В комментариях к повести «Вий» в восьмитомнике 1984 года издания (М., «Правда») приводятся два высказывания об этом произведении. Одно из них принадлежит писателю И. Анненскому: «Гоголь вообще любил изображать средних заурядных людей, каков этот философ, – отметил критик, и заключил: – Гоголь с редким мастерством поставил в центр страхов именно этого равнодушного человека: надо было много ужасов, чтоб доконали они Хому Брута, и поэт мог развернуть перед своим героем всю страшную цепь чертовщины» (И. Анненский. Книги отражений. М., 1979, с. 214), но не пролил света на идею произведения, а второе – В. Г. Белинскому, который также не очень внятно высказался о повести: «Вообще надо сказать, фантастическое как-то не совсем даётся г. Гоголю…». Однако известно, что Николай Гоголь именно тот писатель, которому фантастическое удавалось как нельзя лучше. В чём же дело? Неужели великий критик этого не оценил? Это высказывание вызывает ощущение, что Белинский почему-то не на шутку смущён. Не тем ли, что так и не понял смысла повести? Возможно, Гоголь, говоря о том, что «останется загадкою для всех», не исключал из этих «всех» и Белинского. Ироничный и строгий, Гоголь скрыл истинное содержание своего маленького шедевра за фантастической, полусказочной формой, зашифровал его в многочисленных символах и намеках. Ему была совсем не безразлична судьба России, её народа; в повести «Вий» Гоголь возвысил голос против тех, кого считал губителями христианско-патриархального уклада жизни России. Как истый христианин и славянофил, Гоголь считал неприемлемыми для России те идеалы, которые возникли на Западе и нашли поддержку в известных кругах родного Отечества.
Знакомство с главным героем повести происходит в живописнейших декорациях малороссийского мира, изображённых в той непревзойдённой реалистической манере, которая свойственна, пожалуй, только Гоголю. Наивысшим выражением этой манеры стала повесть «Тарас Бульба», но «Вий» в сборнике «Миргород» стоит особняком...