Маверик Джон.
Сказка «Запах горького ветра».
...Какой-то шум неожиданно вспугнул чуткую, живую тишину уже окунувшегося в хрустально-золотое закатное марево города: мелкое, дробное постукивание, как будто цокот острых коготков по камню. Цвика поднял взгляд: на фоне быстро разгорающегося вечернего неба, по гребню стены прыгала крупная птица с черным, отливающим тусклым серебром опереньем. И не просто прыгала, а как будто исполняла замысловатый танец: поворачивалась на одном месте, поднимала то одну, то другую лапу, а потом раскрывала крылья и жеманно кланялась, одновременно низко приседая, точно в глубоком реверансе. Может быть, в другом месте и при других обстоятельствах это показалось бы забавным, но сейчас, в пустынном переулке, в неверном свете едко-оранжевого заката, странное зрелище внушало почти суеверный страх. И вдруг раздался пронзительно-чистый, режущий слух звук, словно от внезапно лопнувшей струны, который Цвика тотчас узнал – это по верхушкам стен прошел ветер. Дикий, горький ветер, прилетавший, как говорили в городе, откуда-то с севера, первый предвестник приближающейся осени. Цвика быстро обернулся и испуганно вскочил на ноги: на фоне темной стены отчетливо вырисовывалась чья-то неправдоподобно вытянутая тень с длинными, падающими на плечи волосами. Женщина?
Цвика знал, что женщины – злобные, нечистоплотные и агрессивные существа, и что любое общение с ними нежелательно и опасно, однако какое-то им самим до конца не осознанное чувство – смесь любопытства и гордости – удержало его на месте и заставило проследить взглядом, откуда падает тень. Девушка стояла в проломе забора (очевидно, проникла с той стороны!); совсем молодая и неправдоподобно худенькая, одетая во что-то блекло-лимонное, развевающееся и легкое, точно бьющийся на ветру осенний лист. Узкое лицо, обрамленное пушистым облачком темных волос, темные, широко открытые глаза, которыми она наблюдала за птицей – ничто в ее облике не внушало ни страха, ни отвращения. Но Цвика все же отступил из предосторожности на шаг вглубь переулка, прижался спиной к каменной стене. Он прекрасно знал, что внешность этих тварей бывает, ой, как обманчива. Так его учили, по крайней мере. Сам он, слава Богу, никогда с ними не сталкивался, а видел их только на картинках. Женщины жили в другой части города и, конечно, кое-кому приходилось с ними изредка общаться. Особенно тем, кто трудился в лаборатории воспроизводства и репродукции, где в специальных инкубаторах выращивались человеческие эмбрионы. К сожалению, сотрудничества в этой области было не избежать, в остальном же мужская и женская половины населения города добились полной независимости друг от друга. Что касается Цвики, то он работал в тех секциях, где производилась селекция растений, в так называемых Оранжереях, и контакты с женщинами не входили в его профессиональные обязанности.
Однако девушка уже заметила его, и целая гамма противоречивых чувств отразилась на ее лице. Испуг, удивление, любопытство... Ее губы чуть заметно шевельнулись. «Танцующая птица, – прошептала она, обращаясь не то к Цвике, не то к самой себе. – Плохой знак»...