...Думая о тяжелобольных людях, я сравниваю их с Героями страны – и даже ставлю выше. Каждый день инвалиды ведут бой со своей болезнью: её физическими симптомами и психологическими последствиями. Всё требует от них огромных усилий… Подвиг человека, получившего звезду Героя, ценнее для общества, но часто совершается без участия воли, в состоянии аффекта. Чрезвычайная ситуация выволакивает наружу природу человека, его нутро, которое может оказаться и героическим, и дезертирским. Бывает, что поступок удивляет всех: и командиров, и подчинённых, и родственников, и самого совершившего… Однако социум не задумывается об усилиях. Ему важнее результат. Поэтому Герой Российской Федерации получает в месяц около семидесяти тысяч рублей, а Инвалид Первой Группы – десять с небольшим. При том, что подвиг второго продолжается…

...Самым чётким сигналом, что, может, и Родченко – ницшеанец, для меня является выбор натуры для плаката.

Это – Лиля Брик (только без интеллигентских ногтей). Жившая втроём с мужем Осипом и Маяковским. – Аморальность. Ушла из жизни Лиля Брик самоубийцей. – О том же говорит факт... Она олицетворяла собою для терявших от неё голову творцов (только таких она к себе приближала) невозможность счастья в Этом мире.

В плакате – акт приспособленчества Родченко. Исходная фотография более экстравагантная и вниз смотрит Лиля, в преисподнюю...

Вышла из печати вторая книга стихов Андрея Маркиянова «Последний лист». Для тех, кто знает и любит творчество тюменского поэта – праздник. Правда, перечитываешь собранные под одной обложкой знакомые строчки и понимаешь: праздник – щемяще грустный, оставляющий занозы в душе. Почему? Наверное, потому, что это и есть свойство настоящей поэзии: бередить душу… Рискну утверждать: поэзия Маркиянова – настоящая, может, именно поэтому: о чём бы ни писал поэт, всё равно получается – о душе...

– От садись на мою кровать, расскажу, как я с Богом встретился, – отодвигаясь, старик заёрзал ногами, затем шмыгнул длинным носом и спрятал отбивающую дробь правую руку под край вылинявшего байкового одеяла. – Сам я по отцу из донских казаков, но вырос тут, с матерью у бабушки, и вроде как обукраинился. Отсюда и в Черноморский Краснознамённый флот призвали.

Уходил шкетом, а пришёл из Армии – высокий, косая сажень в плечах, одет с иголочки: клеша, тельняшка, ботиночки начищены… В клубе как врежу яблочко с усложнёнными коленцами – девчата так и стреляют в меня глазами. Та и я, бувало, в фотоателье к Зяме Моисеичу зайду и незаметно так сам собой в зеркале любуюсь. Когда давно не видел. Такой ладный был в морской форме.

Я ещё и чечётку бил – забыл сказать...

...Автор полагает, что подобная модель отношения к своей стране как постоянно находящейся во вражеской осаде унаследована от эпохи большевизма. Все средства пропаганды напирали на то, что Советский Союз, как колыбель социализма и будущего коммунизма, окружён со всех сторон злобными буржуазными врагами, мечтающими и пытающимися эту колыбель уничтожить. Повторялось непрестанно, что нужно всегда быть готовыми к борьбе, не жалеть для неё ни сил, ни жизни. Начинка «социализма и коммунизма» была вынута, а модель осталась.

Эмоциональная реакция нынешних россиян на противоречащие этой модели реальные факты вполне объяснима. Их сознание довольно длительное время подряд накачивается с помощью мощной помпы СМИ (особенно телевидения) суррогатной моделью патриотизма. Большинство населения находится как бы под хроническим гипнозом. На такое сознание факты слабо или совсем не воздействуют рационально.

Автор убеждён, что такое представление о родине выглядит дефектным и даже убогим. Она, мол, настолько хороша, что все страны, и не только окружающие, очень хотят её уничтожить. И получается, что она такая хорошая, что никто не хочет с ней дружить и уважать её. Это даже унижает представление о родине. Такое представление на полном основании можно назвать антипатриотизмом...

Читаю какую-то оптимистическую вещь – «Как мы бомбили Америку» (2007). На каждой строчке «я»-повествователь посмеивается надо всем американским. И мне почему-то захотелось сравнить со своим впечатлением от Нью-Йорка. Что меня удивило? Огромные стаканы, в которые наливали нам порцию кока-колы в забегаловке. И не выпьешь такой. Пришлось недопить. Что ели, не помню, помню, что тоже очень большая порция. – Понятно, если там много толстых. А их, говорят, много. Я захотел в музей современного искусства. Там – снова удивление: несмотря на начавшийся дождь, стояла просто огромная очередь на улице. Я лишь через несколько дней и уже в Канаде понял, чего народ туда ломился. Все присматривали, как можно улучшить дизайн своих жилищ. В самом музее до меня не доходило, что это за искусство такое, например, вилка с одним зубцом, оттопыренным в сторону, противоположную остальным. Догадался я, глядя на канадские дворики при частных домах, где стволы иных деревьев удивительно повывернуты. Вот и все удивления. Приехал я в Нью-Йорк, чтоб посмотреть на небоскрёбы. Был пасмурный и дождливый день. Небоскрёбы протыкали тучи. И выглядело это очень тягостно. Как можно жить в облаке, мне было непонятно...

...Толик скривился в ухмылке, и по его сухой серого оттенка коже пошли трещины от губ и до самых глаз:

– Ну не знаю, а чего тогда все так хотят стать коммерсами? Ведь так всегда было, ещё с древности, купцы там и нэпмены, кулаки и прочие буржуи. Разве нет?

– Верно, но только потому, что стремление к подобному статусу даёт человеку надежду на счастье. Так ведь нас с самого детства учат: положение в обществе и финансовая защищённость только и могут сделать человека довольным жизнью. Вот все и ведутся, а те, кто туда всеми правдами и неправдами всё-таки попадает, понимают, что счастье не в этом, но, чтобы не казаться лохами, начинают пиарить собственный экзистенциальный облом, чтоб всем казалось, что лучше этого ничего и быть уже не может. Для этого покупаются все эти безразмерные дома и яхты и прочая атрибутика материального счастьезаменителя. Потому что тщеславие – это самая большая кнопка в центре удовольствия человеческого мозга. Вот только с каждым нажатием вырабатывается толерантность к воздействию, и в следующий раз это самое воздействие должно быть уже на порядок сильнее, чтобы кнопка сработала и высвободила чуток удовольствия в мозг. Оттого каждый новый личный самолёт должен быть больше и роскошнее предыдущего. А если нет, то у них наступает натуральная абстиненция, от которой их ломает не хуже, чем тебя, если вовремя не вмажешься. Потому что они точно такие же нарики, только ширево у них иного рода...

...В опубликованном недавно интервью популярный писатель Захар Прилепин поинтересовался у маститого литературного критика Владимира Бондаренко: почему в современном российском обществе стал практически не заметен литературный процесс? В ответ критик заметил, что, видимо, ни сам Путин, ни его формальные оппоненты типа Зюганова современную литературу не читают и в своих выступлениях соответственно отечественных писателей не цитируют, как это делали, к примеру, Ленин и Сталин. А по установившейся в элитах традиции этого не делают и другие российские политики калибром мельче, и общественные деятели самого разного уровня. Кроме того, и в США, и в Англии, и в Китае и в иных крупных странах в век цифровых коммуникаций активно заработали программы поддержки национальных литератур. В России такой программы нет...

...Война! Она нагрянула в мирную жизнь посёлка негаданно-нежданно. Почти все дома, разрушенные снарядами, прилетавшими с противоположной стороны, оставшиеся без стёкол в окнах, наспех забитых фанерками и картонками, с дырявыми крышами, продолжали жить своей многострадальной жизнью. Сразу за посёлком были отрыты траншеи и установлены крупнокалиберные пулемёты и гранатомёты. Кое-кто утверждал, что это «Грады», да только их и в помине не было. Посёлок стоял насмерть – ни шагу назад! Поэтому потери были ощутимыми. Бойцы народного ополчения состояли из разных групп: те, у кого за плечами была служба в армии, и те, кто прошёл ускоренные курсы обучения. Женщины тоже встали в ряды защитников, преследуя разные причины, но цель у каждой была единственная – желание защитить свою землю и вернуть мир землякам...

Правильно ли я вывел, что художник Жилинский – певец абы какой жизни, лишь бы она была индивидуальной и ближе к естественной, животной – автоматической? Не творческой! – Творец – певец нетворчества!

А как проверить себя? – Вдруг что-то даст портрет «Играет С. Рихтер. 2 вариант». (1984–1985)… – Ведь нарисован Рихтер прямо в момент исполнительства.

Кто много читал моих статей, знает, что я почти никогда не разбирался с исполнителями, с артистами. И это не только потому, что для меня их творчество – нечто неизвестное. Но и потому что несуществующее, если маскималистски. Потому что я их считаю красками в руках художника. Точнее – средствами выражения подсознательного идеала автора. – То есть их самих по себе для меня, искателя, повторю, подсознательного идеала автора, нет. Хотя бы потому, что они – не авторы.

А с Рихтером так нельзя...