Жертвенник. О сакральном и профанном литературного творчества

На чтение потребуется 12 часов | Скачать: doc, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Вот так и сложилось, что те, кто смог одолеть профанные трудности книжного бизнеса, кто смог подчинить себе текущий литературный процесс, возвысились над всеми прочими разрозненными литераторами на недосягаемую, сакральную высоту. Они – аристократы пространства литературы (от греч. aristos – лучший и kratos – власть). Всякий писатель, от начинающего – до маститого, и от неизвестного – до прославившегося, с тревогой и трепетом возводит к ним свой мысленный взор.

Впрочем, мы с вами в курсе амбивалентности явлений сакрального. В этих явлениях всегда присутствует как чистое, так и нечистое. В экономическом ракурсе чистое – это честная конкуренция, ну а нечистое – всякие там теневые делишки. Вот только, что такое «честная конкуренция» в приложении к литературному тексту? Оставив за скобками произведения ниже некоторой эстетической планки, то есть, взяв к рассмотрению только тексты художественно достойные, мы не можем с уверенностью сказать, какое из них лучше, а какое хуже. Теоретически, каждое произведение из рассматриваемой категории потенциально имеет в перспективе своего читателя. Кто перспективу открывает или перекрывает? Кому дано миловать или казнить?

Над этой творческой плахой царят люди литературной власти.

Литературные конкурсы, литературные премии – все эти механизмы естественного отбора стороннему наблюдателю кажутся чистым соревнованием. Однако те, кто в этой кухне жарко варятся изнутри, уже не могут, не греша против совести, назвать дело чистым. Литература – не спорт. Здесь нет дисциплин, в которых состязаются по четким критериям, доступным для измерения. Соревнование в литературе – это подковерная борьба литераторов за приближенность к людям литературной власти. Все упирается в тот предел, за которым открывается звездная перспектива. Будет ли книга поставлена в фокус общественного внимания? Будет ли ей оказана рекламная поддержка? Будет ли она издана дополнительным тиражом? Будут ли в нее вложены деньги?

В конце концов, все упирается в экономику.

Что ж это получается: под сакральным покровом литературной власти лежит вполне банальная профанная подоплека? Так-то оно так, да только не будь этой подоплеки, не было б и литературной власти как таковой, а без нее литературный процесс представлял бы собою хаос, не сложился бы космос звездных имен, и мир не узнал бы выдающихся и даже великих писателей, которыми мы восхищаемся как сакральными явлениями культуры.