Марфа

Сиамские рты

Пристанище сиамских ртов
На побережье вражьей скуки,
Тугая гладь тупых холмов,
Висящих от развратной муки.
Соленый воздух рыбьих пор
Иглой стучится в носоглотку,
Безудержья шальной напор
Качает вздувшуюся лодку.
И лопнуть ей пришла пора,
И брызнуть гнойничком упругим,
И с треском пали небеса,
И океаном стала суша.
Звучанья дикого восторг
Слезой соленой распрощался,
Знать вышел им до срока срок
И в тайнах невода остался.
А вы прилежных рук и глаз
Неноготворные приплоды
Вдыхайте сладостный экстаз
И пейте ртов сиамских воды.

Ангел

Ангел света
Ангел тьмы
Ангел люстры
И плиты.
Ангел праздничного дня,
Управдома и меня.
Ангел яблока и мышки,
Ангел духа и покрышки,
Ангел нет и Ангел да,
Добрый Ангел Ангела.

* * *

Никому не скажу,
Не признаюсь себе,
Даже думать ни буду
Украдкой об этом.
Лучше в диком лесу
Удалью утоплюсь,
Лучше праздником утренним
Вскрою газету.
Напоюсь чешуей
До свирепой отрыжки,
Что бы течь мостовой
Огибая покрышки,
Что бы тело моей
Ненаглядной котлеты
Было знойным и долгим,
Как бешенство летом.
Не признаюсь себе,
Испугавшись мгновенья,
Полечу, как кораблик,
Ручьем воспаленья.
И закончусь в канаве,
Вобрав в себя тайну.
О которой не знаю
И думать не стану.

* * *

Как прекрасно дерево,
Когда я могу сказать – вот оно дерево.
И ни кто не в праве решить, что обманут.
Как прекрасно отсутствие дерева,
Когда я могу сказать – вот нет дерева.
И ни кто не смеет сказать, что я лгу.
Но насколько прекраснее то,
Когда я могу сказать –
Вот оно дерево, когда его нет.
И все поймут на сколько проста
Эта истина пней.

* * *

Афтандил попавший в сочетанье
Ветреных инструкций и светил
Угодил в бездонное звучанье
И врата незнанья приоткрыл.
Поступью плетущихся мгновений
Мир пленил влюбленного творца
И толкнул его без сожаленья
В лапы упоенного венца.
Растворив в лучах нетленной славы
Славных начинаний круговерть
Вряд ли встретишь ты кого печальней,
Чем вступившего на эту твердь.
Афтандил закованный в успехи
Устремившись в небо рухнул вниз
И гиен речистые коллеги
Полчищем по падшему прошлись.
И надломленная глыба мирозданья
Раскрошилась превратившись в прах
И бесплодное бездонное звучанье
Обрело вполне реальный АХ.

* * *

Размеры глупости твоей
Непредсказуемо шершавы.
Размеры скупости твоей
Немилосердно величавы.
Твои бескрылые глаза
Жестоки и многообразны.
Ведь ты не веришь в чудеса,
Но знаешь, что они опасны.
Твое желанье побеждать
Всегда соседствует с наживой.
И светлым даром убеждать
Ты действуешь довольно живо.
И сытостью взамен любви,
Наполнив страждущее сердце,
Взираешь одиноко ты
В пугающего света бездну.
И нет болезни излеченья
Среди пугающих зеркал.
Есть только боль и раздраженье,
Виной которым стал ты сам.

* * *

Послушайте как трепещет
Зажмурьтесь не успокоившись
Пошарьте в кармане кусочек
Заплесневшей корочки счастья
Придумайте оправданье
Своим неудачным победам
И прыгайте брызгая сталью
Одухотворенных стремлений.
Побегами вашей морали
Взойдут обветшалые всходы
Умоются желчью небесной
Законов насытятся снами
И сгрудившись в стылые кучи
Научатся тайнам желаний
Срывая набухшие почки
И зарывая их в землю.

Французская любовь

Твоя вагина пахнет цветами жасмина
И влажность ее стебельков
Во мне пробуждает дремавшую лиру
И сладость от новых стихов.
Твой маковый ротик мой впалый животик
Глодает как косточку пес
И в свете светила ты треплешь лениво
Копну моих сальных волос.
И я с наслажденьем пью сок вожделенья
Из лона твоей красоты
И воздух наполнен дыханьем эфира
И зноем французской любви.

* * *

Еще не знали мы тогда,
Что так жестоко ошибемся.
Что печка нашего тепла
Всего лишь отблеск злого солнца.
Теряя памяти исток,
Приобретая черствость,
Я в лес гляжу, как серый волк
Превозмогая робость.
Я не справляюсь с пустотой
И вечным униженьем.
Я позабыл, кто я такой,
За толщей раздраженья.
Я строил сад, он стал тюрьмой
И лабиринтом боли
И не сыскать тропы иной
Средь пней моей юдоли.

* * *

Мой глазик икотой наполнен.
Мой тазик набит простынями.
Мой носик кошмаром полночным завален
И заперт густыми усами.

* * *

Я спать. Ты думаешь?
Вздыхай.
Столы уклюже.
Чашка, чай.
Я сплю. Ты бдишь?
Я буду только ты уснешь.
Я буду, после будет дождь.
И шторка, что б не брызгать стену.
И мылом душу и колено.
И простыней встречать рассвет.
Ты спишь? Я тоже нет.

* * *

Все, все весна.
Я видел трупик кошки,
Оттаявший из-подо льда.
Ворона отрывала крошки,
Клюв погружая в потроха.
Смеялись дети, пили пиво
И старички гурьбой брели,
И два влюбленных на скамейке
Беседу тихую вели.
Все, все весна.
Сказал я не додумав
И обронил печаль свою,
Лег рядом с трупиком угрюмым,
Теперь уж точно не помру.

* * *

Пришел я в гости к лесорубу,
Принес пол литра коньяка.
А лесоруб взял и заплакал.
Я от него ушел тогда.
Вообще по совести сказать
Мне лесорубы так не очень,
Куда приятней поболтать
С колхозником или рабочим.
У них и юмор и задор,
Вино и девки к ним гурьбой.
Но все же этот разговор
Мне тоже, как-то не родной.
Я чувствую себя комфортно
В кругу приятелей своих,
Но от приятелей моих
Остался ныне только пых…
И я застрявшим утром в горле
Смотрю на грязный потолок
И понимаю в этом горе
Я бесконечно одинок.

* * *

О вдохновенный ритуал
Давить червей ногой послушной.
Немилосердный светлый дар
Закравшийся в больную душу.
Но восхищенью твоему
На склоне праздного бессилья
Придет конец и вместе с ним
Червяк не терпящий насилья.
Он упразднит твой светлый дар
И вдохновенное бездушье,
И прировняет тебя с тем,
Кого давил ногой послушной.

* * *

Все суки на одно лицо.
Все изворотливы и лживы.
От пудры их чело свежо.
И стройность тела похотлива.
Слагая гимны в честь блядей,
Подумай прелестью обманут,
Что под покровом их грудей
Зла сети душу твою стянут.
Что сок бегущий по ногам
Не наслажденье, а отрава
И что бугром зовется в старь
Не возвышение, а яма.
Не доверяй свою судьбу
В коварные и злые руки.
Если не хочешь на луну
Потом псом выть от смертной муки.

* * *

Когда я просыпаюсь, то сразу улыбаюсь.
Затем я умываюсь и снова улыбаюсь.
Потом пью кофу и курю.
И тут уже я громко ржу.
Затем я одеваюсь и снова улыбаюсь.
Потом на улицу иду
И там опять я громко ржу.
Потом я возвращаюсь и снова улыбаюсь.
Затем я кушаю, пью чай,
Смеюсь как будто невзначай.
Потом переодеваюсь и снова улыбаюсь.
Затем смотреть кино иду.
Смотря кино я громка ржу.
После кино иду пить чай,
Смеюсь как будто невзначай.
Затем я умываюсь и тихо улыбаюсь.
В конце концов я спать иду,
И вот тогда уж долго ржу.
Затем я улыбаюсь и погружаюсь в лапы сна.
Ах как печальна жизнь моя проходит.

* * *

Утопи меня в рассоле,
Смой с меня все эти боли,
Все прокисшие юдоли
Удали с лица земли.
Помоги мне не засохнуть,
Порастрескавшись не сдохнуть,
Помоги мне излечиться
От греховной маяты.
Кровь моя вина кадушка,
Ешь и пей меня подружка.
Вырви жало этой муки
Из хворающей души.
Из глазниц моих бездонных,
Из ушей мох бесплодных,
Из нутра моей канавы
Камень этот извлеки.
Но к чему все эти слезы,
Эти ахи охи грезы.
Мир не больше чем подсвечник,
Жизнь подобие свечи.

* * *

Бактерии, как грибы, развиваясь, кусаются.
Это я, это сны. Айн, цвайн, драйн, собаки слиплись,
Кто сможет разнять две плоти,
Спаянные силой инстинкта.
Вырежьте глаз у немой особи,
Чтобы взглянуть на осколок былого, вяло текущего быта,
Разлита сосудная жидкость,
Держать в кармане сито, выдвигаясь на пол шага.
Небеса свинцовым проклятием давят,
Не изменяя структур дна.
Жизнь с вареных сосисок, безвкусными комьями грязи
Ложиться вдоль сладких этюдов утопающих в раме.
Гимн прелости, воспевая, трудно не позавидовать
Счастью опавшего дуба.
Простудой крошатся зуб за зубом,
Любовь иссыхающей жабой
Кряхтит и плющится камнем,
Слезой бирюзового солнца.

* * *

Я летел весенней мухой
плавно в воздухе скользя,
подо мною проплывала
грязная земля.
Надо мною небо пело,
Я летел за кругом круг
И оранжевое солнце
Согревало все вокруг.
Про себя я вдруг подумал,
Мухой быть так хорошо
И у края, у дороги
Приземлился, сел в говно.

* * *

Мне приснилась девочка
Цветом глаз отдаленно о том,
Что, было то сон или вино,
Окно или двадцать тысяч иголок,
Четыре ножки, ежик или может быть сплю.
И бабочка шепчет на ушко
Я ли девочка цветом глаз обнаженного юга,
Или грибы под окном в два этажа,
Или просто люблю.
Но кто заметит отметку на лбу,
Когда уносит свежего ветра поток
Вдаль под потолок
Солнцем,
         Ромашкою,
                     Лебедой.