следующая тема »

[Лачин]

        Я же говорил, у Жени вышло тоже, что у Гоголя. Короче, и Захаров оказался прав в своих подозрениях, и я тоже. Парадокс, блин.

[Гореликова]

Согласна с вами на все сто. Но я задам такой вопрос: а что побуждает читателя работать над текстом? Причем не читателя вообще, а совершенно конкретного читателя? (можете подставить конкретные фамилии конкретных, как вы выразились, комбатантов). Кстати, оч хор выражение, в том контексте именно что комбатанты.
И раз уж мы взялись трясти именами великих, вспомню моего любимого Хайдеггера. Любой текст есть ответ на некий надтекстуальный вопрос.
Это сплошь и рядом происходит (что в искусстве, что в науке) – некто дает ответ на вопрос, который еще не сформировался. В общественном ли сознании не сформировался или в сознании конкретного человека, но не сформировался. Отсюда вся петрушка (зачеркнуто) все непонимание и происходит.
Мое предположение – «Галевин» был вашим ответом на вопросы в вашей формулировке. Комбатанты, как я понимаю, отличались по жизненному опыту (возраст+среда), поэтому они законно жаждали ответов на свои вопросы и желательно в своей формулировке.
Для ясности: я ни в коем разе не утверждаю, что кто-то был более прав. Правы были все. Они тоже работали над текстом, но в рамках собственных задач. Вам это показалось таким же диким, как им – мат в тексте.
Ну да, такое произошло. И будет происходить дальше, что самое примечательное.
Win-Win.
Хотя по ощущениям: все – суки.

[Гореликова]

…а колбаса стоила два двадцать.
Ну что на это сказать? Это тоже плюс вашего мастерства – читатель не почувствовал грань между реальным миром и миром художественным, который есть только крашеный картон, палки и тряпки. Как задник на сцене. Который под определенным углом и при определенном освещении кажется настоящим прудом, вишневым садом или чем-то вроде. В конце концов, искусство – это не способность высадить на сцене настоящий сад или вырыть настоящий пруд, искусство – это иллюзия, способность заставить поверить в то, что задник – пруд.
Если конкретно о литературе, то литература – это совсем не жизнь. Это представления автора, какая она, жизнь, должна быть. Создание идеала. Изобразить изгоя, отвратительного обществу – тоже попытка создать идеал, с противоположным знаком, но идеальный по модулю.
Насколько я поняла, вашей задачей было показать героя-изгоя, пробудив тем самым некоторое шевеление читательской души, выбить читателя из состояния комфорта, встряхнуть и проч. Короче, пригласить читателя к совместному размышлению. Задача, вызывающая уважение. А кстати, памятуя о бабках с авоськами, задача оказалась решена – шевеление пошло. Только читатели зашевелились не в том направлении, на которое вы рассчитывали. Бывает и такое.
На мой взгляд, в этом случае возможно только два пути. Первый – признать, что попал не в ту аудиторию, что бывает сплошь и рядом, и подыскать другую аудиторию, ту, которая мучается похожими надтекстуальными вопросами.
Второй – попробовать расширить аудиторию. Читатель-то – существо очень внушаемое и легковерное (хоть и упертое до столбняка). Но тогда надо провести ревизию своих художественных приемов.
Я ни в коем разе не призываю перерабатывать «Галевина». Готовую булочку не испечь заново, тем более, что булочка хороша. Но на будущее, если вам вдруг захочется, то почему бы и нет?
Заметила, что вы тяготеете к повествованию от 1-го лица. Очень эффектный способ, но имеет определенные ограничения. При совмещении фигур героя и повествователя трудно добиться объективности (читай: широты охвата проблемы), т.к. герой и есть оценщик себя (однозначность оценки, нет второго мнения). И если вы берете в герои фигуру, так скажем, неоднозначную, и чем ярче вы будете делать его образ (а это есть задача любого автора), то тем больше будет неприятие героя со стороны читателей. Так это работает.
Нивелировать это можно только сюжетными и композиционными ходами (если не менять способ повествования). Возможно, здесь вы найдете что-то очень интересное. Если захотите, конечно.

Или
деньги сжечь, содержанку прочь
и слюне приказать не течь? Оно бы и можно.
Да сам не возьмусь. Пускай персонаж дерзает.
Ибо что он, если не я?

https://www.youtube.com/watch?v=1B14kfg2sN8&t=5s

[Владимир Захаров]

Ваша Мать, вы так занимательно и глубоко разговорились с Женей, любо дорого глядеть. Надо бы это оформить отдельным текстом. Знаете книжку: "Беседы с Бродским"? В любом случае, я бы на месте Синичкина, всё это в отдельный файлик-то подшил для потомков. А я и подшил. АхХаХах (сатанински хохочет).

[Гореликова]

в отдельный файлик-то подшил для потомков. А я и подшил. АхХаХах (сатанински хохочет).

Ну как тут не вспомнить?

ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там записано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты Бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал

[Лачин]

      Дело не только в  том, что Женя написал от 1 лица. Брюсов тоже писал прозу от 1 лица, но никто его с его главгероем не путал, поскольку писал он от лица древнеримского юноши. А вот когда пишешь от 1 лица, и у тебя с главгероем совпадают
     1) этнос, 2) культурно-языковая принадлежность, 3) местожительство, 3) времяжительство (чёрт побери, я породил неологизм...), 4) возраст, 5) половая принадлежность,
     то тут уже почти никто не соображает, что автор и главгер не всегда одно и тоже. 
     В этом проблема Лермонтова ("Герой нашего времени"), Синичкина ("Галевин") и Э. Лимонова ("Это я, Эдичка"). Последний вообще особый случай - использовал своё имя собственное и даже в заглавие внёс. Я говорил об этом Петру Згонникову, и он понимающе кивнул головой...

[Лачин]

       "А я и подшил." (Захаров).
      "За что и ценю, Володя", хотел было я сказать. Да спохватился - ведь я не только за это его ценю... 

[Лачин]

      Но что меня поразило - так это слабость Синичкина. Даже в эпоху интернета он дал слабину.

[Лачин]

        "В нашей стране такая литература не нужна."
        Как говорил Ленин, писатель должен не следовать за читателем, а вести его за собой.
        "Так я было повёл! - горестно воскликнет Женя. - А он не пошёл. Я думал, он сразу хлынет, а тут чё то не то... Не, ребята, я так не буду. Ну его, творчество, буду лучше за здоровьем следить. Жить как Блейк и Ван Гог - это не моё. Мне подавай понимание, сразу".
        Угу... Понятно...
   

[Лачин]

          Самое противное и смешное для меня, это когда на непонимание и одиночество жалуются люди, родившиеся начиная с 1985 г. Не имеющие даже понимания о доинтернетной эпохе, о смысле слова "одиночество".
          Что бы вы, слабаки, делали бы на моём месте в 90-е? Да чхал я на ваши возмущения и жалобы, поколения миллениум, зет, икс, и как там вас ещё называют. Давайте, загибайтесь. Туда вам и дорога, видать. Я и сам, может, не Космодемьянская, да хоть на вас не похож.

[Гореликова]

Есть третий вариант: примириться с бессмысленностью трудов и жить дальше, став читателем, но не писателем.

А вот в это я не особо верю. У меня есть подозрение, переходящее в уверенность, что писательство – неотъемлемое свойство психики определенной группы людей. Какие-то коннектомы в их мозгах сцепились так, что они мыслит образами и сюжетами. Это либо есть, либо нет. Можно, конечно, примириться и жить дальше, но разве ж это жизнь – каждый день душить собственную песню?

[Лачин]

     Дело в том, что Женя, как и ряд классиков - Джойс, например - графоман. То есть человек, которому хочется писать в любом случае, даже если не хочется. Это как мастурбация, как зуд, чесотка, икота, выделение газов. Графоман может быть мастером (как Синичкин, (1990-2015), Джойс, братья Гонкур, Брюсов), но чаще всего он Васька Пупкин. Как Женя (не путать с Синичкиным).
      Так что писать Женя будет.

[Гореликова]

Я тут еще подумала (по своему обыкновению), и вот какая еще мысль пришла.
А в чем, собственно, причина того, что одно произведение нравится публике, а другое не нравится? Если копать совсем уж вглубь, то корневая причина следующая. Произведение нравится читателю, если его герой вызывает эмпатию. Соответственно, если герой читательской эмпатии не вызывает, то и все произведение встречается с прохладцей.
Эмпатия – это осознанное переживание эмоциональному состоянию другого человека. Эмпатия – это не сочувствие, в отличие от сочувствия, эмпатия осознана. То есть, один человек осознанно ставит себя на место другого и из этого нового положения готов признать, что его визави не просто дурак или негодяй, а что-то за его дуростью и/или негодяйством кроется. В принципе, на этом строятся все произведения, в которых главный герой является не положительным (условно положительным), а то и совсем отрицательным.
Так, герой повести «Спасибо за крылья» вызывает эмпатию за счет того, что автор дал развернутую характеристику его образа жизни. Вшил в повествование детали, которые сподобили читателя войти (хотя бы отчасти) в положение героя. Те самые простодушные подробности, которые достигли читателя, минуя его голову (а голова – самая проблемная зона). Тот же собачий дискурс, когда мимими непроизвольно определяет отношение. Психология, блин, так она работает. (Погодите кидаться в меня тапками или что у вас под рукой, дослушайте сначала).
Синичкин построил образ героя «Крыльев» таким образом, что в нем оказались дыры (лакуны? возможности, короче) для запуска в них читательской эмпатии. А в «Галевине» таких дыр, лакун и прочих отверстий минимум. А если они и есть, то окружены таким плотным и колючим обрамлением соответствующей лексики и подробностей, что не все читатели рискнули туда полезть.
Синичкин сам признает, что его «Галевин», помимо задачи показать такого-то героя, еще должен был послужить пищей для интеллектуалов, гурманов, которые должны были бы оценить пиршество аллюзий, реминисценций и прочих метафор. Получилась этакая вилка – объективная вилка – между рассудочным и эмоциональным. И вот тут-то Синичкин, кмк, недооценил возможностей сюжета и композиции. Определенные композиционные выверты и сюжетные ходы могли бы примирить лед и пламень, коня и лань, харлея и дэвидсона.
Но, понятно, это я не в упрек «Галевину», это просто мои мысли вслух (или вбок).
Вот как-то так примерно подумалось мне по прошествии времени.

[Владимир Захаров]

Проще говоря - сопереживание.

[Владимир Захаров]

Вообще, интересная тема для размышления: насколько "приём", его явленность, читаемость, обнажённость - мешают чувственному восприятию текста (сопереживанию) и переносит восприятие в область сознания, аналитическую, которая не про сопережевание, а скорее про эстетику. Тонкая вещь - баланс.