следующая тема »

[Саша Николаенко]

жалко тут не получается картинку вставить.
Лачин,это очень круто.
я не умею (разучилась то есть) писать нормальные комменты, но это правда очень сильная Штука получилась у вас.
аж мороз по коже.

[Лачин]

        Спасибо, Саша, за иллюстрации!-) 

[Лачин]

      "Вот я спрашиваю Вас: « Чем  "Тварь"  лучше  "Сатанинских стихов"?  Хотя она и лучше, но Вы  от ответа уйдёте. Или нет? Было бы интересно послушать" (Пётр Згонников).

    Спасибо за комплимент, Пётр!-)
    Понимаете, вы ставите меня в несколько неловкое положение. Отвечая, мне придётся нахваливать собственное сочинение, то есть себя-). Но кратко отвечу.
   
     "Сатанинские стихи" ничего не доказывают ведь, в частности против ислама. Скандал вокруг них вызван во многом случайно, и этот скандал раздувает их в наших глазах. В Твари ислам критикуется, с десятками доводов, кот. никто пока не опроверг. То есть это и худ. литература, и науч., и философская.
     Кроме того, этот треклятый автор Твари написал не только об исламе, а фактически о всей мировой истории, под своим углом зрения.

      Ещё раз прошу прощения у читателей за столь беспардонный самопиар, но это Згонников виноват, как видите!-) Это он меня за язык тянул, мол, не уходи от ответа.
 

[Юлий]

Читаю. Чрезвычайно интересно, и живо написано. Мнение своё выскажу в конце.

[Лачин]

     Рад, Юлий, вашему интересу...
     Коли так, то позволю себе маленькое пояснение. Автор "Твари", главы романа - главный герой романа, МаИр, на 90% автобиографический персонаж. Человек, медленно сходящий с ума, во многом схожий с Ницше. Западную "демократию" он несколько идеализирует - этим грешил и я сам в 27-28 лет (а это возраст Маира). Научный склад ума сочетается в нём с экстатической религиозной взвинченностью. Я пытался показать, что это возможно.
      Также я пытался сочетать ритмичную прозу (почти все фразы или члены предложений писаны стихотворными размерами, чаще анапестом), предельную краткость ( сжатость, ёмкость) и логичность аргументов. То есть дать этакий сплав худ. и философской литературы.
      Вот и прошу судить, исходя из этих положений...

[Юлий]

Лачин, у вас блестящий стиль; пока скажу только это. Весьма сожалею, что игнорировал ваше эссе, необычное во всех отношениях.

[Юлий]

Но это законченное эссе, вполне способное существовать в виде самостоятельного произведения.

[Юлий]

Прочёл.

Вы написали весьма необычный текст для своей страны, и ареала исламской цивилизации. Необычен по нескольким причинам. Во-первых,  он относится к редчайшему жанру антирелигиозного эссе, написанного как бы "вне" формата объекта критики. Из такого у вас я припомню только "Письма Кемаль-уд-довле..." М.Ф.Ахундова. Во-вторых -- стиль. Он у вас, действительно, блестящий в этом эссе. И он же мне представляется самым слабым местом, о чем ниже. Наконец, написано вдохновенно, яростно, с сильнейшей ненавистью, и неприязнью к обсуждаемому предмету (исламу); и это хорошо-с.

[Юлий]

Если вы согласны, я буду выставлять свои соображения по частям.

Я не зря обмолвился о том, что вы пишете с ненавистью; и что это хорошо. Позвольте рассказать вам об одной истории, иллюстрирующей мою мысль.

Тиран Сиракуз был, в общем-то, человеком. Однажды некий враг, смотря ему в глаза, — одним словом, как на что-то смешное и гнусное, — так вот, этот враг прямо заявил, что у него из пасти воняет, как из кувшина с помоями. Тиран немедленно пришел в страшнейшее бешенство, и набросился на свою молодую жену с обвинениями:

— Почему, — вопросил он, — ты не сказала мне, что дыхание мое зловонно?

На что бедная женщина ответила со всей силой своего простодушного сердца:

— Господин мой, поскольку других мужчин в своей жизни я не знала, то думала, что у них всех дыхание таково...

Ваше страстность, и ненависть позволяет сказать о некоторых вещах прямо, и не давая пощады из чувства деликатности, и близости. Допустим, если бы я написал подобное эссе, оно оказалось бы слишком расплывчатым, и туманным. И неудивительно — я постоянно обуреваем сомнениями. Единственного Ответа на Все Вопросы для меня не существует. В каком-то смысле, это слабость.

Продолжу позже.

[Лачин]

      Синичкину.
     
      "Удивлен, что ты жив-здоров после такой работы. Ты написал слишком справедливый и достойный текст, чтобы в современных реалиях не оказаться за решеткой или на том свете. Награду за голову Салмана Рушди, регулярно повышаемую, к слову, исламистами, назначили за куда меньшие "провинности", чем "Тварь".
     Я тоже удивлён, честно говоря. Впрочем, это просто везение - раза четыре выжил по чистой случайности. Думаю, процентов на 20-25 буду убит в ближайшие лет десять.

     "Вероятно, дело в тиражах. Будешь издаваться в тех же объемах, что и Рушди, - точно получишь свою фетву".
    Да, пожалуй.

    "Черные флаги над мечетями, черные полотнища с надписями из Корана (а издают его обычно – черным), черные чадры, в кои укутаны женщины, черные платки на головах, черные бороды, отпускаемы порою до пояса (дабы больше было черноты), процедура намаза, когда коленопреклоненные прогибаются вперед, приставляя темя к земле и воздымая зад (предел унижения в позах), и предстает наблюдателю: задниц толпа вместо лиц человеческих (и символична картина сия), азан – заунывный вопль муэдзина, вобравший в себя все пески и весь зной аравийской пустыни (о, совершенство!), тягуче-унылая манера декламации Корана: по сути своей причитание (та же опять атмосфера пустыни) – каждая деталь, оттенок и звук будто найдены рукою великого мастера".
     Эти слова ты откомментировал: "Будем честны: почти полностью подходит к православию".
    Помилуй! Куда там "почти"? Ни чадры, ни такого количества бород (тем более до пояса), ни стояния раком при молитве, ни вопля муэдзина (колокола то куда мелодичнее). Хотя есть и много общего. Тоже ведь средиземноморский монотеизм, чтоб ему ни дна ни покрышки...

     "По-моему, она дура. Долго они умирать будут. Куда эффективнее перетрахаться со всей ротой, а ночью каждого вырезать. И заражаться нет нужды".
      Под женщинами, заражавшими врага венерическими болезнями как проститутки, я имел ввиду группу француженок, выведших из строя целую кучу нацистских офицеров, работая в борделе. Потом они были разоблачены и расстреляны в гестапо. Героини.
     Вырезать целую роту, пусть даже спящую, не так уж легко, тем более женщине. К тому же роте полагается как минимум один бдящий, на случай чего. Ты прав, "долго они умирать будут", я даже усилю твой аргумент - большинство вообще не умерли, их вылечили. Но дело в том, что они выбыли из строя, вермахт фактически лишился их. На войне главное - не убить противника (хотя убить фашиста, конечно же, особенно приятно), а сделать его выбывшим из строя. Тогда вражеская армия слабеет, независимо от того, убил ты его, тяжело ранил или заразил сифилисом.

     "Странно, что кришнаит не принял ислам. Вроде его формат отношений полов, где настоящий мужик приходит и берет настоящую бабу, по-настоящему ждущую, пока ее возьмет настоящий мужик".
     Под кришнаитом Синичкиным разумеет Бородатого Рыболова, БР, выступающего на форуме под псевдонимами Борода и Рыбакрыбака.
     Точно. В исламском регионе меньше мужчин и женщин на душу населения, чем где бы то ни было, и соответственно наивысший процент мужиков и баб. Для мусульманина мужчины и женщины - это геи, полугеи, шлюхи и полушлюхи.

[Юлий]

     Под женщинами, заражавшими врага венерическими болезнями как проститутки, я имел ввиду группу француженок, выведших из строя целую кучу нацистских офицеров, работая в борделе. Потом они были разоблачены и расстреляны в гестапо. Героини.

Сомнительно. Вообще, французы слишком большие любители мелодрам. Чего стоит их торжественное заклание других француженки (спавших с немцами) -- после чего Сартр вполне справедливо заметил, что ему стыдно быть французом. Причём, этот шабаш происходил даже в городах, ни разу не бывших под нацисткой оккупацией.

[Лачин]

      Юлий, я не совсем вас понял. Вы имеете ввиду, что героизма со стороны французов вообще не было?

[Юлий]

      Юлий, я не совсем вас понял. Вы имеете ввиду, что героизма со стороны французов вообще не было?

Был. Но французы -- народ очень театральный. Все у них поза. Сопротивление они раздули чуть ли не до масштабов партизанской войны в Белоруссии. Но факт состоит в том, что немалая часть французов были коллаборационистами, и весьма мило привечали немцев.  Даже подвиги у них какие-то мелодраматические; и отдают дешевой опереткой.

А между тем, приличнее было бы, если бы они не водили по улицам своих городов наголо остриженных женщин, виновных только в том, что они разделили ложе с немцами. Должен заметить, что у нас случаев таких ужасающих по буржуазному ханжеству расправ не припомню. Что поделать -- русские народ не театральный.

[Лачин]

    Но с другой стороны, по вашему вышло так, что французы на настоящий героизм вообще не способны. Но герои ведь были, хотя бы в той же Второй мировой. Или взять "Аксьон директ" 1970-х, аналогичный немецкой РАФ.
    Что касается театральности, то человек может вести себя так, оставаясь вполне искренним. Просто для него это норма поведения. У каждого национального характера свой стиль поведения, своя эстетика, и французский вариант мне кажется не хуже прочих.
   
     История с этими француженками реальна, просто, к сожалению, я забыл детали. Я оказался в том же положении, что и вы с Зинаидой Портновой, о кот. вы вспомнили недавно на форуме.-)

      "А между тем, приличнее было бы, если бы они не водили по улицам своих городов наголо остриженных женщин, виновных только в том, что они разделили ложе с немцами".
     Откровенно говоря, мне этих женщин особо не жаль. Какого-то наказания они ведь заслуживали, пусть и в другой форме.

   

[Юлий]

    Мне импонирует русский патриотизм, прорвавшийся в ваших словах.
   

Лачин, любой народ имеет свою светлую и темную стороны. Но об этом ниже.

    Но с другой стороны, по вашему вышло так, что французы на настоящий героизм вообще не способны. Но герои ведь были, хотя бы в той же Второй мировой. Или взять "Аксьон директ" 1970-х, аналогичный немецкой РАФ.

Я это не утверждал. Миф о какой-то особенной французской трусости, не имеющей аналогов в истории крупных европейских народов — "черная легенда", целенаправленно созданная англосаксами, большими мастаками на этом поприще. (До этого они удивительно ловко выставили испанцев народом чудовищных изуверов — и даже каннибалов, угнетавших индейцев, и питающихся человеческим мясом. Есть много любопытных гравюр и публицистических опусов на эту тему в период борьбы между протестантами и католиками в новой Европе.) Отсюда же злобно-глумливые анекдоты о том, что мол, у французского танка есть только одна передача на передних ход — и восемь задних; что немцы победили французов, только два раза выстрелив в воздух; что французские солдаты пьянствовали в укреплениях линии Мажино, не замечая обходящих их нацистких войск; что все французские женщины — шлюхи.

И т.д. и т.п.

Полагаю, что подобные анекдоты были своего рода психологической компенсацией за фактическое предательство французов на первом этапе ВМВ, когда англичане проворно сбежали из Дюнкерка, бросив на произвол судьбы французские войска; а позже вероломно напали на французский флот, стремясь уничтожить его на базах, дабы он не достался нацистам. Сами немцы, как ни удивительно, такого рода пошлых анекдотов о французах не рассказывают. Возможно потому, что они действительно осознавали, что французы оказали им ожесточенное сопротивление, и были вынуждены сдаться на милость, только потеряв практически всю свою армию.

Мои слова совершенно другого свойства.

    Что касается театральности, то человек может вести себя так, оставаясь вполне искренним. Просто для него это норма поведения. У каждого национального характера свой стиль поведения, своя эстетика, и французский вариант мне кажется не хуже прочих.

Об этом лучше скажет человек, обладавший неизмеримо куда более глубоким жизненным опытом, и мудростью — замечательный русский писатель:

"Не надо думать, что Иудушка был лицемер в смысле, например, Тартюфа или любого современного французского буржуа, соловьем  рассыпающегося  по  части общественных основ. Нет, ежели он и был лицемер, то лицемер  чисто  русского пошиба, то есть просто человек, лишенный всякого нравственного мерила и не знающий иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях. Он был невежествен без границ, сутяга,  лгун,  пустослов  и,  в  довершение  всего, боялся черта. Все это такие отрицательные качества, которые отнюдь не  могут дать прочного материала для действительного лицемерия.

     Во  Франции  лицемерие  вырабатывается  воспитанием,  составляет,   так сказать,  принадлежность  "хороших  манер"  и  почти  всегда   имеет   яркую политическую  или  социальную  окраску.  Есть  лицемеры  религии,   лицемеры общественных  основ,  собственности,  семейства, государственности, а в последнее  время  народились  даже  лицемеры  "порядка".  Ежели  этого  рода лицемерие и нельзя назвать убеждением, то, во всяком случае,  это  —  знамя, кругом которого собираются люди, которые находят расчет полицемерить  именно тем, а не иным способом. Они лицемерят сознательно, в смысле своего знамени, то есть и сами знают, что они лицемеры, да, сверх того,  знают,  что  это  и другим небезызвестно. В понятиях француза-буржуа вселенная есть не что иное, как обширная сцена, где  дается  бесконечное  театральное  представление,  в котором один лицемер подает реплику другому. Лицемерие, это - приглашение  к приличию, к декоруму, к красивой внешней обстановке,  и  что  всего  важнее, лицемерие — это узда. Не для  тех,  конечно,  которые  лицемерят,  плавая в высотах общественных эмпиреев, а для тех, которые нелицемерно кишат  на  дне общественного  котла.  Лицемерие  удерживает  общество   от   разнузданности страстей  и  делает  последнюю   привилегией   лишь   самого   ограниченного меньшинства. Пока разнузданность страстей не выходит из пределов небольшой и плотно  организованной  корпорации,  она  не  только  безопасна,   но   даже поддерживает и питает традиции изящества. Изящное  погибло  бы,  если  б  не существовало  известного  числа  cabinets  particuliers,   в   которых   оно культивируется в минуты, свободные  от  культа  официального  лицемерия.  Но разнузданность становится положительно  опасною,  как  только  она  делается общедоступною и соединяется с предоставлением  каждому  свободы  предъявлять свои требования и доказывать их законность и естественность. Тогда возникают новые общественные наслоения, которые стремятся ежели  не  совсем  вытеснить старые, то, по крайней мере, в значительной степени ограничить их. Спрос  на cabinets particuliers  до  того  увеличивается, что наконец  возникает  вопрос:  не  проще  ли,  на  будущее  время,  совсем обходиться без них? Вот от этих-то нежелательных возникновений и вопросов  и оберегает  дирижирующие  классы  французского  общества  то  систематическое лицемерие, которое, не  довольствуясь  почвою  обычая,  переходит  на  почву легальности и из простой черты нравов становится законом,  имеющим  характер принудительный.

На этом законе уважения к лицемерию основан, за  редкими  исключениями, весь современный французский театр. Герои лучших  французских  драматических произведений, то есть тех, которые пользуются наибольшим успехом  именно  за необыкновенную реальность изображаемых  в  них  житейских  пакостей,  всегда улучат под конец несколько свободных  минут,  чтоб  подправить  эти  пакости громкими фразами, в которых объявляется  святость  и  сладости  добродетели. Адель может, в продолжение четырех актов,  всячески  осквернять  супружеское ложе, но в пятом она непременно во всеуслышание заявит,  что  семейный  очаг есть единственное убежище, в котором французскую  женщину  ожидает  счастие. Спросите себя, что было бы с Аделью, если б  авторам  вздумалось  продолжить свою пьесу еще на пять таких же актов, и вы можете безошибочно  ответить  на этот вопрос, что в продолжение следующих четырех  актов  Адель  опять  будет осквернять супружеское ложе, а в пятом опять обратится к публике  с  тем  же заявлением. Да и нет надобности делать предположения, а  следует  только  из Theatre Francais отправиться в gymnase, оттуда в Vaudeville или в  Varietes, чтоб убедиться, что Адель везде  одинаково  оскверняет  супружеское  ложе и везде же под конец объявляет, что это-то ложе и есть единственный алтарь,  в котором может священнодействовать честная француженка. Это до такой  степени въелось в нравы, что никто даже не замечает, что тут кроется самое  дурацкое противоречие, что правда жизни является рядом с правдою лицемерия и обе идут рука  об  руку,  до  того  перепутываясь   между   собой,   что   становится затруднительным сказать, которая из этих двух  правд  имеет  более  прав  на признание."

М.Е.Салтыков-Щедрин, "Господа Головлевы".

     История с этими француженками реальна, просто, к сожалению, я забыл детали. Я оказался в том же положении, что и вы с Зинаидой Портновой, о кот. вы вспомнили недавно на форуме.-)

Если даже она и реальна — она до такой степени французская, то есть тошнотворно-водевильная — что лучше бы, право, если бы ее не было. Но я  совершенно не удивлюсь, если все это окажется просто очередной лицемерной ложью в знаменитом мелодраматическо-слезливом французском стиле, столь проницательно описанном выше. История с вашей любимой героиней Зоей Космодемьянской полна брутальной энергии, в ней чувствуется бешеная ненависть к захватчикам; и в конце-то концов, это война суровых мужей, хоть в ней участвует и женщина. А эта комедия с героическими французскими проститутками, ведущими сексуальный джихад с немецкими солдатами представляет собой именно то, на что французы мастера — театр. И причем, не просто театр, а какой-то чертовской водевиль, после просмотра которого, право, начинаешь даже понемногу верить в злые англосаксонские сказки.

Что плавно подводит меня к последней мысли.

       "А между тем, приличнее было бы, если бы они не водили по улицам своих городов наголо остриженных женщин, виновных только в том, что они разделили ложе с немцами".
     Откровенно говоря, мне этих женщин особо не жаль. Какого-то наказания они ведь заслуживали, пусть и в другой форме.

А стоило бы. Ведь вот в чем дело: немало русских женщин не выдержало, и тоже легло с немцами. Народ, да и власти тоже, смотрели на это довольно по-житейски: хотела есть, прокормить детей, не выдержала мук голода — вот и легла. Никаких особых наказаний по отношению к этим женщинам не практиковалось. Максимум, что могли сделать — внушение. Это тем более удивительно, что было в период сталинской диктатуры, скорой на расправы.

Совершенно по-другому обходились с настоящими коллаборационистками, да еще повинными в гибели мирных жителей. Печально знаменитая "Тонька-пулеметчица" убила около полутора тысяч мирных жителей из пулемета "максим", служа палачом в т.н. "Локотской республике" — и по совместительству, немецкой подстилкой. При наступлении Красной армии эта фурия, причинным местом почувствовав наступление неминуемого и справедливого возмездия, приложила все усилия, чтобы исчезнуть. Это ей удалось, и она еще долго дурачила власти, скрываясь под чужой фамилией, да еще умудрившись выскочить замуж за заслуженного ветерана. Операция по поимке "Тоньки-пулеметчицы" достойна войти в анналы розыскных служб. Наконец, это чудовище в женском облике было схвачено, и предана справедливому суду; ее расстреляли.

А теперь сравните это со зловещей французской трагикомедией.

После падения Франции вишисткое правительство установило известный режим, занимавшийся потворством захватчикам, и сотрудничеству с ннми. Париж оказался очаровательным городом; и немцы немало в нем кутили и расслаблялись в обществе французских деятелей культуры, артистов. Среди фактических коллаборационистов числились самые знаменитые имена, позже ставшими легендами французского кинематографа. Если мне не изменяет память, даже знаменитая Коко Шанель попробовала себя на ниве коллаборационизма...

Между тем, события развивались своим чередом, и союзники вступили во Францию. Дальнейшее смахивает на дурной сон: французы стали водить по городам остриженных женщин, обвиненных в "горизонтальном коллаборационизме"; бить их, всячески истязать. Экзекуции "предательниц" превратились в народные гуляния: на фотографиях и хрониках отчетливо видны радостно осклабившиеся хари каких-то личностей, позирующих рядом с избитыми и беспомощными жертвами, бегающие ребятишки, смеющие дамы, облизывающие мороженое... Дело дошло до того, что "мерзавок" стали ловить в городах Франции, где никогда не было немецких оккупантов.
 
Вдумайтесь, Лачин: НИ-КОГ-ДА.

Это "охота на ведьм", вот что это такое. Я уже не говорю о том, что среди этих француженок были вполне искренне полюбившие немцев, часть из которых (sic!) были пацифисты, вынужденные одеть военную форму; или обычные люди, совершенно не жестокие, и не желающие зла французам. В известном немецком фильме "Подводная лодка" ("Das Boot"), взявшем немало престижных наград, командир спрашивает немецкого мальчишку, застенчиво прячущего фотографию молодой девушки — мол, кто это? Матрос признается, что это его девушка; она француженка, и беременна от него. Командир гневно отчитывает матроса: разве ему неизвестно, что во Франции есть Сопротивление, и "предательниц" казнят?..

Разумеется, казнить беспомощную — да еще беременную женщину куда безопаснее, чем смотреть сквозь прорезь прицела на хорошо вооруженного и беспощадного врага.

Но самое позорное в этой истории то, что самое деятельное участие над расправами с "предательницами" принимали фактические коллаборационисты (и коллаборационистки) из числа самых, что говориться, деятельных. Сжигание ведьм оказалось весьма удобным способом очистить себя от греха.

Вышло весьма противоречиво; и да, все же считайте меня в этом отношении русским патриотом.