Горбачёв Юрий. Рассказ «Белая ворона».

...– Присаживайтесь, – кивнул доктор, продолжая что-то писать в своём изрядно потрёпанном, точно гроссбух, толстом журнале. – Можете быть свободны, – это уже санитару. – Одну секунду, сейчас мы с вами займёмся… гм-м… Павел… гм-м… Петрович… Ну-с.. Так вы здесь с двадцать девятого августа… Почти два месяца. Кстати, какое сегодня число?

– Двадцать седьмое октября, – слабо улыбнулся Павел Петрович. – Двадцать седьмое октября одна тысяча девятьсот тридцать седьмого года. Вторник. Полных лет мне сорок. Родился в тысяча восемьсот девяносто седьмом году. Если к тысяча восьмистам девяноста семи прибавить сорок, будет как раз тысяча девятьсот тридцать семь.

– Превосходно, – одобрил доктор и принялся писать в потрёпанном гроссбухе – перо его видевшей виды авторучки слегка поскрипывало; потом встал и, обогнув стол, подошёл к Павлу Петровичу. – Разрешите вашу руку… Та-а-ак... Теперь извольте встать... Руки в стороны… Глаза закройте... Коснитесь указательным пальцем правой руки кончика носа... Теперь то же – пальцем левой руки… Превосходно. Следите за молоточком… Будьте внимательны. Та-а-ак… Присаживайтесь.

Доктор сел и сам и, устремив на Павла Петровича немигающий взгляд своих по-совиному жёлтых, слабо поблёскивающих за стёклами очков глаз, спросил:

– Как сегодня спали?

– Спал?.. Как обычно.

– Как обычно, – сделал доктор пометку в гроссбухе. – Вас что-нибудь беспокоило?

– Вроде бы нет.

– Вроде бы? Что же в таком случае приключилось с вами утром?..

Спасибо за внимание и теплые слова. Ваши замечания обдумаю. Жду Ваших новых публикаций.

Ваш очерк, дорогой теска, задел меня за живое, поскольку я один из тех, кто жил и формировался в удивительное время, когда впервые приподнявшийся железный занавес явил нашему взору то, что, в сущности, и сделало нас такими, какими мы остались на всю жизнь. Много воды утекло с тех пор, но портрет бородача «в свитере грубой вязки…» и сейчас едва ли не главный атрибут моего окружения. Думаю, Ваш очерк следует включить в колонку «Главный редактор рекомендует» как потому, что он прекрасно написан, так и для пользы молодых читателей.

Горбачев Юрий. Рассказ «Потерянный».

– Он потерялся, – прошептала Марго. – Потерялся – понимаешь? Это болезнь. Называется – потеря автобиографической памяти… Такая форма амнезии – мы проходили в институте. Случается внезапно и… и чаще всего именно в пути, понимаешь – в дороге. И человек пропадает. На много месяцев… А то и навсегда. Иногда находят за тысячи километров.

– Излечивается?

– Наверно… Если лечить.

– Так может, купить ему таблеток?

– Таблеток?.. – усмехнулась Марго. – Как просто. И каких? Я ведь стоматолог, а не психиатр.

Человек вновь принялся жевать хлеб, закусывая его яблоком; Марго неуверенно опустилась на скамейку; Антон продолжал стоять, переминаясь с ноги на ногу.

Прогрохотал пустыми – в сторону порта – цистернами железнодорожный состав, и почти одновременно, ещё не дав скрыться его перемазанному мазутом заднику, от вокзала потянулся, ускоряя бег на север, молотя бьющие ему наперерез лучи заходящего солнца, бело-голубой пассажирский экспресс.

– Москва–Адлер, – разглядел Антон. – Следующий наш.

Марго беспомощно огляделась.

– Надо что-то сделать. Так его оставить нельзя…

– Может, вызовем скорую?

– Как? Да и не поедут: руки-ноги у него целы!.. Надо вот что – заявить в милицию: человек потерялся, погибает – это их обязанность! Возможно, его ищут родственники, он в базе… Знаешь, я побуду с ним, а ты беги в милицию.

Антон флегматично взглянул на часы:

– Поздно. Осталось шестнадцать минут. Только-только дойти до поезда.

– Но что-то же надо сделать!

– Пусть идет с нами: на перроне должен быть милиционер...

– Послушайте, – сказала Марго тоном, каким говорят с детьми.– Мы едем в Москву, нам пора идти. Иначе опоздаем на поезд. Пойдёмте с нами. Мы отведём вас в милицию. Они вам помогут. Это их обязанность.

Реакция потерянного была неожиданна и мгновенна: он испуганно съёжился и, прижав руки с остатками хлеба и огрызком яблока к груди, попросил:

– Пожалуйста, не надо… милицию!

Интересный рассказ. Написан профессионально как с литературной, так и с «таежно-старательской» точки зрения. Но хорошо ли, что трагический конец вроде как неизбежен, что читатель предвидит его с самого начала? Может быть, события могли бы развиваться каким-то иным, неожиданным, хотя и достоверным, образом? Вы, Игорь, человек литературно одаренный, подумайте об этом.

Хороший рассказ, Катерина. Написан просто и достоверно, ничто не выдумано, во все веришь и сопереживаешь. Если по первым вашим рассказам можно было предположить наличие у вас таланта, то в рассказе «Мы - люди городские» этот талант проявился в полной мере. Дальнейших Вам успехов.

Спасибо, Катя! Желаю и Вам успехов.

Горбачев Юрий. Рассказ «Модя».

...Ещё одним любопытным объектом пенала была этажерка, забитая папками с Модиными карандашными рисунками и акварелями, переложенными папиросной бумагой репродукциями картин великих мастеров, книгами по искусству и по технике живописи на русском и французском; был там и известный мне по рассказам альбом репродукций с парижскими пейзажами Писсаро, и скромный, дореволюционного издания, справочник «Храмы и монастыри Московской митрополии с адресами», и десяток потрёпанных романов на французском языке – Стендаль, Бальзак, Флобер, Золя – и они же на русском с затесавшимися между ними однотомниками Бунина и Чехова. На верхней полке хранился сильно потёртый, со следами золотого теснения на кожаном корешке, «Иллюстрированный путеводитель по Парижу» 1910 года и, разглядывая в изобилии представленные в нём чёрно-белые схемы парижских округов, я почему-то задал вопрос, ответ на который был мне, в общем-то, известен:

– Вы когда-нибудь бывали в Париже?

– Ну что вы?!.. – Модя всегда обращался ко мне, как, впрочем, и ко всеми вообще, на «вы».– Кто ж меня пустит?! Но, знаете, столько читал, столько… ну, что ли, мысленно бродил по улицам… Иногда кажется, будто на самом деле бывал... в какой-то другой жизни. И знаете, если вдруг окажусь снова, ведь не заблужусь! – Он взял путеводитель из моих рук, бегло глянул на открытую схему и, водя по ней пальцем, стал довольно уверенно перечислять названия пересекаемых пальцем улиц: – Конечно, там многое изменилось, но уж не настолько: парижане… они, знаете, стали очень – как бы это? – бережливы… к историческому облику.

– Может быть, ещё побываете, – сказал я, чтобы его подбодрить (нереальность этого предположения была мне очевидна).

– Шутите, – ответил он, пожимая плечами и оттого ещё больше сутулясь.– Кто ж меня пустит? Нет, это неразделённая любовь. Слишком… м-м-м… поздно родился. Или наоборот – рано. Вот вы – может быть… когда-нибудь...

– Тоже маловероятно.

– Кто знает. Вы молоды. А мне… мне остаётся только мечтать. И знаете, привык, притерпелся. Иногда, представьте, так распалюсь, будто и правда съездил… То на три дня, а то и на неделю. План заранее составляю. Смеётесь?

– Вовсе нет.

– Начинаю всегда от отеля дю Лувр. Даже место примерно знаю: чтобы ракурс был тот же, под которым Писсаро на Комеди Франсез смотрел. Вот оно – здесь. Видите?.. Потом огибаю театр с запада… выхожу на улицу Ришелье и дальше на север… на север… мимо Национальной библиотеки – к бульвару Монмартр…

Вовсе теперь уже не отрешённо, напротив, мечтательно улыбаясь, он вёл пальцем по схеме, не читая названий, по памяти перечисляя улицы и площади – глаза светятся, лицо порозовело, риктусов почти нет (словно на старой, из двадцатых годов, фотографии), и, вспоминая эту врезавшуюся в память картину, я часто думаю: а ведь при всей её наивности, она – одно из проявлений чисто нашей, русской, трагедии: страстно любить Париж, знать его как свои пять пальцев, мучительно по нему скучать, никогда в нём не бывав, но главное, не имея ни малейшей надежды побывать в будущем!..

Рассказ написан по-хорошему просто. На этот раз Вы, Катерина, «творите», а не «вытворяете». Маленького воришку видишь вживую, а вот образ почтальона, мне кажется, чересчур упрощен. Во фразе «осмотрел как хозяин двор» я бы перед «как» запятую не поставил (http://www.gramota.ru/class/coach/punct/45_183). Желаю Вам, Катерина, дальнейших успехов и верю в них.

Спасибо за внимание. Замечания Ваши обдумаю.

Спасибо за замечание. Обдумаю.

Здравствуйте, Екатерина!
Спасибо за добрые слова.
Ваш Ю.Г.

Простите, Катерина, ошибся в своем ответе именем, назвал Вас Валентиной. Не обижайтесь.
Ваш Юрий Горбачев.

Рассказ интересный, достоверно описывающий жизнь областного центра и его пригорода. Вы, Валентина, несомненно, человек литературно одаренный.
Позволю себе несколько замечаний, которые, возможно, будут Вам полезны.
Многие предложения нелепо усложнены, утяжелены чрезмерным количеством прилагательных. Я не против усложнения или прилагательных, но против нелепости и чрезмерности. Вот два примера:
«Егор за неделю до события подобрал юбиляру подарок, болгарку известной марки, о которой давно мечтал сам, и, в предвкушении того, как обрадуется Михаил, что о нём не забыли, подарку обрадуется, Егор торопливо, насвистывая, собирался: смазывал станок так же тщательно, щедро, как и раньше, но сегодня получалось это у него особенно искусно, быстро; складывал инструменты в чемоданчик, с наслаждением вслушиваясь в их быстрый металлический перезвон, яростно подметал пол».
Уазик уже выскочил на загородное шоссе, и, щупая впереди блёклым светом серый поблёскивающий асфальт, неторопливо ехал к пригородному новому посёлку. Посёлок сначала лилово чернел узкой, волнистой полоской, а потом, приближаясь, Егор мог уже отчетливо разобрать двухэтажные добротные дома с разноцветными шапками-крышами, что от мороза глянцево поблёскивали, а по ним чёрными комками стекали и вспархивали в отяжелённое вечером небо
Не всегда удается избежать манерности. Например:
В голове колошматило сердце (?!), и Егору казалось, что то, что так долго, с натугой назревало у него в уме, сейчас треснуло, как переспелый арбуз, и кинуло к глазам кровавое месиво.
Когда за окном, низко опаляя серо-голубыми лучами жёлтые островки корявой ряби снега, начало сдавать солнце, Егор засобирался.
Много небрежностей. Вот некоторые:
…таяли за окном бледные в утре огни (надо: утрене бледные)...
…Егор в который раз увидел за его этими глазами…
…чувствуй себя, как дома (фразеологизм – запятой не требуется)…
Надеюсь, Вас не обидят мои замечания – они от чистого сердца и желания помочь. Вы молоды – у Вас все впереди.
Успехов Вам

Талантливая проза. Проблема в том, найдутся ли для нее талантливые читатели.
Юрий Горбачев.