Болдырев Дмитрий.
Повесть «Подполковник Батарыкин».
...Мухи летали в помещении вполне сытые и довольные. Уверенные в завтрашнем дне мухи. Что им делать в библиотеке? Хоть бы ленту от мух повесили. Тихо было, и Лида сидела, скучая за чашкой чая, чьего-нибудь визита не чая, неустроенность бытия про себя отмечая, настольную лампу включая и выключая.
– О! Товарищ подполковник! – всколыхнулась она, увидев вошедшего. – Вспомнили обо мне, наконец-то!
Но кто теперь способен смутить Батарыкина В.В. глубоким вырезом на блузке? Кто способен привести его в замешательство обильной плотью? Оробеет ли он, услышав кокетливые речи?
– Я, Лида, о тебе не забывал. О тебе, Лида, я всегда п-помню. О тебе, Лида, п-птицы мне поют, ветер шумит и радио рассказывает.
Лих был взгляд подполковника. Уверен его голос.
– И я вас, Виктор Васильевич, забыть не могу. Запечатлелись вы у меня в сердце, – хитро сказала Лида. Пошутить ей хотелось.
Батарыкин В.В. уселся поудобнее, улыбнулся доброжелательно.
– Ну, раз так, давай!
– Чего? – не поняла Лидия.
– Книжку давай! П-про любовь.
Подполковник положил свою ладонь на руку Лиды. Мягкая. Тёплая. Сколько доброго сулил его взгляд.
– Про любовь? – переспросила Лида. В неожиданное для неё место поворачивался разговор.
Подполковник спешил. Дела служебные. Много дел. Некогда рассиживаться. Подошёл он к библиотекарше, руки на плечи положил.
– П-про любовь, Лида. Именно п-про любовь. П-пухлую, увлекательную книжку.
– А вы что же, Виктор Васильевич, читаете такие книжки? Может, вам газету свежую дать?
– Какую ещё газету?
Руки подполковника поспешили вниз.
– «Красная звезда», – пролепетала Лида, чувствуя, как пуговицы расстёгиваются на её блузке. Нарывалась она на рифму.
– Розовый закат и голуб-бые дали.
Дали. Ещё как дали!
– Виктор Васильевич, вдруг войдёт кто-нибудь! – каприз был в её голосе.
Войдёт. Кто-нибудь непременно войдёт.
Очень просто. Самое простое, что только можно придумать. Природа вообще стремится к простоте. Только человек склонен всё усложнять. Чем дольше живёшь, тем сложнее делаешь всё вокруг себя. А всё просто на самом деле. Правда, когда в первый раз было, растерялся несколько. Куда запихивать, как – не понял сразу. Но потом ничего – разобрался. Дикое какое-то дело, глупое. Если вдуматься, идиотизм, а не занятие для взрослого человека. Но и есть – тоже глупо. Куски чужой плоти в дыру на голове запихивать. Всё абсурд.
Но сколько мыслей об этом. Сколько внутренних противоречий. Лет в шесть сообщили старшие мальчишки, что такое возможно. Так не поверил. Такой дикостью показалось! Как это так можно? Зачем? И сказали, что непременно буду этим заниматься. Вот тогда стало понятно, в какие жёсткие условия поставлен природой.
Нет, ну разве при таких мыслях можно кончить? Да что ты ещё рот открыла, дура? Дышит. Как это, интересно, у них получается? На что похоже? Никогда, наверное, не узнаешь.
Конечно. Два полюса. Две противоположности. Пропасть между ними. Хотя говорят, что в каждом мужчине есть женские черты и наоборот. Говорят. А что это значит? Не берусь предположить. Вот им нравится, когда в них запихивают всякое. Как такое может нравиться? Какие уж тут черты к чёрту! Нет. Пропасть.
Однако же, надо и кончить как-нибудь. Вдруг и вправду войдёт кто-нибудь. Вот будет номер! Я не могу начать, не кончив. Я могу кончить, не начиная. Всё из начала в конец, а из конца – начало. Нужно, однако ж, потише, а то чашку со стола уроним. Ну, что ты трепещешь, что вздрагиваешь? Книжку тебе про любовь? Какая уж тут может быть книжка? Про что книжка?
Правда, тут дело в антураже, в деталях. Сейчас, к примеру, нет никакой книжки. Но вот если войдёт кто-нибудь, тогда-то книга и получится. Он подумал, она подумала, они сказали. Презабавная книга. Пре…
Кажется вот. Нет, не кажется. Вот. Вот оно. Есть...
