Архив публикаций за апрель 2004

...Всё полетело, закружилось, засверкало. То, что он упал, Вадим скорее понял умом, вычислил логически. Он долго ещё – как ему казалось – не мог осмыслить, что произошло, а всё вокург звенело и звенело, а прямо в глаза ему нёсся локомотив... Потом оказалось, что это всего лишь фонарь над его лицом. Вадима тормошила Настя.

Оказалось, всё было так. После того, как Вадим упал, вероятно, “торжество” – глумление над новой жертвой – продолжилось бы полным ходом, если бы не решительность Насти. Кричать, умолять, звать на помощь – всё это было бы бессмысленно: представьте, что вы в мёртвом городе, где жителей давно нет. Психологически так даже лучше. К чему пустые надежды на людей из окрестных домов?..

А Настя взяла с земли камень и вышибла им окно на первом этаже. Она знала, что делать в такой ситуации. Знала, что обыватель в наше время может проявить храбрость только в одном: защищая своё имущество и спасая своё жирное пузо...

...Однажды утром я проснулся с ощущением, что жить мне незачем. Я смотрел в окно на железнодорожную линию и серую ограду находящегося за ней завода и не понимал - как и зачем мне жить дальше? И всем остальным людям - зачем? Тогда я еще посещал художественную школу и спортивную секцию… И вот я понял, что не могу больше этого делать. Конец детства наступил внезапно, как инсульт. С тех пор каждый день я слонялся по улицам, родители же были уверены, что я на занятиях. Они продолжали оплачивать мое обучение, я рассказывал им о своих вымышленных достижениях и неудачах. Ситуация была безнадежной, и я видел для себя лишь два выхода - покончить с собой или уйти из этого дома. И то, и другое пугало своей необратимостью, хотя сейчас я понимаю разницу этих двух путей… Несколько раз я пытался повеситься, но в последний момент инстинкт самосохранения пересиливал, и я обрезал и выкидывал петлю. Огромное удивление у меня вызывал тот факт, что остальные люди, похоже, жили себе спокойно, даже и не подозревая о том, что жизнь их пуста и бессмысленна. Так я стал обладателем тайны...

...О том, что он сам оставался в неведении о свершившемся факте, я узнал тотчас же, как только примчался к нему в каморку спустя несколько минут. Не дав мне и рта раскрыть, он начал рассказывать, буквально взахлеб, какие приятные ощущения он испытал сейчас по дороге домой, и что – он чувствует это – осталось совсем немного времени до того момента, когда он действительно сможет оторваться от земли. Несмотря на всю мягкость своего характера, он был весьма упрям, и мне стоило довольно большого труда, чтобы убедить его в том, что он уже это сделал, и что я не шучу...

...Не выдержав, Мих-Мих сам показал, где нужно читать и тут же подскочил от неожиданного грохота, раздавшегося слева от него: Тоха, раскачиваясь на стуле, не рассчитал и рухнул вместе со стулом на пол, зацепив при этом промелькнувшими в воздухе ногами свой учебник и свисающий провод от настольной лампы, от чего та, естественно, тоже не осталась стоять на месте, а грохнулась на стол и погасла. Мих-Мих тут же вспомнил Тохину мать и то, как она уверяла его в одаренности своих прелестных мальчиков и их тяге к языкам...

...Иногда хозяину удавалось подняться, и он шел, мотаясь из стороны в сторону, спотыкаясь, что-то бормоча, иногда кого-то громко ругая, но все-таки шел. Шарик бежал рядом и нес в зубах оброненную хозяином шапку. Прохожие их сторонились, лишь изредка кто-нибудь советовал мужику шапку одеть на голову, но он или не слышал, или просто посылал всех подальше.

Становилось уже поздно и совсем малолюдно, а они все никак не могли добраться домой. Нет, хозяин не забыл туда дорогу, Шарик это видел, просто идти у них получалось слишком медленно. Когда они свернули на боковую улочку, хозяин, упав в очередной раз, “залег” уже на долго...

...Но этот день, действительно, сбившись на входе в отведенный ему временной коридор, так и шел в череде своих собратьев с большим перекосом: Пропащий никак не мог разойтись с теткой сдачей. Потом он смутно почувствовал что-то неладное и, обернувшись, увидел как поезд, шипя и содрогаясь всем телом, медленно тронулся.

"Ек-макарек! Паровоз-то поехал!" И, наплевав на сдачу, но, все-таки, захватив с собой бутылку лимонада, он ринулся вдогонку.

"Что ж ты, балда, ботинки-то не одел?!" – ругал он себя, подхватывая на ходу слетевший тапок, с тем, чтобы секундой позже отшвырнуть его в кусты следом за другим. Однако, из-за валявшихся на асфальте мелких камешков, бег в носках давался ему не легче.

"Хоть бы какая-нибудь сволочь догадалась стоп-кран сорвать!" – неслось у него в голове, опережая его собственный бег и цепляясь за проходящие мимо последние вагоны набравшего ход поезда.
Больше бежать не было смысла...

...Будучи юношей, я познал свое тело уже достаточно хорошо, что бы не содрогаться от вкуса крови во рту, или при виде плавающего в ванне свернувшегося белка. Позже, повзрослев окончательно, я узнал и о других возможностях человеческого тела. Например, о его способности получать удовольствие от того, что раньше доставляло боль, и наоборот.

Так вот, что я хочу сказать: человеческий дух на много порядков сильнее его тела и тебе просто кажется, что ты не можешь больше жить, радоваться, смеяться, хотя жизнь-то еще и не закончилась, и ты вынуждена “бежать под горку”. Через “не могу”. Ты можешь вынести гораздо большее!..

...На столе, укрытая по плечи сверкающими белизной простынями, лежала девушка. Если бы не расплывшееся на груди кровавое пятно, при виде которого бросало в дрожь и подкашивались ноги, можно было бы подумать, что она просто спит. Но более всего доктора поразила необычайная правильность черт, красота ее лица. Даже когда Вьюга начал ее осматривать, взгляд его невольно то и дело начинал скользить в сторону этого завораживающего творения природы...

...Мы вместе ехали в автобусе. На последних сиденьях. Друг напротив друга. Она была чрезвычайно грустна и мне казалось, что она вот-вот расплачется. Что бы как-то развеселить ее, я предложил ей разучить песню Ника Кейва "Death is not the End"...

...Представление началось с того самого мужика на "Казанке", которого они угостили сигаретой. Спустя, примерно, часа полтора, он подрулил к будке дежурного и по физиономии его можно было легко догадаться, что он готов был лопнуть от злости. На звук мотора из будки выскочил Варвар (Сережка так его и окрестил).

"О, глянь, Матрос вернулся. Матрос, ты чего это?"

В ответ Матрос, отчаянно жестикулируя и брызгая слюной, произнес нечто такое, что Сережка, пораженный конструктивной сложностью сего высказывания, забыл на некоторое время о работе. С ходу он понял лишь то, что речь шла о тумане.

"Где я крутанулся – хрен его знает, – продолжал кипятиться Матрос, – все бело, так что берегов не видно".

"Так ты когда заметил, что назад-то едешь?" – спросил его вышедший на крик второй дежурный, которого Сережка прозвал про себя Хлипким.

"Так как раз вот у острова, когда дома на берегу увидел. Еще, главное, не понял сразу-то. Думаю: во, хорошо как – уже приехал! А оно – вишь чего…"...

...Трудно было поверить, но озера реагировали на них по разному: когда в воде находился Эксперт, то все метаморфозы затормаживались, присутствие же Студента в воде никоим образом не отражалось на ходе этого хитрого процесса. Более того, студент чувствовал, что, плавая, ему довольно трудно удерживаться на поверхности, а Эксперта же вода словно выталкивала, он мог оставаться на плаву совершенно без движений, в любой позе, так, словно кто-то поддерживал его снизу. Затем случилось то, что буквально повергло в шок их обоих: когда Студент снова стал в воде у берега, он вдруг почувствовал, что опускается куда-то вниз, вместе со стремительно падающим уровнем воды в озере, или даже быстрее его!..

...Ему не казалось, что они знают друг друга давным-давно, как это обычно описывают. Ему казалось, что они встретились только что, и что он даже не знал ее имени, а до этого они просто шли по разным сторонам очень длинной улицы, замечая друг друга лишь краем глаза и не придавая особого значения тому факту, что они движутся в одном направлении и с одинаковой скоростью. Шли до тех пор, пока что-то не случилось с законом природы, гласящим, что параллельные прямые не пересекаются, и все вокруг не стало странным и необычным. Они вовсе не восприняли все как должное и им было даже немного смешно от того, что это случилось именно с ними, людьми достаточно зрелыми, чтобы ждать подобных чудес, нарушающих размеренный ритм и плавное течение жизни...

...По пунктам?.. Хорошо, по пунктам не будем. Буквально парочка замечаний “из другой оперы”. Алёна, “есть где-то дом” и “живёт кто-то в нём” – это как в той песенке: “если кто-то кое-где у нас порой...”. Это что-то настолько общее, сглаженное, неопределённое, что... даже не знаю, как могло попасть в стихи. В стихи, где, по определению, каждый звук – чётче, смысл – глубже, грань - острее. А тут... ну какие тут грани и смыслы? Слова, поставленные в такой ряд, не только не преображаются, а и вовсе теряют какое бы то ни было выражение, обезличиваются. “За улыбку мою и добро Теплотою душевной согреют...” Знаете, прямо как из передачи “Песня-юбиляру”: “...Дарит нам всегда добро И души своей тепло, И согреет, и поймёт – Пусть сто лет ещё живёт!”

Я не против песен юбиляру. Тёплых пожеланий. Тем паче улыбок и доброты как таковых. Но поэзия - не улыбки и не доброта. А парадоксы и иное пространство. Пространство трансформированных слов (по Л. Гинзбург, которую, думаю, Вы читали, но она из тех авторов, которых интересно – и полезно – перечитывать)...

...Нет, я не могла так сказать. Откуда мне было знать? Никогда бы сама догадалась. Слушай, Адам, нужно всем сообщить! Такая новость! Так неожиданно! Кто мог подумать: оказывается, всё это – жизнь! Надо сказать людям, а то они не знают и поэтому cсорятся, дерутся... Ну, разве бы человек стал так плохо вести себя, если бы знал, что всё это – его Жизнь – единственная и неповторимая... самое важное, что может происходить в этом мире? Разве стал бы лгать, мелочиться, подличать...

Нужно срочно сказать сыну. Адам, мы с тобой – преступники! Не сказали сыну, что всё, происходящее с ним – ЕГО ЖИЗНЬ! 

Должны были объяснить как только он появился на Свет и закричал в первый раз... Он спросил меня тогда: “Что происходит со мной”? И я обязана была ответить: “Малыш, с тобой происходит Жизнь – твоя жизнь”, и мы бы смеялись и плакали вместе... и не стали бы чужими...

...Знаем ли мы, что в земной жизни можно отрешиться от времени? Можно отказаться от очередной условности. Я помню, бабка в далекой деревне, когда я её спросил, сколько лет она прожила на земле, ответила так странно. Не знаю, мол, считала, считала, досчитала до 70, а потом сбилась и перестала считать. Нужно ли замечать ход времени, когда находишься в прекрасном пути, который сам по себе настолько чудесен, что время только опошляет его и сводит всю его красоту на нет. Сколько времени плыли облака, пока я лежал на берегу реки, сколько времени утекала вода, пока я здесь был, пока меня не было? Это все равно, что думать о цене вкусного хлеба, пока его ешь. Вот так я ответил на вопрос, почему я не ношу часы. Может, швейцарские? Нет, спасибо. Моя рука должна быть легкой, как дирижерская палочка. Седина в волосах? Это не время. Это я сам немного меняюсь, потому что все меняется неприметно для глаза. Вот вчера я пошел на озеро, на берегу которого наслаждался пейзажем два года назад. Оказывается, озеро высохло. Вместо него - грязная лужа, полная квакающих лягушек. Что ж, это совсем не меланхолия, просто, видно, пора искать другое озеро, получше, подходящее для меня теперешнего, вот и всё...

...Не успел я одеться, как слышу страшный вопль: "Тиби, что это?! Оно лезет!"

Влетаю в туалет. Машка сидит всё также, но из её влагалища тянется какая-то кишка с палец толщиной в унитаз. Заглядываю и вижу, там ребёнок вниз головой в унитазе, только ноги торчат. Господи! Мой ребёнок! Не помню, что я ещё говорил, но это меня поразило. Времени не было для рассуждений. Засовываю руку в унитаз и аккуратно, чтобы не повредить, вытаскиваю живое, слава Богу, не сломанное...

...Наконец, пришли! Собрались все у входа: и гости, и молодожёны – все грязные, мокрые, но счастливые. Вот он путь в новую жизнь! Готовьтесь! Помните молитву? Конечно. Ну, раз так, с Богом! Тёща толкнула дверь от себя, и ко всеобщему удивлению оказалось, что церковь на замке. Глаза сразу забегали в поисках тётки, которая договаривалась насчёт церемонии. Да что я, что сразу я? Что я виновата, что церковь не работает?! Может быть, у них перерыв на обед или что у них там бывает?! Дождь заметно усилился, и среди приглашённых началась лёгкая паника. Никто не знал, что делать: то ли отмечать праздник дальше, то ли расходиться по домам. Тёща сообразила, что в церкви должен быть где-то чёрный ход, и пошла искать его. Все, от нечего делать, пошли за ней вокруг здания. Кто-то сказал, что они похожи на туристов? Нет, не для обозрения они пришли сюда, не ради впечатлений, которые померкнут и останутся в прошлом. Они пришли сюда ради большего! Ради венчания пришли они сюда, и не было пути назад, раз уж выбрали они этот нелёгкий путь...

Но это все будет потом, еще очень, очень не скоро.

А сейчас вы, вы оба, молоды и прекрасны, впереди долгая, интересная жизнь и время работает на вас.

Вы о чем-то разговорились, назадавали друг другу кучу стандартных вопросов и услышали ответы, которые также не блещут оригинальностью. И каждому, наверное, вспомнились моменты из школьной жизни, касающиеся только вас.

А таких моментов, самых разных – их так много, и теперь совсем не важно, какие эмоции у вас они тогда вызывали и какие ощущения при этом испытывали – теперь все это, как и все то время – вызывает улыбку.

Когда на тебя наваливаются воспоминания, всегда возникает такое дурацкое желание, желание поделиться ими с тем человеком, с которым вас связывает нечто общее, – то, что в тех воспоминаниях.

...Увы, с могуществом сглаза я тоже знакома, и хорошо. Очень я глазлива. Потому хвалить и Вас, Сергей, не буду :).

“Нетерпенья дрожь” - действительно “минутная слабость”. Но неужели сие - результатом сглаза? Не хочется вдаваться в дебри физиологии (и мистики!), но сглаз привёл бы, скорее... к обратному. К полному отсутствию вышеупомянутой дрожи. И вот от этого отсутствия бубушки-ведуньи и лечат. Сглаз снимают. Вы простите меня, Сергей; “непоэтические” вещи я говорю. Ну так!.. А Вы - поэтические? “И рядом с тобою невовремя вновь Мой выплеснутый объём”. Даже не знаю... Боюсь, что неправильно поняла и обнаружу ненароком степень своей испорченности (если вспомнить, что каждый понимает в меру этой самой испорченности ;)). “...Успела устать, ненавидя кровать, Увы не со мной, увы”. А если бы “успела устать” с Вами - тогда не увы? Своё не жалко?.. А смотрите, какая забавная, нелепая интонация получилась в конце: “Пустое... А жаль, ведь так хочется жить, Любить, но только вдвоём.”. Всё на чувствах, на вздохах, там пусто, тут жалко - и вдруг этот трезвый, просто до канцелярщины “прямой” оборот-условие. Как в брачном контракте. Давайте оговорим условия! Жить. Любить. Но только вдвоём. Третий лишний. Вдвоём, попрошу заметить. Попрошу записать!..