HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Чёрный Георг

Психоделика в первом приближении

Обсудить

Статья

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 20.01.2012
Иллюстрация. Название: "Взрывающаяся рафаэлевская голова" Автор: Сальвадор Дали . Источник: http://newlit.ru/

 

 

 

1.   Введение

2.   Сущность понятия "психоделика"

3.   Принципиальные особенности психоделических текстов

4.   Психоделика как литературный феномен

5.   Некоторые важнейшие черты психоделики

6.   Эффект нелинейного уплотнения текста

7.   Упаковывая в дорогу чемоданы

8.   Заключение

9.   Литература

10. Приложения

 

 

 

 

Введение

 

 

Прошло немногим более года с тех пор, как я разместил на сайте Стихи.ру первую редакцию своей монографии "Введение в теорию психоделики"; значительно расширенная и дополненная, а в нескольких местах – и заметно переработанная, версия этой работы была впоследствии опубликована в журнале Сетевая Словесность.1 Судя по неординарному для журнальных теоретических работ наплыву читателей (если верить установленному на журнальной странице счётчику, за 7 месяцев её прочитали без малого три тысячи раз), монография эта вызвала, и продолжает вызывать, необычайно высокий интерес у представителей самых разных слоёв читательской и литературоведческой аудитории, но прежде всего – у авторов, пишущих как поэтические произведения, так и прозу.

 

Несмотря на очевидный успех работы, мне продолжает казаться, что она не вполне оправдала те ожидания, которые я, при написании, на неё возлагал. Не оправдала – поскольку, вопреки повышенному интересу к самому предмету, понимание психоделики "неспециалистами" (а в эту категорию можно отнести почти всех) остаётся крайне туманным, а главное – её продолжают считать чем-то редким, экзотическим, иногда – субъективным. На самом деле, разумеется, психоделика совсем не такая, но для того, чтобы каждый мог самостоятельно в этом убедиться, необходима определённая пропедевтика, предполагающая более обстоятельные объяснения, более простые (хотя, возможно, и менее строгие) определения, более приземлённый подход к самому вопросу. Именно этому и посвящена настоящая статья. Говорить сейчас мы будем, преимущественно, о поэзии, хотя, по существу, психоделика одной поэзией не исчерпывается, а касается в равной степени – и прозы, и синтетических жанров.

 

 

 

Сущность понятия "психоделика"

 

 

Итак, начнём с самого главного: что такое, вообще, психоделика? И чем она отличается, скажем, от "просто хорошей поэзии"? Ответов может быть несколько, но не будем забегать вперёд. Прежде всего, психоделика – это стихи с сильной энергетикой, причём не любой, а направленной на читателя. Мы говорим здесь о "направленной на читателя" энергетике – поскольку существует достаточно много стихотворений, в которых энергетика ненаправленная; она проявляется в виде "искрения", – когда какие-то энергетические "выплески" или "вспышки" чередуются с "провалами", в которых никакой ощутимой энергетики вообще нет. Такого рода тексты остаются суггестивными и не могут стать психоделическими, поскольку их энергетический заряд растрачивается по мере развития текста, а не аккумулируется в нём и не "выплёскивается" в какой-то момент на читателя, вызывая в последнем так называемый "пси-эффект".

 

Можно охарактеризовать психоделику, как "стихи с максимально плотным прилеганием к читателю", иными словами – как тексты, построенные таким образом, чтобы восприятие их читателем проходило в наиболее интенсивном, "вовлечённом" режиме. Если понимать под "дискурсом" процесс актуализации любого текста при его чтении, то "психоделика", рассматриваемая под таким углом, становится специфическим методом для создания художественных текстов, который приводит к самопроизвольной амплификации этого "дискурса".

 

Глядя с другой точки зрения, можно говорить о том, что психоделика – это просто "тексты, способные вызывать в читателях пси-эффект". Но тогда прежде нужно прояснить для себя – что именно представляет собой "пси-эффект". В самом общем случае, пси-эффект – это некое, ощутимое для читателя, изменение его внутреннего состояния, наступающее под воздействием прочитанного текста. Можно понимать его как "изменение состояния сознания", пусть даже в очень слабой степени, – лишь бы это "изменение" регистрировалось самим читателем. Тогда можно утверждать, что тексты, не вызывающие изменения нашего состояния сознания при чтении, не являются психоделическими.

 

Существуют самые разные типы пси-эффектов, которые смещают наше привычное состояние в том или ином направлении, но мы сейчас не берёмся их классифицировать – ни по скорости (или интенсивности) перемещения, ни по его направленности, ни по степени удалённости новой (изменённой) позиции состояния сознания. Сейчас для наших целей достаточно условиться, что есть тексты, которые такое смещение вызывают (и мы сами его ощущаем), а также есть и такие, которые подобное смещение вызвать не способны. Предупреждая возможные возражения о субъективности таких "перемещений", сразу поясню: практически любой текст может вызвать в ком-то пси-эффект, и это не будет свидетельствовать о его психоделичности, поскольку любой текст может содержать какие-либо субъективные факторы, воздействующие на индивидуального читателя нетривиальным образом. Например, человек, у которого недавно погибли родственники, может отнестись даже к самому заурядному и неумело написанному произведению с похожей тематикой неоправданно пристрастно. Другими словами, у конкретного читателя может быть гиперчувствительность к данному тексту, которая отнюдь не является гарантией его (текста) психоделичности.

 

Когда же можно говорить с уверенностью о том, что текст психоделичен? – Лишь в том случае, если имеется некоторая – не обязательно большая, но статистически существенная – группа читателей, у которой данное произведение вызывает пси-эффекты, – не обязательно сходные, но достаточно уверенно отслеживаемые. В этом смысле, психоделика отчасти напоминает органолептику: если какой-либо редкий сыр либо коньяк вызывают прилив чувств лишь у одного дегустатора, то едва ли они станут победителями соответствующих фестивалей; совсем иное дело – если таких дегустаторов будет несколько.

 

Теперь мы приблизились к более прагматическому определению психоделики, связанному с механизмом её получения. В этом, более специальном, смысле – психоделика является методом; методом для создания текстов, обладающих высокой энергетикой, направленной на читателя. Говоря о высокой энергетике, мы должны понимать, что она может быть и положительной, и отрицательной, поскольку эмоциональная окраска не является единственной (а возможно, даже определяющей) характеристикой для энергетически-ёмких произведений. Итак, мы приходим к выводу, что психоделика – это, с одной стороны, метод для написания художественных текстов с максимально-плотным прилеганием к читателю, а с другой – сами эти тексты, являющиеся непосредственными продуктами применения такового метода. Кроме того, психоделика – это ещё и современное литературное направление, образованное совокупностью текстов, в которых ярко прослеживается указанный метод; другими словами – текстов, которые способны вызывать у читателей выраженные пси-эффекты.

 

Наконец, глядя с академических позиций, можно говорить о том, что психоделика является новой и обширной прикладной областью, объединяющей художественную литературу и некоторые пограничные разделы современного языкознания, в частности – когнитивную лингвистику, психолингвистику и семиотику. Отправной точкой для теоретической психоделики послужила теория эстетического отклика – в том виде, в каком она была сформулирована ещё Изером,2 и являющаяся, по своей сути, одной из теорий восприятия. Следовало бы сказать, что в определённом смысле позиции теоретической психоделики близки позициям структурной поэтики, которая была лидирующим направлением в теории литературы в начале второй половины прошлого века, объединяя парижскую, тартускую и московскую школы. В целом, в подходах структуралистов к изучению текстов было много интересного и полезного, но основное отличие их от наших подходов заключается в том, что они исследовали тексты как некие стационарные структуры, подобные кристаллам. Мы же исследуем в первую очередь энергетический потенциал текстов – по отношению к читателю, а также то, какими структурами он вызывается и модулируется. Иными словами, если структуралисты проводили анатомическое исследование стихотворения, измеряя и описывая его, как труп, – то мы сегодня занимаемся исследованием физиологии живых произведений, поскольку нас интересует в первую очередь взаимодействие их с читателем, и поэтому – для нас нет никакого смысла изучать какие-то аспекты текста, не имеющие непосредственного влияния на читательское восприятие.

 

Для того, чтобы понять важность такого рода подходов, достаточно припомнить одну из центральных идей, которые не уставал педалировать в своих работах Ричардс:35 возможность воспринимать литературу в значительной степени возникает не как безусловная способность, какой мы все обладаем в силу своего рождения, а как некий опыт, и лишь благодаря этому опыту наше восприятие художественных текстов становится точным и когерентным, подобно тому, как растут и культивируются все наши другие физические восприятия; в противном случае можно лишь говорить о некотором восприятии литературы, – однако из-за аберраций становится совершенно очевидным, что воспринялось нечто очень отличное от того, что передавалось. Накопленные навыки не только и не столько усовершенствуют точность восприятия, сколько изменяют смысл воспринятого.

 

Восприятие как ожидание и как осознание, а также как условный опыт, который совершенствуется и оттачивается со временем, безусловно, играют важную роль и для теории психоделики, сегодня активно развиваемой нами, – но уже не с чисто теоретических позиций, а отталкиваясь от практики написания "работающих" психоделических текстов.

 

 

 

Принципиальные особенности психоделических текстов

 

 

Коль скоро мы постулировали, что психоделика – это "метод", необходимо прояснить, хотя бы в общих чертах, в чём он заключается. Прежде всего – в создании очень специфической структурированной архитектоники текста, где особое внимание уделяется мезоархитектонике, – второму уровню структурной организации текста, промежуточному между микро- и макроархитектониками. Обратившись к этому уровню композиционной организации произведения, мы замечаем присутствие на нём двух очень характерных структур, без которых ни один психоделический текст не возможен: экспрессию и трансфиксию. Экспрессия представляет собой динамическую энергетическую структуру, которая обладает прежде всего направленностью, скоростью и интенсивностью. Она подобна течению тока в проводниках, либо приходящему из атмосферы разряду молнии. Трансфиксия представляет собой полевую энергетическую структуру, существующую в тексте, обладающую напряжённостью и однородностью. В физическом смысле она подобна электромагнитным полям. Задача экспрессий – "разгонять" читателя, увлекать его, а также "пробивать", "прокалывать" его. Задача трансфиксий – "удерживать" читателя, обволакивать его, погружать в себя.

 

Микроархитектоникой мы считаем первичный уровень структурной и энергетической организации текста, как самодостаточного универсума; она состоит из фигур речи, стилистических приёмов и тропов, а также прочих изобразительно-выразительных средств языка, которые можно представлять себе в качестве условно-неделимых на составляющие объектов. Такие объекты могут иметь протяжённость от одного слова до нескольких стихов (строк) и являются теми элементарными модулями, из которых строится текст. При этом нужно понимать, что – в смысле функциональности – такие единичные модули могут быть как одновалентными, так и поливалентными; – другими словами, они могут обладать как одной, так и несколькими функциональными способностями, реализующимися в тексте одновременно. Мезоархитектоника в стихотворениях обычно описывает текстовые блоки протяжённостью от одного стиха (строки) до нескольких строф, и определяется прежде всего их предназначением и ролью в создании общей энергетики текста.

 

В подавляющем большинстве психоделических текстов экспрессии и трансфиксии чередуются в той или иной последовательности, образуя общую ткань произведения и вызывая у читателя тот самый пси-эффект, о котором мы говорили выше.

 

В общем виде, можно предложить следующее математическое выражение для описания пси-эффекта, получаемого читателем от прочтения психоделического текста, как функции во времени, где первое слагаемое в скобках представляет собой суммарный эффект всех экспрессий в тексте, а второе – суммарный эффект всех трансфиксий в нём.

 

Чёрный Георг. Психоделика в первом приближении. Иллюстрация 

Переменная LΔ обозначает условную идеальную длину для психоделического произведения такого типа, как то, которое рассматривается, а L – длину конкретного рассматриваемого произведения. В целом, выражение в знаменателе представляет собой математическую запись достаточно известного факта, что, если длина психоделического произведения становится чрезмерной, то пси-эффект от его прочтения очень заметно снижается, а в совсем коротких текстах – также бывает практически невозможно разогнать пси-эффект до максимально-возможных величин. Далее, f представляет собой некоторую подынтегральную функцию, способную принимать ряд дискретных значений. Кси вводится в виде дополнительного коэффициента, зависящего от факторов, которые не определяются мезоархитектоникой произведения.

 

Важно правильно понимать, что тот метод, о котором мы сейчас говорим, отнюдь не предполагает наличие некоего конструкторского набора, наподобие LEGO, из которого можно механистически собирать психоделические стихи. Каждое психоделическое произведение создаётся с достаточно глубоких интуитивных уровней, – примерно тех же, какие задействуются в нашей речевой деятельности. Поэтому говорить о психоделике, как о готовой методике по созданию действующих моделей текстов из набора конечного числа элементарных конструкционных блоков, соединяя их по определённым правилам, – было бы в высшей степени некорректным.

 

Помимо наличия композиционной структуры, включающей экспрессивные и трансфиксивные блоки на уровне мезоархитектоники, психоделические тексты отличаются ещё одной характерной особенностью: на уровне микроархитектоники они построены из элементарных модулей, которые не просто работают в согласованном режиме, но способны вызывать кумулятивный эффект, а иногда – и каскадный эффект. Что это означает? Для того, чтобы это правильно понимать, вспомним, что психоделика – это тексты с сильной энергетикой, и не просто энергетикой, а такой, которая направлена на читателя. Спросим себя: откуда берётся в них эта энергетика? Ответ не особенно очевиден, но если мы понаблюдаем за работой отдельных элементов психоделических текстов, а ещё лучше – займёмся реверсивной инженерией и попробуем поудалять из психоделических текстов те или иные микроэлементы – с тем, чтобы установить, что именно при их удалении изменилось, – то заметим, что – пси-эффект начинает ощутимо ослабевать, вплоть до полного его исчезновения. Удаление или изменение одних элементов низкого уровня уменьшает пси-эффект меньше, других – больше. Поэтому, путём такого осторожного манипулирования, можно выяснить многие интересные механизмы взаимосвязи и взаимовлияния текстовых элементов низкого уровня, а главное – убедиться в том, что в психоделических текстах эти элементы работают на взаимное усиление, которое очень сильно повышает энергетику стиха в целом.

 

Иногда взаимовлияние элементов низкого уровня приводит к экспоненциальному росту энергетики текста, и тогда можно говорить о возникновении каскадного (лавинообразного) эффекта, вызывающего очень быстрое усиление пси-эффекта от чтения текста, что, в свою очередь, ведёт к тому, что читатель начинает трансгрессировать. Несколько упрощая, можно сказать, что трансгрессия – это пси-эффект предельных степеней, когда состояние сознания (или уровень восприятия) читателя изменяется не просто заметно для него самого, а очень существенно, – забрасывая его, порой, в те области, где он ещё не бывал.

 

С определённых позиций, несколько грешащих механистичностью, любой психоделический текст можно рассматривать в виде некоторого естественного замкнутого колебательного контура, задаваемого, с одной стороны, экспрессиями, которые служат аналогией катушкам индуктивности, а с другой – трансфиксиями, которые аналогичны конденсаторам. Тогда можно говорить о том, что элементарные модули (художественно-выразительные элементы низкого уровня), составляющие этот колебательный контур и так или иначе складывающиеся в индуктивности (экспрессии) и ёмкости (трансфиксии), могут входить в резонанс друг с другом, – и это приводит к эффекту экспоненциального возрастания амплитуды колебаний контура, – что, в свою очередь, вызывает пси-эффект у читателя.

 

 

 

Психоделика как литературный феномен

 

 

Вероятно, здесь следовало бы прерваться, чтобы объяснить, что психоделика (или психоделика-π), о которой мы здесь говорим, представляет собой литературный феномен (хотя подобные феномены существуют и в других чистых или синтетических областях, – таких, как кино, сценическое искусство, музыка, живопись, и т.д.) и совершенно никак не связано с употреблением т. наз. "психоделиков", – психически активных препаратов, некоторые из которых могут "расширять" восприятие, активно раздвигать границы органов чувств, воздействовать на психику, снимая с неё привычные фильтры. Та психоделика, которую обсуждаем мы, также может расширять границы восприятия, – однако для этого она пользуется исключительно литературными средствами, а потому – эффекты от таких изменений состояния сознания не бывают ни слишком продолжительными, ни слишком стойкими. Однако это не означает, что они не могут быть повторены – при повторном прочтении тех же или других психоделических произведений. Таким образом, у читателя постепенно накапливается значительный опыт – пребывания в изменённых состояниях сознания, – но при этом без малейших негативных эффектов, которые столь кардинальным образом разрушают здоровье и психику тех, кто пользуется для этих целей психотропными препаратами.

 

По этой причине – важно не путать литературную психоделику второго рода (ту, где описывается применение галлюциногенных и иных психоактивных препаратов, а также включающую в себя и те тексты, которые создавались под непосредственным воздействием таких препаратов) – с психоделикой первого рода (или психоделикой-π), о которой говорим мы, и которая к психоделическим препаратам никакого отношения вообще не имеет. 

 

Для того, чтобы читателю было удобнее представлять себе относительное взаиморасположение различных типов поэтических произведений, в соответствии с их энергетическим потенциалом по отношению к читателю, можно взять за основу следующую схему, где стрелки направлены в сторону возрастания энергетики текста:

 

Чёрный Георг. Психоделика в первом приближении. Иллюстрация 

 

Следует помнить, что границы между каждым из указанных типов стихотворений – условные, поэтому точно сказать – ни где заканчивается конвенциональная (традиционная) лирика и где начинается лирика суггестивная, ни где психоделика становится подлинно-трансгрессивной – невозможно; для разных читателей эти границы будут пролегать выше или ниже, – в соответствии с их индивидуальной чувствительностью к такого рода энергетике, а равно – и с их эстетическими предпочтениями.

 

 

 

Некоторые важнейшие черты психоделики

 

 

К наиболее важным чертам психоделических текстов относятся, прежде всего: непрерывность, эффект нарушенного ожидания, торсионный эффект, парадоксальность, принцип полиморфности, когнитивный волчок, использование разрыхляющих модулей, эффект нелинейного уплотнения текста.

 

Непрерывность, которую я часто называл в своих пояснениях "бесшовностью", заключается в том, что текст не имеет видимых сочленений и стыков, позволяя читателю скользить вдоль него без тряски и ненужного шума, который отвлекает внимание читателя от энергетики самого произведения, не позволяя погружаться в неё. Бесшовные тексты легче воспринимаются читателем; экспрессии в них легче "разгоняются", а трансфиксии в них обладают более далеко простирающимися и равномерными удерживающими полями.

 

Эффект нарушенного ожидания чаще всего присутствует в финалах, и заключается в том, что читатель не может заранее прогнозировать те образы либо те выводы, к которым приводит его автор. Нередко в финалах произведений эффект нарушенного ожидания соединяется с торсионным эффектом, который предполагает намеренное затягивание текста в одну сторону – с тем, чтобы затем неожиданно отпустить его, и тогда "улёт" (темы, сюжета, идеи) в обратную сторону оказывается ещё более быстрым и впечатляющим. Зачастую, эффект нарушенного ожидания в психоделических текстах сочетается с выраженной парадоксальностью, которая делает его более запоминающимся.

 

Принцип полиморфности (или аллотропности) заключается в том, что текст может считываться по-разному – в зависимости от понимания существующей в нём диспозиции опорных смысловых точек, – но при этом каждый вариант считывания является совершенно целостным и самодостаточным. При этом, варианты считывания не совмещаются единовременно; – иными словами, можно воспринимать либо один вариант прочтения, либо другой, но не оба сразу. Это отчасти напоминает рисунки с оптическими иллюзиями, на которых можно видеть, например, либо сидящую перед окном влюблённую парочку, либо оскаленный череп, или (из более простых, но эффективных иллюзий) – лестницу, ведущую либо вверх, либо вниз, но не вверх и вниз одновременно.

 

Когнитивный волчок представляет собой один из наиболее интересных психоделических эффектов; для его достижения используется система чередования простых и сложных понятий, при которой у читателя возникает ощущение слияния нескольких, далёких друг от друга, понятий воедино – наподобие того, как разноцветные полосы на вращающемся волчке сливаются в один цвет. Когнитивный волчок является очень эффективной системой для сублиминальной подачи читателю тех идей, которые он в явном виде не смог бы воспринять – в силу своей малой к ним предрасположенности.

 

Разрыхляющие модули – это особые структурные образования, присутствующие в тексте, главная функция которых сводится к тому, что они активно "предлагают" себя читателю для "достраивания", причём делают это неявно. По сути своей они являются неполностью заполненными семантическими матрицами, которые читателю предлагается дополнять собственными элементами, – и именно эти, собственные, элементы делают для читателя невозможным освободиться от "захвата" таких разрыхляющих модулей. Невозможным – потому что в них читатель становится полноценным соавтором, заполняя пустоты в тексте с дробной размерностью собственными "плотью и кровью". Единственное "НО" заключается в том, что использовать разрыхляющие модули нужно очень аккуратно, поскольку читатель, особенно интеллигентный читатель, не любит чувствовать себя "пойманным", – и если обнаружит в тексте малейший намёк на ловушку, то поспешит высвободиться и уйти.

 

 

 

Эффект нелинейного уплотнения текста

 

 

В главе Пористость и изотермы адсорбции книги "Фрактальный подход к гетерогенной химии" 6 представлена иллюстрация, подобная приведенной нами ниже, где объясняется процесс, при помощи которого ровная поверхность "сворачивается" – с превращением её в поверхность фрактала с размерностью D; при этом каждая кривая, будучи распрямлённой, имеет равную длину. На иллюстрации представлена последовательность фрактальных линий, являющихся триадными и квадратичными кривыми Коха. Взявшись рассматривать вопросы образования мономолекулярного слоя, способного покрывать поверхности, схематически описываемые семейством этих фрактальных кривых, мы обнаружим, что, если величина молекул будет сравнимой с размером символа "D" на рисунке, то количество молекул, которые могут быть адсорбированы на этой поверхности, с увеличением значения D будет прогрессивно уменьшаться.

 

Чёрный Георг. Психоделика в первом приближении. Иллюстрация 

 

Нечто подобное происходит и при нелинейном уплотнении текста. Если мы представим себе уплотняющийся текст в виде фрактала с такой "сворачивающейся" поверхностью, то, при постепенном повышении размерности фрактала, компактность текста будет увеличиваться всё больше. Если мы теперь вообразим, что молекулам (растворителя, газа, либо каких-то загрязняющих поверхность веществ), способным сорбироваться на поверхности фрактала, поставлены в соответствие в нашем случае некие нежелательные аберрации, которые могут читателем генерироваться при чтении текста, то становится очевидным, что – чем сильнее нелинейно уплотнён текст (и чем выше размерность соответствующего ему фрактала), тем меньше нежелательных (не имеющих непосредственного отношения к тексту, как к литературному объекту) аберраций возникнет у читателя.

 

Вспомним концепции Ричардса,1,3 о которых мы говорили несколько выше, в частности – о том, что литературная перцепция представляет собой, в первую очередь, способность понимать – насколько сложным и комплексным явлением выступает литературная коммуникация, а также отдавать себе отчёт в том – насколько велико многообразие индивидуальных путей, которыми это коммуникативное явление, включающее читателя (и/или критика), может осуществляться, становясь успешным, либо наоборот. С одной стороны, обладание определёнными навыками и способностями – в частности, анализировать литературный текст, – служит проводником для литературного восприятия. С другой стороны – это восприятие начинает задаваться, всё больше и больше, собственными понятиями, определяющими – что и каким образом – воспринято.

 

Пятигорский в одной из своих работ 7 говорит о том, что существует знание двух родов; знание первого рода основано на презумпции о существовании самого объекта знания (в нашем случае – художественного текста), а знание второго рода исходит из презумпции существования знания об объекте знания, и при этом не играет роли – где, когда, кем и каким образом это знание было (или может быть) получено. Пятигорский отмечает любопытную особенность: что эти две презумпции – об "объекте знания" и о "знании об этом объекте" – не могут быть редуцированы к тривиальным гносеологическим оппозициям типа "познаваемость/непознаваемость мира" или "мыслимости/немыслимости" в обсервационной философии.

 

В нашем случае, знание второго рода оказывается для читателя той самой "загрязняющей" субстанцией, которая модулирует его восприятие нежелательным образом, искажая "незамутнённость" его видения "объекта знания" и вызывая аберрации – как положительного (в смысле своей истинности в исторически-фактическом аспекте), так и отрицательного (субъективного или откровенно ошибочного) характера. В нелинейно уплотнённых текстах, по крайней мере – при их "нормальном" (относительно-быстром, без рюминирования) прочтении, знание второго рода оказывает на читателя существенно меньшее влияние, – и, соответственно, их восприятия литературного текста оказываются куда более когерентными – и по отношению друг к другу, и по отношению к авторскому (хотя мы крайне далеки от утверждений о том, что авторское восприятие является, пусть даже в каком-то смысле, более "правильным" или предпочтительным, чем восприятие любого из читателей).

 

 

 

Упаковывая в дорогу чемоданы

 

 

Психоделику не раз сравнивали с путешествием,8 – скажем, по обширной стране с необыкновенно красивым, постоянно изменяющимся ландшафтом, где экспрессиям поставлены в соответствие быстрые переезды с места на место, а трансфиксиям – остановки в местах "outstanding natural beauty". Вероятно, это довольно удачная метафора, особенно, если понимать под ней всю совокупность психоделических произведений; – однако здесь нам следует вспомнить, что само путешествие психоделики, как сформировавшегося литературного направления, только начинается.

 

Одна важная особенность психоделики, о которой я не могу не сказать здесь, заключается в том, что она, раздвигая границы нашего восприятия (или осознания действительности, если угодно), развивает наш мозг совершенно уникальным образом, – задействуя те его области, которые привычной литературой едва затрагиваются. И в этом смысле – регулярное чтение психоделических текстов можно рассматривать как некие своеобразные упражнения, отчасти сродни занятиям высшей математикой или иной сложной наукой, – но отличие от которых состоит в том, что читатель не прикладывает заметных усилий к их освоению. Следует отметить, что и осваивая психоделику читатель со временем приобретает всё большую "беглость", проявляющуюся, в частности, в том, что его обычное состояние сознания при чтении психоделики изменяется быстрее и заметнее, а изменённые состояния могут длиться дольше. Такой опыт оказывается особенно ценным в свете того, что до сих пор существует крайне мало методов, при помощи которых такие состояния становятся доступными людям с неповреждённой психикой, – а те методы, к которым обычно прибегают, сопряжены с большими опасностями для здоровья; сюда относятся сильные психотропные препараты, занятия экстремальными видами спорта, аскетизм и т.п.

 

Наконец, можно всерьёз говорить о том, что психоделика создаёт некоторое новое культурное пространство, представляющее собой совокупность энергетических структур составляющих его произведений; пространство, которое само становится определённой макроструктурой, – наподобие того, как индивидуальные звёздные системы связываются друг с другом, образуя галактики. И тогда происходит нечто в высшей степени любопытное: гравитационные поля галактик начинают влиять на звёздные системы куда сильнее, чем сами звёзды могут влиять на галактики; примерно то же происходит и с психоделикой: совокупность психоделических произведений какого-либо автора начинает влиять на восприятие его читателей сильнее, чем отдельно взятое произведение этого автора. Возникает интересный парадокс, какой можно наблюдать, обычно, лишь с классиками: люди оказываются под гипнозом их произведений с необычайной лёгкостью, – с лёгкостью, которая не продиктована ни качеством этих произведений, ни их ориентированностью на конкретную читательскую аудиторию. Чем объясняется эта лёгкость? – Очевидно, лишь изначальной "включённостью" читателей в "поле гравитации" классиков, которая достигается длительным прекондиционированием первых – путём систематической "обработки" в учебных заведениях, либо вне их – при помощи масс-медиа и других средств культурного воздействия.

 

Психоделика в таком прекондиционировании не нуждается; каждый читатель самостоятельно развивает в себе повышенную чувствительность – к тому или иному типу психоделики, сообразуясь лишь с собственными вкусами и наклонностями. “Путешествие длиной в тысячу ли начинается с одного шага”, – гласит высказывание, приписываемое Лао Цзы. Путешествие психоделики уже началось, и оно ведёт действительно далеко, – поскольку психоделика не является феноменом, присущим исключительно русскому языку. Более того, психоделика не ограничивается какими-то группами языков; – она подлинно интернациональна. Я убеждён, что психоделические произведения можно находить (и создавать) практически в любой литературе мира; другое дело – что частотность их в разных литературах мира может быть различной. Но, в любом случае, их общий объём будет расти, и то, что сегодня нам кажется текущей куда-то рекой, уже в недалёком будущем для наших потомков будет выглядеть океаном.

 

 

 

Заключение

 

 

Однажды Маргарет Геллер, являющаяся одной из наиболее интересных фигур в современной астрономии и известная, например, тем, что совместно с Джоном Хукра открыла одну из самых больших суперструктур во Вселенной, представляющую собой скопление галактических нитей протяжённостью в полмиллиарда световых лет, в одном из своих интервью сказала: “Я всегда настроена очень скептически против любых сильных убеждений, особенно если эти убеждения – мои собственные”.9

 

Должен признаться, что мои принципы во многом похожи на принципы Геллер; недаром эпиграфом для своей монографии "Введение в теорию психоделики" 1 я взял слова Льва Толстого: “Ничто так не путает понятий об искусстве, как признание авторитетов”. И именно поэтому – я никого не убеждаю верить мне "на слово" по поводу всех тех особенностей и черт, которые я, за многие годы кропотливых наблюдений, сумел обнаружить и исследовать в психоделических текстах. Я призываю всех – самостоятельно проверять их, подвергая сомнению любую мелочь, любое утверждение. Я не верю, что те теории, которые мы создаём, воцаряются "на века"; вскоре все они видоизменяются, трансформируются, развиваясь, превращаются во что-то новое... Вероятно, и с теорией психоделики ещё будут происходить необыкновенные и интригующие процессы, которым наиболее удачливые из нас смогут стать свидетелями, если не инициаторами.

 

Пока же я хочу подчеркнуть лишь одно: психоделика – в том или ином виде – реально существующий феномен, и с этим никто из нас уже ничего не сможет поделать. Феномен этот существует не только в литературе, но и во многих других областях искусства, однако именно в литературе он сегодня достигает своего пика; именно в литературе он становится наиболее осмысленным, независимым от случайных и коммерческих факторов, и поддающимся – как изучению, так и дальнейшему развитию. И поэтому – именно здесь мы можем и должны его постигать и изучать, – тем более, что возник он – в заметной для глаза форме – на русскоязычной почве. Сегодня мы уже можем оценить – насколько явление психоделики, как литературного направления и как метода, оппозитно литературе постмодернизма и многим её краеугольным принципам, например, ризоматике, асистемности, гибридизации, склонности к спонтанным семантическим мутациям и метаязыковым играм, принципиальной незавершённости конструкций.10 И мы ещё увидим, как это явление, пока продолжающее набирать критическую массу, в какой-то момент "сдетонирует" – и изменит всю современную литературу – до полной неузнаваемости; мы ещё увидим, как психоделика пробьёт себе пути (а она уже их, понемногу, находит) в нынешнюю, коррумпированную и стагнирующую, "официальную литературу"; как она развеет по ветру самый дух "тупиковости", исчерпанности и девальвации, навязываемый мировой литературе непомерно затянувшейся эпохой царствования постмодерна.

 

 

            ЧГ
             Jan 2012, Swansea, South Wales, UK

 

 

 

 

 

Литература

 

 

1. Чёрный Георг. Введение в теорию психоделики. Сетевая Словесность, дата публикации: 12.06.2011, http://www.netslova.ru/b_georg/psychodelic-theory.html

 

2. Wolfgang Iser. The Act of Reading: A Theory of Aesthetic Response. Baltimore: John Hopkins University Press, 1994.

 

3. C.K. Ogden, I.A. Richards. The Meaning of Meaning: a Study of the Influence of Language upon Thought and of the Science of Symbolism. London: Routledge & Kegan Paul, 1966.

 

4. I.A. Richards. So Much Nearer: Essays toward a World English. New York: Harcourt, Brace & World, 1968.

 

5. I.A. Richards. Principles of Literary Criticism. London: Routledge Classics, 2001.

 

6. J.J. Fripiat, Porosity and Adsorption Isotherms, in The Fractal Approach to Heterogeneous Chemistry. Surfaces, Colloids, Polymers. ed. David Avnir, John Wiley & Sons, Chichester, 1990, p. 331-340.

 

7. Александр Пятигорский. Мышление и наблюдение. Четыре лекции по обсервационной философии. Riga: Liepnieks & Ritups, 2002.

 

8. Михаил Горевич. Психоделика: литературный метод и направление, Za-Za, №1/2, 2012, http://za-za.net/index.php?menu=authors&&country=rus&&author=gorevich&&werk=004

 

9. Kitty Ferguson. Measuring The Universe. The Historical Quest to Quantify Space. London: Headline Book Publishing, 1999, p. 234-235.

 

10. И.Б. Каменская. Психоделика-π как антиконцепт в постмодернистской парадигме: постановка проблемы. Комунiкативно-когнiтивний пiдхiд до викладання фiлологiчних та психолого-педагогiчних дисциплiн. Матерiали мiжвузiвської науково-практичної конференцiї, Євпаторiя: Кримський Гуманiтарний Унiверситет (м. Ялта), 25 лютого 2011, с. 156-158.

 

 

 

 

Приложения

 

 

В приложениях, представленных ниже, проиллюстрированы некоторые характерные приёмы и методы, которые могут использоваться в психоделических текстах. В качестве примеров я воспользовался собственными произведениями, отобранными из написанных за период 2006-2011 гг.

 

Приложение A иллюстрирует экспрессию; приложение B – трансфиксию; C – эффект нарушенного ожидания; D – торсионный эффект; E – парадоксальность; F – когнитивный волчок; G – принцип полиморфности; H – использование разрыхляющих модулей; I – эффект нелинейного уплотнения текста.

 

 

 

Приложение A

 

 

           concomitant

 

тебя привычно давит жизнь

как масло давит жизнь

ты так давно устал твердить

держись держись держись

 

и вот утратив резкость черт

старанием врачей

ты просто хочешь знать зачем

желаешь знать зачем

 

и под прицелом глаз больших

как зеркало души

ты слушаешь приказ дыши

давай дыши дыши

 

усталость лёгкая как смерть

и тянет слиться с ней

а говорят не смей не смей

а говорят не смей

 

а сердцу нужно не стучать

и можно не стучать

но только пусть они молчат

на час всего на час

 

я верил мы с тобой одно

двойное но одно

с тобой мне было всё равно

по дну до дна на дно

 

могли луну рукой достать

и даже лечь под танк

а вышло что конкомитант

простой конкомитант

 

и кто ты сам и где твой дом

тогда теперь потом

а говорил что мы уйдём

что мы уйдём вдвоём

 

усталость лёгкая как сон

прозрачная как сон

а говорил другим путём

под пируэты сов

 

и вот тебя и нет совсем

и запах твой осел

и не осталось мне ни тем

ни очертаний тел

 

привязанность к другим вещам

любовь к другим вещам

но помнишь ты же обещал

ведь ты же обещал

 

 

 

Приложение B

 

 

Медовые моря ненаступившего будущего

 

     Как соты, что в пучине моря мёда,

          Как злые клоны злой овечки Долли, –

Мы говорим: “Прощай, мы не вернёмся.”

Когда умрут слова, погаснет Солнце,

     И превратится в пыль всё то, что твёрдо,

          Сильней прижми к груди свои ладони, –

Мы в линиях их будем жить, как в стали,

Когда всего, что в мире есть, – не станет...

 

     Пусть винно-красным отсветам вечерним

          Всё меньше места в золотистом небе,

Пусть мир наружу вывернет изнанку,

И воздух станет густ от тайных знаков,

     Мы в поцелуи губ твоих поверим, –

          И те, кто был умён, и те, кто не был...

И радужные сполохи знамений

Придут – росистым вечерам заменой,

 

     Нам предвещая – не повтор, но вечность.

          Вращаться Шар Земной уже не сможет,

Карминовыми нитями обмотан, –

Утонет в глубине янтарной – мёда...

     И пусть – прекрасно, хоть бесчеловечно, –

          Мы сохранимся у тебя под кожей,

Где «вместе» и «раздельно» будут стёрты,

Как отблик на пурпурном дне реторты,

 

     Что в море погрузится постепенно,

          – (В нём дёгтя не найдёшь – ни чайной ложки) –

Лишь соты, мёд, рубиновые тени... –

Пока ты нас качаешь на коленях,

     Мурлыча колыбельную – Вселенной...

          И кажется невыносимо сложным –

Накрыться тёмно-красным одеялом

И осознать, что и тебя – не стало.

 

 

 

Приложение C

 

 

                       dе mortе аеtеrnа

 

на кладбище было темно.

 

можжевеловый ветер

бросал в нас охапками пахнущих осенью листьев.

огни, пробиваясь сквозь сетку встревоженных веток,

росли, вызывали смещение дали и близи.

я чувствовал медленных губ никотиновый привкус,

горячую гладкую кожу под плисовой юбкой

и пальцев озябших пучок у себя на загривке, –

уже не боящихся непоправимых поступков.

в ней не было ни отстранённости, ни эпатажа.

 

голодные демоны выли, в смертельной печали...

 

и я, наклоняясь над ней, ощутил только тяжесть,

внезапно нащупав косу у неё за плечами.

 

 

 

Приложение D

 

 

                The point of no-return

 

...Если бы мне захотелось в него войти,

– В дом, а за домом сад, а за садом лес, –

То ни болезни, ни тысячи миль пути –

Не удержали б...

 

Усталый, обросший весь,

Я бы ввалился: небритостью, наждаком

Голоса – вмиг распугав язычки огня

В печке, с флажками висящих над ней носков... –

 

В дом, где пятнадцать лет как не ждут меня

 

 

 

Приложение E

 

 

в развитие теории В.И. Вернадского о ноосфере

 

субстрат меняется, идеи остаются.

 

какая разница – кто станет их носителем:

ты, динозавры, червь с летающего блюдца,

соседский сенбернар, глядящий вопросительно?

а я отдал бы предпочтение фасоли,

растущей быстро и с цветами ярко-красными.

так хороша под пряным соусом из сои,

она несёт – великолепные и разные –

идеи равенства – вин розовых и белых,

намёк на превосходство риса над картофелем,

а также то, что мне давно пора обедать,

 

а ты ушла – и ничего не приготовила...

 

 

 

Приложение F

 

 

              где-то орнитологическое

 

...и если птица не взлетит с раскрывшейся ладони,

ты сможешь осознать, что ты, как и она, – бездонен.

и незачем сжимать кулак, удерживать кого-то –

от травм, ошибок, от любви, от птичьего полёта.

и незачем – ни улетать, ни оставаться вместе,

ни видеть всё насквозь...

 

в лесу растёт, почти отвесно,

какой-то бук, не то – не бук, и в лес роняет листья.

а ты сидишь под ним, один, – и исчезают лица,

и исчезает память мест, событий, ощущений...

и остаётся просто день пронзительный осенний,

и в нём такая синева, что можно видеть небо

на внутренней обложке век.

 

и ты сидишь, нелепый,

и ты сидишь, прекрасный, как мечта о вечном доме;

вокруг тебя – цветение... и птица на ладони

не порывается взлететь, а ты – и бук, и ясень,

и шелестят твои листы... и различаешь, ясно,

что космос – первозданно чист, пусты его страницы.

 

и нет ладони, нет тебя и нет сидящей птицы.

 

 

 

Приложение G

 

 

    Разжимая пальцы привязанностей

 

...А ещё мне не нужно соснового бора,

липких шляпок маслят, раздвигающих хвою.

Мне не нужно луны за отдёрнутой шторой,

и не нужно пустынного пляжа – с тобой...

Мне не нужно лежать и глядеть сквозь травинки

на вечернего солнца оранжевый берег.

Мне не нужно, к постельному кофе привыкнув,

отрываться от книг – и пускаться в побеги...

 

Мне достаточно слышать биение пульса,

ощущать циркуляцию воздуха в лёгких

и проращивать в памяти стебли настурций,

оставаясь – то близким, то очень далёким...

Непрерывность сменяет собой единичность;

бесконечно большое находится в малом.

Если нужен огонь – надо жертвовать спичкой.

 

...Как мне это успеть объяснить тебе, мама?..

 

 

 

Приложение H

 

 

Он одевался в хаки и бабочек любил...

 

Надпись на могиле у кузнечика:

 

«дата-дата. Прыгал, прыгал, прыгал...»

Баловень фортуны переменчивой?

Дезертир, предатель и сквалыга?..

Взял приказ, проследовал – по адресу,

только код почтовый изменился;

вот и мчишь с голландцами под парусом

или с дикими гусями Нильса...

 

В некотором смысле – бездорожие

краше, чем мощёные дороги:

азимуты в небе не проложены,

нет маршрутов выверенно-строгих.

...Мы другими никогда и не были, –

иноки, архаты, самураи.

Собраны поштучно: кто за Неманом,

кто в Поволжье или на Урале...

 

Нет событий – лучшее событие.

 

Если сам не воевал, – не знаешь,

как смертельна на войне обыденность,

в тряпку превращающая знамя.

Все мы, урождённые кузнечики,

верим – сердцем, слушаем – ногами...

Это – жизнь, которая не лечится

даже если ей пренебрегаешь.

Кто-то в нас увидит части ребуса,

кто-то – мира чистую изнанку...

 

В каждом заблудившемся троллейбусе

спит душа взорвавшегося танка.

 

 

 

Приложение I

 

 

Последняя ответственная миссия тов. Я. Волосянина

 

Волосянин выходил из штаба

будучи причёсанным и лысым;

в этом не найдя противоречий,

потянулся было за расчёской...

Мухосранск, где хлопотали бабы,

копошились тыловые крысы, –

властью, становившейся всё крепче,

вскоре будет назван Ильичёвском.

                                      Обозлясь на спешенных и конных,

                                      он отдал свой выбор вертухайке, –

                                      сильно скособоченной повозке,

                                      прытко увлекаемой лосями.

 

                                                                 * * *

 

                                      ...Леонард, присев на подоконник,

                                      тыкал в фаленопсисы нагайкой,

                                      натирая краги жидким воском...

                                      “Здравствуйте, товарищ Волосянин!” –

голос прозвучал излишне бойко.

“Здравствуйте,” – он потянул за вожжи.

Вертухайка, взвизгнув, накренилась:

лоси тормозили неохотно.

Волосянин повернулся боком

и, внезапно, сделался похожим...

“Как две капли – генерал Корнилов!

Я служил под ним в восьмом пехотном,” –

                                      Леонард сканировал сохатых

                                      и поклажу – семо и овамо;

                                      с жёлтым фаленопсисом в петлице

                                      он казался Дафнисом без Хлои.

                                      Волосянин разглядел за хатой

                                      круглый стол с дымящим самоваром.

                                      “Часть официальная продлится

                                      пять минут, не дольше.” К ним, в поклоне,

вышли шароварые селяне,

поснимали шапки с оторочкой.

Волосянин покивал неловко,

Леонард не удостоил взглядом.

“Вас давно кормили трюфелями?

Здесь их солят, маринуют в бочках...

Вон, идут кума моя с золовкой,

под руку с четвёртым мужем.” “С пятым!” –

                                      Леонард и он, одновременно,

                                      обернулись к женщине, стоявшей

                                      на крыльце. Зачёсанные кверху

                                      волосы, спокойные манеры

                                      выдавали в ней дворянку. “Лена!” –

                                      Волосянин не сдержался. “Яша!..”

                                      Из-за хат, рассыпавшись, как перхоть,

                                      показалась группа офицеров.

Перегар и запах гуталина

быстро приближались... Волосянин

понял всё, стреляя в Леонарда:

хутор захватили мародёры!

Дрёма ожила: кусты малины,

погреба, рассохшиеся сани,

где по вечерам играли в карты,

огород в клочках сухого дёрна...

                                      На ходу затаскивая Лену,

                                      Волосянин прыгнул в вертухайку;

                                      лоси понесли по бездорожью,

                                      инстинктивно загребая – к лесу.

                                      Пулемёт шарахнул в отдаленье.

                                      Он рукой пошарил под фуфайкой:

                                      магазин нагана был порожним,

                                      но под сердцем бесновались бесы.

Пуля оцарапала лодыжку,

следующая прошила рёбра,

и ещё одна вошла в предплечье.

Боли не почувствовав, он выпал

на ходу, ударившись о дышло.

Вертухайка, лосеногим ромбом,

улетала в лес. “Любовь не лечит,” –

пошутил он, чувствуя, как выпас

                                      под щекой становится всё мягче:

                                      шёлковые травы, из погостных,

                                      вырастали между ним и Леной –

                                      плачущей, с поникшими плечами...

                                      “Милая, мы все сыграем в ящик!..”

                                      Волосянин вдруг увидел звёзды

                                      и её глаза, – глаза Вселенной...

                                      И подумал:

 

                          смерть была началом.

 

 

 

 
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Продажа опалубки каплок - объемная опалубка cuplock каплок. . Футболка на заказ со своим дизайном. Создать дизаи футболки.
Поддержите «Новую Литературу»!