Подполковник Батарыкин

 

 

 

На следующее утро, одевшись по форме на всякий случай, Батарыкин В.В. на дребезжащем автобусе выехал в село Маранино.

 

Подле подполковника сидела какая-то дамочка, которая беспрерывно болтала по сотовому телефону. «Ах, вот как он сказал!.. Ему нужна свобода?.. Это хорошо: ему свобода, а о тебе кто-нибудь подумал?.. Он великолепно себя чувствует, но разве тебя может это устраивать?.. Света, ты ему скажи: либо так, либо по-другому! Пусть выбирает, в конце-то концов: свобода или ты!.. А то он и здесь хочет быть, и там хочет быть, и везде хочет быть… Если это серьёзные отношения, он должен сделать выбор, или же пусть гуляет где-нибудь в другом месте… И у меня с Колей так было… Он мне тоже заявлял… А теперь ничего… Ну ты сама подумай!..»

 

И вот такую чепуху подполковник был вынужден слушать всю дорогу. И ещё «Света». Всякий раз при упоминании имени своей жены, подполковник вздрагивал. А вдруг эта женщина какая-нибудь знакомая его жены и звонит сейчас именно ей? А он всё слышит. Прямо как из романа! А если это не так, то почему она называет свою собеседницу «Света»? Но что потребовалось подруге его жены в задрипанном селе?

 

А меж тем автобус уже проехал знакомую табличку.

 

Добравшись до населенного пункта Маранино практически без потерь и происшествий, подполковник ступил на потрескавшуюся асфальтовую дорогу и задумался. Он в селе – отлично! Но где искать господина с косматыми бровями и в фуфайке? Пусть это и небольшое село, но нельзя же надеяться на то, что встретишь нужного человека просто так на улице. Нужен был какой-нибудь план, а плана не было. Не ходить же, в самом деле, по дворам.

 

Поразмыслив, подполковник решил, что нужно идти к председателю здешнего колхоза и попытаться выяснить у того все интересующие вопросы. Под каким предлогом? Это ещё не ясно. Можно, например, поинтересоваться, для каких целей они скотину в голубой цвет выкрашивают, и кто этим занимается. Это же нарушение, наверное. Хотя чёрт их разберет в этом животноводстве! Может, с какими-нибудь гигиеническими целями и следует красить. Во всяком случае, нужно пойти да и спросить. Хорошо ещё, что форму надел для солидности.

 

Подполковник поинтересовался у мальчика, проезжавшего мимо на велосипеде, как ему разыскать правление колхоза. Мальчик посмотрел на него, как на чудака, однако путь указал.

 

Правление оказалось домом довольно большим, крепким, но запущенным. Перед зданием и вокруг него росли косматые вязы, и, проходя под ними, казалось, что попал в лес, таким свежим и тёмным становился воздух.

 

Справа от крыльца подполковник заметил небольшую скульптурную композицию, прятавшуюся в обильном кустарнике. Бетонный пьедестал сильно раскрошился, порос мхом, сами же фигуры были выполнены из гипса и выглядели совсем новыми. Скульптура изображала двух тучных, практически неодетых мужчин с пышными причёсками. Подполковник опознал в них борцов сумо. Мужчины лежали навзничь, широко раскинув руки, друг напротив друга, соприкасаясь стопами. На лицах мужчин были безмятежные улыбки. Они умилённо смотрели в кроны вязов полуприкрытыми глазами. Выполнена скульптура была довольно грубо, практически неумело. Надпись на пьедестале гласила «Рабочий и колхозница». Кто здесь был рабочим, а кто колхозницей, невозможно определить, так как с виду, вроде бы, оба являлись мужиками, хотя и с впечатляющими грудями. Подполковник подумал, что скульптура эта весьма необычна, и шагнул на крыльцо правления.

 

На крыльце проросла трава, и видно было, что сюда мало кто заходит. Батарыкин В.В. потянул на себя дверь, которая подалась с трудом. Сразу за дверью имелась небольшая прихожая. На стенах справа и слева висели два огромных фанерных щита с красными надписями «Объявления». Однако ни единого объявления на них не имелось. Видимо, не о чем здесь было объявлять.

 

Пройдя прихожую по скрипучему дощатому полу, подполковник попал в неширокий но длинный коридор, по обе стороны которого имелись во множестве двери. В коридоре стоял сладковатый удушливый запах, и раздавались редкие щелчки пишущей машинки, отчего становилось понятным, что кто-то в правлении присутствует. Двери не были снабжены табличками. Тот, кто приходил сюда, видимо, и так знал, где чей кабинет. А кто этого не знал, тот и не приходил вовсе.

 

Подполковник потянул первую попавшуюся дверь, но та оказалась заперта. То же произошло и со второй. Откуда именно раздаются звуки пишущей машинки, Батарыкин В.В. никак не мог понять, а потому перепробовал все двери, дойдя по коридору до самого конца. Однако результат был один и тот же – заперто. Подалась со скрипом лишь последняя дверь.

 

Комната, в которую попал подполковник, оказалась на удивление просторной и пустой. Из мебели в ней имелся огромный металлический сейф, на котором лежала чёрная гиря. Также в комнате располагались шифоньер да письменный стол. За столом-то и сидел жилистый господин с косматыми бровями, облачённый в фуфайку. Он был в задумчивости и изредка нажимал указательным пальцем правой руки на клавиши расположенной на столе перед ним пишущей машинки, отчего получались гулкие щелчки. Запах, витавший в коридоре, в комнате чувствовался много отчетливее. Вообще же помещение вид имело довольно запущенный.

 

Когда дверь за Батарыкиным В.В. закрылась, господин оторвался от пишущей машинки и вопрошающе посмотрел на подполковника. Тот немного смутился, так как не ожидал сразу встретить того, кого искал, а потому не знал, что сказать.

 

– Мне председателя надо, – заявил Батарыкин В.В., действуя более по инерции, чем по рассудку.

 

– Я председатель, – кивнул головой господин.

 

– Тогда объясните мне, на каком основании вы животных в голубой цвет красите? – пошёл в атаку подполковник.

 

Председатель сощурился хитро:

 

– Вы что-то путаете, гражданин. Никого мы не красим.

 

– Что вы мне лапшу на уши вешаете?! Я сам видел, что красите! Не отпирайтесь! – упрямился подполковник.

 

– Никого мы не красим, – повторил председатель. – Метки на коровах мы действительно ставим, но не голубой краской, а белой. Вы ошиблись, наверное.

 

Подполковник почувствовал себя глупо. Зачем он завёл этот разговор про покраску животных? Какое ему дело до этого? Надо было что-нибудь другое придумать, похитрее. Но тут разве угадаешь, как дело обернётся! Теперь уж придётся до конца про эту покраску. Впрочем, в любом деле главное – напор и смелость.

 

Батарыкин В.В. наклонил голову и пошёл к письменному столу, стараясь, чтобы шаги его звучали как можно громче. По мере приближения к председателю сладковатый запах усиливался, от чего хотелось фыркнуть. Подполковник снял фуражку, поправил на лбу волосы и сказал серьёзным административным голосом:

 

– Вы таким образом людей можете отравить краской. Это нарушение!

 

Взгляд председателя в одно мгновение переменился и из хитрого сделался сочувствующим и проницательным:

 

– Хорошая шишка! – протянул он. – Чем это они тебя так?

 

Подполковник сразу понял, что всем всё понятно, и больше комедию ломать не требуется. Он вдруг почувствовал глубочайшее единение с этим человеком, которого видел впервые в жизни. Батарыкин В.В. понял, что его связывает с господином в фуфайке намного больше, чем со всеми остальными знакомыми и отлично знакомыми ему людьми. По отдельности, но всё же вместе, они пережили такое, что мало кому удаётся пережить. И оба сохранили это в тайне от мира, но теперь приобрели друг в друге человека, с которым можно без опаски тайной поделиться. Это вызвало в подполковнике большую радость. Господин в фуфайке, видимо, испытал то же самое чувство, потому что лицо его сделалось широким и открытым.

 

– Доской шахматной, – пояснил Батарыкин В.В., присаживаясь на шаткий стул.

 

– Вот как! – удивился председатель. – Тебе повезло ещё! Меня – клюшкой для гольфа, да по такому месту, что показать неудобно.

 

– Дело у меня такое… – начал подполковник, но был прерван председателем.

 

– Ты погоди! Я вижу, вопрос тут серьёзный – просто так его не обсудишь. Ты сходил бы в магазин. Здесь недалеко – прямо по дороге метров пятьдесят. Я бы сам пошёл, но мне могут отравленную подсунуть. Народ здесь ненадёжный.

 

Подполковник согласился и стремительно направился в указанном направлении. В пути он думал, что хорошо будет выпить с этим человеком, поговорить с ним. Так хорошо, как ни с кем ещё не приходилось выпить и поговорить. А почему? Потому что у них есть для разговора весьма обширная тема. Также подполковник на секунду задумался над тем, почему это председателя в магазине могут отравить. Но эта мысль не задержалась в его голове.

 

Продавали в магазине всякую дрянь, а не водку. Тут, в принципе, любой отравиться мог, не только председатель. Но Батарыкин В.В. и тем удовольствовался. Когда он вернулся, пишущая машинка со стола уже была убрана, и её место заняли два стакана, буханка хлеба и неприглядный кусок ливерной колбасы. Председатель разлил, выпил безо всяких слов и выдохнул из себя весь воздух. Подполковник последовал его примеру.

 

– Теперь слушай! – заявил председатель, прожевав кусок горбушки. – Как-то раз подходят ко мне двое в светло-серых плащах. По дороге на работу подкараулили. Форменные шпионы. У одного под мышкой клюшка для гольфа (я сначала не знал, что она для гольфа, но потом по телевизору такую же увидел). Говорят: «Мы у тебя туловище заберём!» По-хамски так себя ведут, сквернословят. Я спрашиваю: «Для чего же?» Они поясняют: «Мы существа бестелесные, у нас потребности есть. Нужно жизненную энергию получать (ци какое-то), сами вырабатывать не можем, поэтому забираем у других вместе с туловищем». А я с похмелья жуткого был. Мне весь свет не мил. Сдохнуть бы поскорее. Какая уж там энергия! Я им так без страха всё это и объясняю. Ну, они обнюхали меня и говорят: «Ладно. Иди пока. Мы после придём». На том и ушли. На прощанье по жопе клюшкой съездили – и ушли. Шишка до сих пор не проходит – малиновая такая. Ни сесть, ни лечь толком.

 

Всё это председатель рассказывал просто, без зловещих интонаций, но с напором. Чувствовалось, что он давно желал поведать кому-нибудь эту историю. Батарыкин В.В. слушал внимательно, и с каждым словом его чувство родства с председателем росло. Действительно, они во многом были похожи: ростом, телосложением, цветом волос.

 

– И давно это было? – спросил подполковник, зачарованный речью председателя.

 

– Да уж лет шесть назад.

 

– И что, с тех пор так и не приходили? – удивился подполковник, а сам подумал: «Если к нему не приходили, так, может, и ко мне не придут!»

 

– Отчего ж не приходили? Часто приходят, – уничтожил надежду председатель. – Только я отбиваюсь от них.

 

Очень заинтересовал подполковника этот разговор. Значит, есть методы борьбы и нужно их непременно выяснить. Он дрожащей от возбуждения рукой разлил водку по стаканам. Выпили без слов.

 

– А как же ты отбиваешься?

 

– Здесь обереги нужны, ритуалы. Мне одна бабка рассказала. В деревне у нас раньше жила, да померла с полгода назад. Я тогда, как отошёл с похмелья, очень перепугался. Думал, пропаду без туловища. Тут мне эта бабка и подвернулась. Всё мне рассказала про демонов, научила, как обороняться. Жертвы им надо приносить – крупный рогатый скот, желательно быков. Всё по правилам надо делать. Для того и крашу голубой краской.

 

– А обереги какие же? Посмотреть можно? – попросил подполковник.

 

– Можно. Он и сейчас при мне. Почему, думаешь, я в такую жару в фуфайке хожу? Она и есть оберег. Воняет, правда. Но ничего, привыкаешь к этому. Зато туловище защищено.

 

С этими словами председатель хлопнул себя по груди и разлил ещё по полстакана, колбасу ливерную разрезал. Первая бутылка подошла к концу. Подполковник достал вторую. Он не был дураком, а потому по одной не покупал никогда. Однако ж Батарыкин В.В. почувствовал, что начал пьянеть.

 

– Изменение со мной произошло после того случая, – продолжал председатель. – Я теперь могу энергию прямо из мяса получать.

 

– Это все могут, – заметил подполковник.

 

– Все не могут, – махнул рукой председатель. – Все могут мясо переваривать, а потом энергию вырабатывать. Я же напрямую получаю, отдельно от всякого переваривания. Это тяжело объяснить. Но только как мяса съем, сразу чувствую – много силы прибавляется. Вот, смотри!

 

Председатель достал из выдвижного ящика письменного стола подкову и легко разогнул её, потом аккуратно согнул в прежнее состояние и убрал обратно в стол. Никак нельзя было ожидать такой силы от небольшого с виду человека. Подполковник подумал, что подкова – тоже какой-нибудь оберег на счастье, и решил разузнать про это побольше.

 

– Для чего у тебя подкова в столе лежит?

 

– Чёрт его знает для чего. Лежит – и всё. Для чего, ты думаешь, у меня гиря на сейфе стоит?

 

«Что-то он темнит. Скрывает что-то», – подумал подполковник, а вслух сказал:

 

– Нет, у меня другой случай. У меня демоны другие. Мои головы забирают, а туловище оставляют. Из головы им нужны воспоминания. Какие от них нужны обереги?

 

– Да все они, демоны, одинаковые! – махнул рукой председатель и влил в себя ещё полстакана. – И обереги от них одинаковые, и воняют одинаково. И сожрут они нас с тобой рано или поздно, как вот эту ливерную колбасу.

 

– Мне бы получить оберег, – с надеждой попросил подполковник.

 

Председатель задумался на некоторое время, потом сказал:

 

– Получить-то можно, но зачем тебе это?

 

– То есть как это зачем?! – удивился Батарыкин В.В. – У тебя же есть оберег! Ты отбиваешься. А я без него пропаду – без головы останусь!

 

– Ну, пропадёшь, так что с того? Лучше уж пропасть, чем такую жизнь тянуть. Сам посуди: я вот всё время на нервах, дёрганный стал какой-то. Воняет от меня за километр – все женщины шарахаются. И хозяйство разорил почти. Каждый месяц быка в жертву приносить – шутка ли? Где я им наберу столько быков?! У меня от колхоза одно название осталось. Твои демоны ещё выгодные – они голову забирают, а тушу потом продать можно. А от моих расходы велики. Все люди в рожу мне плюют – говорят, я расхититель. Недовольны тем, что я председатель. На жизнь мою покушаются.

 

– То есть, как это покушаются?! – изумился Батарыкин В.В.

 

– Очень просто. Убить хотят и власть сменить. Только тяжело это. Сила во мне большая. Со мной просто так не сладишь.

 

– Сила – кобыла. Что ж они тебя просто не переизберут?

 

– Этого у нас не принято. С 1927 года, с самого основания нашего колхоза, никого у нас не переизбирали. Да и до этого тоже, наверное, не было таких случаев. Убивали председателей – это было. Одного отравили даже. А переизбирать – не переизбирали. Я думаю, они и не догадываются, что могут меня переизбрать. То есть, в принципе, что переизбрать можно, они знают. Только не знают, что сами могут это сделать. Здесь ведь процедура, ритуал – для них это сложно слишком. Мелкие люди, пакостные. Ну, ничего, я вот им ещё колхоз переименую назло. Только сочиню название какое-нибудь подурнее. Что, думаешь, лучше – «Заветы сгоряча» или «Приветы Кузьмича»? Может, «Куплеты главврача»? Переизбрать меня они не могут. Убить – тоже не получается. Так вот и сижу тут один в этом проклятом правлении, на машинке печатаю. А что печатаю, и сам не знаю. Так, чушь всякую, что в голову придёт. Разве это жизнь?! Чего за неё цепляться? Как звать тебя, я забыл спросить?

 

– Виктор, – подполковник решил представиться без отчества и без церемоний. Как-то неестественно это выглядело бы в сложившейся ситуации.

 

– Победитель, – печально произнес председатель. – Плохое имя. Оно не даст тебе остановиться. Так вот, Виктор, ты памятник при входе видел?

 

– Видел, – ответил подполковник, вспомнив странную скульптурную композицию.

 

– А что он означает?

 

– Рабочий и колхозница. Отдыхают, наверное.

 

– Чёрта с два! Рабочий и колхозница – скульптура, которая раньше на пьедестале стояла, но рассыпалась (надо, кстати, надпись замазать). А этот памятник я сам слепил. Это памятник павшим борцам. Ни один из них не мог победить другого, потому и пали оба. А как только пали, сразу стало им хорошо, вот они и улыбаются. Думаешь, улыбались они до того, как упали? Нет, никогда не улыбались. А теперь улыбаются, потому что отказались от мысли о победе. Так и с жизнью. Ты не сможешь её победить, так не лучше ли пропасть?

 

Странный оборот принимал разговор, запутанный. Алкоголь разливался по организму подполковника и ослаблял концентрацию на реальности. Загадочные памятники, демоны – всё это как-то перемешивалось, и становилось само собой разумеющимся. При этом, блуждая взглядом, Батарыкин В.В. заметил на оконном стекле жучка. Был он маленьким с блестящим зеленоватым панцирем. Это обстоятельство заставило подполковника проникнуться сочувствием к насекомому. Жучок карабкался по оконному стеклу, недоумевая, что же мешает ему вылететь наружу. Добравшись до середины стекла, он делал попытку взлететь, но ударялся в невидимую преграду, падал и начинал свой путь сызнова.

 

Батарыкин В.В. решил помочь жучку и подставил свой палец, намереваясь пересадить насекомое к открытой форточке, когда оно на палец заползёт. Однако насекомое упорно игнорировало помощь, предложенную подполковником, и огибало палец вокруг, не желая на него забираться. Откуда ему было знать, что в этом его спасение? И что здесь мог поделать Батарыкин В.В.?

 

– Так чего ж ты не пропадёшь? – поинтересовался подполковник.

 

Председатель замолчал на некоторое время и низко склонил голову.

 

– Не знаю, – наконец сказал он подавленным голосом. – Сам не знаю. Втянулся как-то. И смелости не хватает. Обороняться – смелость есть, а вот пропасть – не хватает.

 

Подполковник разлил и почувствовал собственное превосходство над этим заблудшим, распущенным человеком. Поставив бутылку на стол, он двумя пальцами поднял жучка, в очередной раз упавшего на подоконник. Однако он не рассчитал своих пьяных сил, и тонкий панцирь насекомого хрустнул. Батарыкин В.В. вздохнул, вытер пальцы о штанину и выкинул испустившего дух жучка в окно.

 

– Жизнь – есть жизнь, – назидательно сказал он, положив вытертую руку на плечо печального председателя. – Ты вот жалуешься, жалуешься. А чем, ты думаешь, у других лучше?! От меня вот хоть и не воняет практически, а всё равно женщины шарахаются, те, которые интересные. А от неинтересных я сам шарахаюсь. Да я и от интересных шарахаюсь, чтобы они первыми от меня не шарахнулись. Хозяйства у меня вовсе никакого нет – фуражка только и сапоги. А люди с радостью мне б в морду плюнули. В мыслях своих, наверное, они так и поступают. А всё равно, жизнь одна, и терять её жалко. И нет в ней безвыходных ситуаций, пока она не завершилась. Пока живой – всё может случиться, а вот как умрёшь, тогда уже ничего случиться не может. Всегда есть выход, пока живой.

 

– Так ли? – спросил председатель, подняв свой пьяный расплывшийся по комнате взгляд. – А вот тебе безвыходная ситуация!

 

«Эк ты набрался-то! – подумал подполковник. – Безвыходная ситуация! Подумать только! Свинарка и пастух какая-нибудь».

 

– Всё развивалось по фатальным, необратимым законам, – продолжал председатель заплетающимся языком. – Их было трое. Он любил её, другой тоже её любил. Она колебалась в нерешительности. Он и другой прекрасно понимали, что дальше так продолжаться не может, и что один из них в итоге должен умереть. Но также они прекрасно понимали, что убитому достанется её любовь, а убийце ничего не достанется. Никто не хотел оставаться с пустыми руками, именно поэтому трагедия не спешила разыгрываться. Всё замерло в точке нерешённости, и, казалось, эта ситуация начинала всех устраивать. Так бы ничего и не произошло, если б однажды у него не сдали нервы. В итоге другой оказался мёртв и любим, а он уехал в Калининград на симпозиум, а скорее всего, навсегда. Вот такая бесплодная сложилась ситуация, не способная привести ни к чему, непродуктивная, не отвечающая интересам общества, государства и индивида. И что же, есть из неё выход? И всё в жизни так: ты можешь получить только то, что тебе уже не нужно, а стремясь к чему-то, никогда ничего не получишь. Жизнь – есть страдание!

 

«Вот он мне зубы заговаривает! – подумал подполковник. – Словами какими изъясняться начал! А про оберег ни слова! Хитрый чёрт!» Слова председателя начали раздражать его.

 

– Ты чего распустился?! – воскликнул Батарыкин В.В. – Ты на себя посмотри! Здоровый мужик! Тебе жизнь возможности дала, какие мало кому даёт. Сам же говоришь – сила в тебе огромная, а ты всё ноешь: жизнь – страдание! Да с твоими возможностями знаешь, каких дел можно понаделать?! Только ахнешь! И всё будет! Бабы силу любят – куда они от тебя шарахнутся?! А люди… Их – в бараний рог, чтобы не рыпались! Должны знать, кто хозяин! Нет, тебе, определённо, удача большая выпала, и нужно ей пользоваться. И с тобой мы не просто так встретились. У меня ведь тоже способности появились. Я могу память чужую забирать, если мозги съесть. Представь, что мы сможем, если наши способности объединить?! Мы на выдающиеся свершения способны! Ты – счастливый человек, просто ничего делать не хочешь! Не хочешь заметить, что ты счастливый! Сидишь тут, как одержимый, на машинке своей стукаешь!

 

Так разошёлся Батарыкин В.В. в своих речах. Мысли о великих свершениях поглотили его. О каких именно? Это в его опьяневшем мозгу ещё чётко не оформилось. Но в том, что свершения будут непременно великими, Батарыкин В.В. был уверен.

 

– Если я не нашёл причин, чтобы заметить это в начале существования, то отчего же должен их искать в конце? – пробормотал председатель заунывным голосом.

 

– Причины – личины. Ты бы от темы не отклонялся. Нам главное что сейчас? Главное – от демонов отбиться. Мне оберег нужен.

 

– Оберег… – покачал головой председатель. – Оберег… – посмотрел председатель водянистыми глазами. – Всем нужен оберег. Только вот от чего оберегаться? От чего? – с этим он встал. – Что ж, будет тебе оберег! Хочешь страдать – страдай! Хочешь свершений – свершай! Будет тебе оберег! Давай сюда свою фуражку!

 

Подполковник замешкался. Как-то всё это посягало на дорогую ему честь мундира. Но фуражку всё-таки отдал. Председатель взял головной убор и шаткой походкой направился к огромному металлическому сейфу. Легким движением руки он отодвинул сейф, за которым оказалась небольшая дверь. За ней-то и скрылся председатель.

 

Время шло, и подполковник начал волноваться. Он махнул ещё граммов пятьдесят, закурил. Пепельницы не было нигде, и пепел он стряхивал в ладонь. Наконец, из-за двери появился председатель. В руках он держал всю ту же фуражку.

 

– На, бери свой оберег! – сказал председатель, падая за стол. – Носи с честью и не снимай, а то башку оторвут!

 

Батарыкин В.В. взял фуражку. На ощупь она была немного липкая, и воняло от неё сладко, удушливо. Подполковник брезгливо поморщился.

 

– Ничего, обсохнет! – успокоил его председатель. – А насчёт запаха – извини. По-другому никак не получится. Привыкай теперь! – здесь он захохотал истерически, потом смех его прервался икотой.

 

Когда допивали вторую бутылку, председатель совсем опьянел и начал нести всякую околесицу.

 

– Жизнь изначально устроена несправедливо, – бормотал он. – Вот одну ящерицу занесли в Красную книгу, хотя она ничего для этого не сделала. Она даже не знала об этом, а её занесли. Пошла эта ящерица на поле огурцов поесть. Колхозники поймали её и решили с ней расправиться, но вдруг увидели, что она занесена в Красную книгу, повздыхали и отпустили. Другая ящерица не была занесена в Красную книгу и тоже пошла на поле поесть огурцов. Колхозники поймали её, оторвали ей хвост и намяли бока. Нет, жизнь изначально устроена несправедливо. И мне-то за что? За что же мне всё это? – тут председатель горько заплакал.

 

Подполковник понял, что ему пора удалиться. Он поднялся и неверной походкой направился к выходу. Когда он уже шагнул за порог, председатель остановил его:

 

– Погоди! Я скажу тебе одну вещь. Что она означает, я толком сам не знаю. Но бабка мне так сказала: можно вовсе победить демонов, но для этого нужно сделать так, чтобы не было у тебя ни головы, ни туловища, и тогда им нечего будет у тебя забрать. Так она сказала. А теперь иди!

 

И подполковник пошёл, водрузив заколдованную вонючую фуражку на голову.

 

Однако ж он порядочно накидался и до дома добрался по инерции, совсем не запомнив, как это сделал. Ночью его тяжко рвало, чего давно с ним не случалось. Видимо, водка попалась палёная.