность принятых решений.
Никто в любовь твою не верит,
А ты не веришь в этот день,
Который глубиной измерен,
Твоих, а не чужих потерь.
Никто в любовь твою не верит,
А скоро будет Новый год...

Ворона распушила перья
И виртуозно в поворот
Вошла над занесенной крышей,
И полетела выше, выше…
Так взмыла вверх твоя душа,
Еще не зная, что вернется.
И это пасмурное солнце
зайдет за тучи, не спеша.
Как ты решился на побег,
Всласть не испив свои желанья,
Не взвесив тяжесть наказанья
За свой неискупимый грех?

Любовь? Как выпавший гранат
Из потемневшего браслета,
Закатится куда-то в лета
Под грусть Бетховенских сонат.    26/153
02.12.07

* * *
Зачем нам экзотические фрукты –
У них такой альтернативный вкус.
Привычнее российские продукты:
Турнепс и репа, тыква и арбуз.
Зачем нам эклектические чувства,
которые без пива не понять.
Мы жертвы современного искусства –
Пытаемся в он-лайне сочинять.
Зачем нам недоступные вершины,
Которые напрасно штурмовать.
Живут же рядом добрые мужчины.
Которые нас будут баловать.                                 12/115


* * *
Меня нет, а ему все равно.
Меня нет, а он пьет свое пиво
и играет весь день в домино.
Палисад зарастает крапивой.
Меня нет, а он поздно встает
и готовит спагетти на ужин,
и при этом тихонько поет.
Дождь с утра. В палисаднике лужи.
Меня нет, а ему все равно.
Он читает роман Мураками.
Эх, подсыпать бы яду в вино.
Меня нет. Но моими руками.                  12/127

* * *
Я ухожу...Откуда эта злость?
Мир расплывается... О БОЖЕ! Это слезы!
Не чувствую шипов колючей розы -
Они проткнули мне ладонь насквозь.

Иду вслепую...Натыкаюсь на людей.
Кровь падает в разводы грязной лужи.
Свинина и «Шираз»? Тебе на ужин?
И пусть все катится... и никаких идей.

О, этот Боске! Он все время прав!
Зачем, как он, ты на молчанье распят?
Добрее к людям ядовитый аспид -
Чем твой неумолимый, грубый нрав.

С тобой мне холодно. Зуб клацает о зуб.
Как там Монтень? Хотелось бы послушать.
Свари для дамы итальянский суп.
Она под утро очень хочет кушать.                    16/93


* * *
Я трижды заклинанье повторю
И вырву на счет три его из сердца.
Его я больше не боготворю.
И не хочу его любовью греться.
Забуду его имя и лицо
И выселю его из своих снов.
Я ухожу. Я ухожу. Я ухожу.
И слова доброго при встрече не скажу,
Слов у меня осталось очень мало
Я все их на проклятья променяла. 29.09.07             10/103

* * *
По осенней земле,
выбирая посуше дорогу,
под нахмуренным небом,
бормоча себе что-то под нос,
среди голых полей,
припорошенных
утренним снегом,
и под ветром промозглым,
который пронзает до слез,
в поистертой ветровке,
в кроссовках на босую ногу,
грея руки в карманах,
где звякает горстка монет,
от меня уходила
моя сумасшедшая юность,
уходила туда,
где реального времени нет…
Я её позвала,
но она даже не оглянулась…

И сиял над её головою
Немеркнущий свет.                21/65




* * *
Спасибо Господу, что я еще жива,
И что горит во мне огонь желаний,
Что может закружиться  голова,
И что прошла сквозь сонмы испытаний.
Спасибо за сомнения мои,
И за возможность снова быть счастливой,
За радость совпаденья половин
На полосе полночного прилива.
И даже если это лишь игра,
Которая внезапно оборвется,
Спасибо Господу, что в жизни есть пора.
Которая  осеннею зовется.   28.09.07                           12/77

* * *
Последняя любовь известного поэта...
Пронзила грудь насквозь амурова стрела.
Он ждал в ответ чуть-чуть сочувствия и света,
Капризная судьба другой узор сплела.

Гореть ему в аду за тайные свиданья.
Он душу заложил за то, чтобы любить...
И жизнь ему, не раз срывая одеянья,
Поставила вопрос: так быть или не быть?

Да кто их разберет - безумцев и поэтов,
У них иной разбег, иные времена,
Они живут вперед, не ведая об этом,
По прихоти своей меняя имена.

И пусть вас не съедят напрасные сомненья -
В потехах и грехах рождается успех...
Поэт усадит Муз игривых на колени.
Фотографа сюда! И пусть он снимет всех!       16/44

* * *
Чужие истории так безыскусно просты,
Случайные встречи легко забываются вскоре.
Останутся чистыми новых блокнотов листы.
Не всякая истина, слышишь, рождается в споре.
Ты плакал бессильно, зажав свою жизнь в кулаке,
Метался по городу, словно под утро поземка.
Никто не согрел твое сердце на этом витке,
Болталась любовь за спиной, как пустая котомка.
Стоп! Время замкнулось на круге зеркальных часов.
Рекламные строчки застыли в неоновом свете.
И ты заблудился среди городских корпусов,
Когда новый день наступил на безумной планете.
Ты вновь одинок в своем замкнутом круге, хоть плачь!
Не всякая истина, слышишь, рождается в споре.
Ты сам свой защитник, судья, обвинитель, палач...
И это всего лишь одна из ста тысяч историй...              16/28       

НОВЫЙ ЦИКЛ

* * *
В реальном времени встречаясь иногда,
Пересеклись в пути наши планеты.
И я без страха, робости, стыда
К тебе прильнула, греясь твоим светом.
Когда б ты знал, какая эта боль,
Когда б ты понял, что это за мука.
Поправ с трудом налаженный покой,
В чужую жизнь войти, как в дверь – без стука.
Не рухнула китайская стена.
Ты возводил ее, сил не жалея.

Зачем здесь эта острая луна,
Опасная, как бритва брадобрея.    12/12

НАТАЛИЯ    УРАЛОВА
УМИРАЕТ ЛИ ПОЭЗИЯ?
Однажды в автобусе  я просматривала  стихи, случайно оказавшиеся у меня в сумочке. Когда же оторвалась от страницы и подняла глаза, увидела, что все, кто сидел и стоял со мной рядом, читали мою книжку вместе со мной. О другом случае рассказал мой знакомый: он тоже читал в транспорте маленький томик стихотворений, но едва закрыл, собираясь выходить,  к нему обратилась соседка по сиденью с вопросом об авторе сборника. «Хорошие стихи», - сказала она напоследок.  О третьем курьезе поведала  поэт  Галина Курбатова: ее самиздатовскую брошюрку пытались купить прямо в троллейбусе. Как говорится, один раз – это случайность, два раза – это совпадение, но когда аналогичный случай повторяется в третий раз – это уже закономерность. У нас когда-то была самая читающая в мире страна. Теперь СМИ   сокрушаются, что никто ничего не читает. Но приведенные выше случаи доказывают как раз обратное. Читают. Но не то, чем заполняются прилавки книжных магазинов. Надо отметить, что магазины в данном случае ни в чем не виноваты: они торгуют тем, что предлагают им издатели. 
Моя подруга, школьная учительница, рассказывала, что книжечку  стихов, которую она принесла в класс, трудновоспитуемые подростки зачитали до дыр. Девчонки каждый день забирали сборник у нее со стола и расписывали стихи по своим тетрадкам.
А  библиотекарь из элитной школы говорила то же самое о своих читателях.
И это не единичные случаи. Однокурсница, приехавшая из Днепропетровска, увезла с собой полчемодана коллективных сборников «Складчина», потому что такие стихи пользуются спросом в библиотеке, где она работает. Автор учебников английского языка «Английский ради мира», приверженница бахаи,  отправляясь с миссией в Томск, выпросила у меня десять книг для сибирских поэтов. Бывало, что едва  знакомые  люди просили продать им сборник. Тем более удивительно читать в предисловии к стихотворениям Татьяны Кулешовой слова, написанные Юрием Казариным: «Первая книга стихотворений Татьяны Кулешовой была замечена критикой, но не была замечена читающей публикой. Дело обыкновенное: ей, публике, увязшей в визуальных видах искусства, вообще сегодня не до стихов, ей подавай пластилиновые да пластмассовые сериальные страсти с демонстрацией иномарок, нарядов и продвинутых квартирных интерьеров…». Мне показалось странным, что книга только готовилась к печати, а уважаемый поэт уже предрекал ей провал.
Бытует мнение, что стихи читают только те люди, которые их сочиняют. Возможно, это так. Но весь фокус в том, что в России пишут практически все. Конечно, специально рыскать по книжным магазинам в поисках  книг Татьяны Кулешовой или Галины Курбатовой никто не будет, но если попадется кому-то на глаза эта маленькая брошюрка, и он не полениться ее полистать, да еще и цена у книжки невысокая, то любитель  обязательно ее купит, чтобы потом насладиться таинствами поэзии.
Поэт Александр Григ (литературный псевдоним), подписывая мне книжку своих стихов, вдруг вспомнил  одну показательную историю. Получив в типографии весь тираж издания, он стал раздавать сборники и  знакомым, и даже совершенно  незнакомым людям,  с которыми случай сводил его на улице, в транспорте, в магазине или в любом другом  месте. Однажды в троллейбусе ему приглянулась молодая пара, и он предложил им  свою книгу. Ребята не отказались, но при этом спросили, знает ли он поэтессу по фамилии Уралова, которая тоже сочиняет хорошие стихи.
Работая преподавателем в институте связи, я ежегодно устраивала  Праздник поэзии, на который приглашала как состоявшихся поэтов, так и начинающих авторов, любителей поэзии, особенно  много студентов. Ребята охотно соглашались не только послушать, но и показать себя…
Не знаю, кто и с какой целью пытается внушить нам, что поэзия умирает? Скорее всего, она развивается, видоизменяясь. А те, кто этого не понимает, остается на обочине литературного процесса.
 Как-то зашел у нас с сатириком Владимиром Зюськиным разговор о востребованности поэта. Меня удивила фраза, брошенная им между делом, дословно  ее не воспроизведу, но смысл заключался в том, что не надо потакать читателю, не надо идти у него на поводу, мнение публики не есть критерий для поэта. Он объяснил мне, что работает для будущего, а сегодняшний обыватель его не интересует.  Я представила себе будущее, где люди очнувшись от  спячки, поняли, что в жизни у них есть все, кроме книги В. Зюськина, и засмеялась.
Владимиру Зюськину вторил его тезка – Владимир Токтарев, который, багровея и брызжа слюной, кричал мне в лицо, что тот не поэт, кто удовлетворяет вкусы читателей.
Однажды в очередном споре с ним  я в недоумении спросила: «Так для чего же мы пишем, для кого? Если нельзя ориентироваться на читателя, то зачем пачкать бумагу, не спать по ночам, ходить по редакциям, платить деньги за издание своих же стихов, устраивать презентации, выступать в библиотеках и санаториях перед немногочисленными зрителями… Даже Пушкин писал для народа», - привела я последний, веский, с моей точки зрения, аргумент. Но не тут-то было! «Насрать на  Пушкина!»- незамедлительно отреагировал Токтарев и этим окончательно меня обескуражил.
 Востребованность поэта или писателя  всегда была, остается и будет больным вопросом для талантливых людей. О популярности автора, на мой взгляд, надо судить по спросу на его издания, по интересу, проявляемому к его творчеству, а не сокрушаться  об утраченных литературой позициях. Жизнь движется вперед, меняются приоритеты.
Как бы мы этому ни сопротивлялись, литература стала товаром, предметом  купли-продажи. Думаю, что и в будущем, на которое уповает Владимир Зюськин, вряд ли что-то изменится.