HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Виктор Крючков

Герой

Обсудить

Рассказ

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 2.06.2007

Проследив за тем, как бардовое облако длинной вилкой вытягивается над крышей соседнего общежития, Олег включил газ и водрузил на плиту посудину с водой. Он сел на подоконник, раскрыл учебник по философии и углубился в чтение, периодически переводя взгляд на прекрасный сентябрьский закат, беспечно полыхающий за немытым окном. Подготовка к предстоящему в понедельник коллоквиуму подходила к концу. Для проработки оставалось два небольших параграфа и в лучшем случае он намеревался закончить их к полуночи. Непривычная, почти могильная тишина общежития, вызванная субботним днем и разъехавшимися на выходные студентами, только способствовали учебе.

Внимательно прочитав пару страниц, Олег слез с подоконника, зажал книгу под мышкой, как градусник, и принялся неторопливо расхаживать по кухне, повторяя про себя необходимые для зазубривания понятия.

Вода начинала кипеть. Он всыпал в кастрюлю пакет вермишели и снова взгромоздился на окно, воздев глаза к потолку и беззвучно проговаривая губами сложные термины.

 

Где-то далеко хлопнула дверь. Глухие, эхом разносящиеся шаги с каждой секундой становились все громче и громче. Отшельничество Олега было нарушено буквально влетевшей на кухню девушкой.

 

– Привет, – мельком бросила она, подходя к крану. Вода потекла тонкой переливающейся струйкой, девушка наклонилась и сделала несколько глотков, придерживая волосы рукой.

 

Он видел ее и раньше, но до сих пор не знал ее имени. Отчасти оттого, что комнаты их были расположены в разных концах коридора, отчасти оттого, что, по мнению Олега, они принадлежали к совершенно разным лагерям. Несколько флегматичный склад темперамента склонил его к поступлению на философский факультет, а после успешной сдачи экзаменов он твердо решил учиться, а не просто числиться студентом и вылететь из института во время первой же сессии. Девушка напротив, судя по его отрывистым наблюдениям, являла собою создание ветреное, взбаламошенное, пьющее чашу студенческой жизни залпом и нисколько не заботящееся о будущем.

 

– Добрый вечер, – сухо ответил Олег. Недовольные нотки в его голосе были вызваны тем, что меньше всего на свете ему сейчас хотелось кого-то видеть и с кем-то разговаривать. Он словно боялся, что каждое сказанное им слово сотрет из памяти таким трудоголическим напряжением выученные понятия.

Она закрутила кран, тыльной стороной ладони вытерла губы и направилась к выходу. Олег облегченно вздохнул, но девушка неожиданно остановилась.

– Слушай, парень, у тебя не будет сигарет?

Он посмотрел на нее, извиняясь взглядом.

– Я не курю…

На лице у девушки промелькнула тень разочарования, она уже развернулась, чтобы уйти, но Олег щелкнул пальцами:

– Хотя подожди… Сосед мой, кажется, забыл свои в комнате, я сейчас схожу, посмотрю, подожди…

 

Он протянул ей пачку. В ней оставалось четыре сигареты.

– Держи. Все, что было.

– Спасибо, – девушка запахнула халат и села на оббитый железом стол для готовки. – У тебя огонь есть?

Олег чиркнул зажигалкой.

– Что-то учишь? – затянулась она.

 

– А, ты ведь философ, да… – с какой-то предвзятостью пробормотала девушка, будто осуждая его, но потом улыбнулась. – Ну, и в чем смысл жизни?

Он помешал вермишель и сделал поменьше газ. Он был удивлен, он не ожидал не только подобного вопроса, а и вообще самого разговора.

 

– Оксана. Из четыреста двенадцатой. А тебя Сергей.

– Олег.

– Какая разница. Так что там со смыслом жизни?

Резко стукнув ладонью левой руки по держащей сигарету правой, она сбила пепел.

 

– Серьезнее не бывает.

– Можно, я подумаю некоторое время?

Девушка рассмеялась.

– Что, еще не выучил?

– Да нет, я учу другую тему… Сейчас это диалектическая разница между материальным и идеальным. Есть очень много взглядов разных мыслителей на эти философские категории и все эти мнения необходимо знать.

– А зачем?

– Что зачем? – не понял Олег.

– Зачем знать?

– Чтобы не получить двойку, чтобы понимать устройство мира, понимать его основы… – он посмотрел на Оксану, как на маленького ребенка, ставящего слишком много глупых и ненужных вопросительных знаков в конце предложений. – Странно, неужели не ясно?

– Не обращай внимания. Это мой стиль общения такой. Так расскажи мне.

– Что рассказать? – окончательно запутался Олег.

 

– Тебе это правда, интересно? Ты ведь физик по специальности, если не ошибаюсь?

– Ошибаешься.

– А кто?

– Неважно…

В открытую форточку доносились глухие удары – на площадке внизу кто-то из студентов выбивал ковер.

 

Олег помолчал, разглядывая цветастые узоры на халате Оксаны и пытаясь разгадать, а не шутит ли она, а не падет ли он жертвой некоего розыгрыша.

– Ладно, пожалуйста… – снимая с себя всякую ответственность, пожал плечами он. – Заодно себя проверю… Вот Эдвард Ильенков считает, что идеальное, как образ существующих и несуществующих предметов или ситуаций, есть часть общественного сознания. Отсюда следует, что идеальное тесно связано с окружающим миром. Полемичный ему Михаил Лифшиц наоборот утверждал, идеальное у него абсолютно не зависит от внешних факторов. Совсем противоположную точку зрения отстаивает…

 

– Безусловно, – выпустила тонкую струйку дыма вниз Оксана и выбросила окурок, – чего же тут непонятного?

– Хорошо… Вообще идеальное – это главная особенность человеческого сознания. Как я уже говорил, это гносеологические образы и высшие ценности в жизни общества, такие, как любовь, красота, добро… Но очень интересный аспект – идеальное не существует за пределами этого мира или, если еще точнее выразиться, за пределами его материального носителя. Идеальное есть определенный призмой, через которую мы воспринимаем мир. А материальное? Это сам объект. Это объективная реальность. Тут все сводится к материи. Тоже очень интересно. Тебе известно, что представления про материю менялись на протяжении всей истории человечества? Пифагор, Аристотель, Демократ, Платон, Анаксагор воспринимали материю как некий стохейтон, или первооснову, а дальше… Фома Аквинский предложил связывать материю с понятием «субстанция». Смешно, не правда ли? Ньютон, Дидро…

– Да, очень смешно, – наклонилась Оксана к плите и подкурила от синего газового цветка еще одну сигарету.

 

Олег смотрел в окно. Оксана стояла рядом. Четырехэтажное здание соседского общежития напротив почему-то напоминало антикварную, отжившую свое мещанскую безделушку. Сентиментальное, ажурное воспоминание о старых добрых временах, из жалости оставленное добросердечной хозяйкой на полке. В урбанистический пейзаж студгородка, где на заднем плане высокими горами возвышались стандартные бетонные многоэтажки, оно не вписывалось.

– Но ведь в этом и вся суть! Я же говорил, что материя обладает некоторыми характерными чертами, одна из которых – бесконечность, – постучал по учебнику Олег, соскальзывая с окна и снова мешая вермишель. – И ни одна живая душа не может себе представить эту бесконечность. Хотя… Не хочу хвастаться, но мне это, кажется, удалось, по семинару, по-крайней мере, поставили «пять». Если получится, я постараюсь попозже развить эту тему и написать диплом. Ладно, я увлекся. Смотри. Мы берем условный отрезок и выбираем на нем условные точки – ноль, сто и минус сто для примера. Теперь мы так же условно делим участок между нулем и точкой «сто» пополам, разбивая отрезок на две части, в каждой из которых приблизительно пятьдесят единиц. Выбираем одну из частей и снова делим ее пополам. В результате получаем двадцать пять, еще двенадцать с половиной, еще, еще… И такое вот деление может продолжаться до бесконечности, правда, только в условной арифметической плоскости. Все же, чем не модель? Скажи…

– Скажу. Ты настоящий гений.

Невидимый глазам любитель чистоты где-то внизу все так же, с неослабевающей силой, колотил свой ковер. Близился вечер и за окном уже темнело.

 

– Только то, что знаю… Здесь три подхода к этому вопросу, а вообще ответ зависит от эпохи, строя правления, социальной структуры, уровня образованности. Ты уж извини, если вдруг…

– Не надо. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на вежливость.

 

– Ты много куришь.

Олег покосился на сигарету Оксаны.

– Какая разница? Говори дальше…

– Вторая концепция утверждает, что смысл жизни лежит за пределами самой жизни. То есть человек способен перестроить мир на основах добра и справедливости, своими действиями способствуя прогрессу всей планеты. Выходит, что наше собственное поприще и призвание с одной и нужды, потребности общества с другой стороны и есть тем, что обуславливает смысл нашего существования…

– Бред какой, – презрительно фыркнула дымом Оксана.

 

– Камю, Шопенгауэр тоже так считали. Но он… Его «Генеалогия морали»… – Олег сделал несколько шагов назад и клацнул выключателем. Под потолком, задрожав, налилась острым светом голая, неприкрытая торшером лампа.

 

– Определение смысла жизни связано с аспектом цели жизни и с выбором жизненного пути. Это качественное измерение вопроса. Оно показывает, каким образом будет осуществляться путь: как все, честно, нечестно, для себя – эгоистический подход или наоборот, альтруистический. Важную роль играет способ жизни. Здоровый или нет? А также жизненная позиция, которая, как известно, очень четко делится на оптимистическую и пессимистическую. Согласно последней позиции разработана целая концепция, третья в решении этой проблемы. За ней смысл жизни создается самим человеком, и смысла нет ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем. Как я уже говорил…

– Слушай, а чего ты эту пакость так долго варишь?

Он удивленно замолчал.

– А… Вермишель? Она просто старая очень… Так Камю в своем «Мифе о Сизифе»…

 

Сумерки, наконец, сгустились до глухой, непроницаемой ночи. Первые звезды уже высыпали на небо. И далекий город за стеклом вдруг превратился в море. Где-то подобно легким прогулочным катерам его бороздили пары влюбленных, где-то уверенно рассекали волны-улицы шумные и пьяные компании, напористостью напоминавшие ледоколы и гигантские лайнеры, где-то на ночную стоянку в беседках кидали якоря мерзнущие пенсионеры, забивающие доминошного козла, да бездомные бомжи.

Где-то…

 

– Ницше, говоришь, нравится… М-да… Интересно, – сбила пепел Оксана, – только знаешь, вранье это все.

– Что вранье?

Он посмотрел на нее, пригласительно улыбаясь.

– А то вранье, что не имели никакого права эти книжные черви писать подобное, даже не попробовав на вкус жизнь. Хорошо трепаться про силу, про сверхчеловека, про белокурую бестию, сидя в уютной библиотеке.

– Так ты тоже, тоже читала?

– Ну и что? Я теперь бросила эту дурацкую привычку пользоваться чужими мыслями. Просто… Иногда, погружаясь в почти идеальный книжный мир, тяжеловато потом сталкиваться с полными идиотами вокруг…

 

– Да пошел ты, придурок!

 

– Ты вот учишь эту дурацкую философию, зубришь какую-то дребедень про материальное и идеальное, даже не понимая толком, что это значит, а ты хоть раз пробовал задуматься, зачем? Это поможет тебе жить? Через пять лет ты закончишь универ, устроишься работать и будешь грузить этой же самой дребеденью других людей, а потом они будут делать тоже самое и так без конца. Только все бес толку!

Она говорила с закрытыми глазами.

– Высшая сила… Да это же чушь, полная чушь. И как ты можешь говорить об этом, как ты можешь рассуждать про смысл жизни, если ты даже жить не начал, ты даже не родился, а жить начнешь, когда почувствуешь, как это больно, потому что вся жизнь – это бесконечная, ноющая боль, это стыд, страх, ненависть… И поверь, как только ты, философ, это узнаешь, у тебя пропадет любое желание философствовать… Ну что ты молчишь? Включи ближний свет, не тормози…

 

– А как же любовь? – озадаченно спросил Олег.

– Ха… Любовь… А что ты про нее знаешь? На потных кулачках любовь не растет, а другой, по-моему, ты еще не ведал, верно? Тогда какого черта об этом говорить? Да, кстати, о любви. От интеллектуальных бесед к прозе жизни. Мне пора идти. Время любить и быть любимой. Адьес, амиго…

– Твое право так думать…

– Подожди, Оксана… – неловко, как в старых рыцарских мелодрамах, умоляющим жестом руки попытался задержать ее Олег. – Ты рассказывала про очень интересные и спорные вещи, я бы хотел ответить на кое-какие твои мысли…

– Извини, Сергей, я тороплюсь.

– Олег… Куда?

– Какая разница… Хотя…

 

Она снова села на стол для приготовления пищи. Вытащила из пачки оставшуюся сигарету и положила ее на бедра. Пальцы медленно, неторопливо принялись разрывать пустую упаковку – сначала на пол упали мелкие клочки блестящей фольги, потом смятая целлофановая обертка, потом кривые бело-красные куски картона.

Она опять закрыла глаза и безразлично усмехнулась.

– Сейчас? Сейчас я иду в свою комнату, где меня…

 

– Нет, ты не оглох… А так… Очень просто…

 

– Потому что для вас всех, козлов, женщина – это система жизнеобеспечения для полового члена и не больше…

 

– Но зачем? – с искренним изумлением повторил Олег свой вопрос.

– А затем… Это у меня такая форма дани. А, какая разница… Пораскинь своими мозгами, или тяжело? Тогда прими, как аксиому. Надо, чтобы все вещи всегда назывались своими именами?

Олег промолчал.

Она подкурила последнюю сигарету.

 

– Вы ведь все подмазались, да? Весь первый курс платит этим козлам за прописку, Ксюха нет, вот и… Платят взяточки за зачетики, Ксюха-дурочка нет, вот и на грани отчисления. Платит этой мерзкой комендантше с кривой рожей, Ксюха и тут нет – зато живет в самой дерьмовой и самой сырой комнате. Здорово. Неужели нельзя хоть раз поплыть против течения? Куда там… По наезженной да по накатанной…

 

Дым танцующим джином вился к потолку. Она сверлила глазами черную точку на кафеле прямо напротив себя. Смотрела, не мигая. Точка была раздавленным и давно высохшим тараканом.

– Мои соседки даже за руку с парнями не держались, про поцелуи я вообще молчу. А я, видать, виновата, что половую жизнь начала в шестнадцать лет. Богдану нравится Нинка. Ты его знаешь, вышибала, лысый, как куриное яйцо, всю общагу держит – точно ведь. Знаешь?

Олег едва заметно наклонил голову.

– Он ее хочет, понимаешь? А она ведь ребенок еще, куда ей, в любовь с большой буквы верит, в сказки разные, в принца на белом коне, вот я вместо нее ноги и раздвигаю. А они сидят, монашечки мои, смотрят и учатся. Что ты так пялишься? Знаешь, сколько это происходит? Уже шестой раз. Первый и второй были самыми веселыми, а потом я просто привыкла, ко всему привыкаешь, даже стоя на полшага от балкона и не понимая, что тебя здесь держит…

Она развернулась к Олегу с неприязнью, даже с отвращением, с холодным и жестким взглядом, никак не вяжущимся с «его» ее беспечной, легкомысленной улыбкой и постоянным ветреным образом жизни.

 

– У меня в городе остался парень. Чем-то на тебя похож – такой же внутренний, глубокий, начитанный. Нежный до безумия: когда он ко мне прикасается, я буквально таю, растворяюсь, и знаешь, что я придумала? Всякий раз, когда эта вонючая обезьяна с потными подмышками и волосатым пузом залазит на меня, я представляю, что это делает не он, а мой чертенок, я вижу его, своего и родного, любимого и желанного… Господи, знал бы он, чем я тут занимаюсь…

 

Окурок щелчком полетел в стену, где разбился на сотни мелких огоньков-искр. Оксана отбросила волосы назад.

– Не думаю, что он узнает…

В небе за окном с ревом набирал высоту самолет.

 

Прикрываемая пустой болтовней ни о чем, как одеялом.

Он внезапно понял, что лицо ее всегда было маской, непроницаемой для посторонних взглядов и лишь глаза выдавали. Слишком много в них было острых углов, почти ледяной стариковской ясности и затаенного до поры до времени огня, способного испепелить даже случайным прикосновением.

Она и об этом знала, он вспомнил.

На смежных лекциях он часто видел ее в темных очках.

 

– Кому это нужно? О чем ты говоришь? Да когда эти придурки напиваются, оба крыла замыкают двери на ключ и гасят свет. Нас здесь нет или мы уже спим. Милиция? Да не смеши… Единственное, что волнует – насколько меня еще хватит…

 

– Человек склонен доверять тем, кого не знает. Странно… Сама от себя такой откровенности не ожидала, тем более…

 

– Я, наверное, на шлюху стала похожа. Да всем плевать. Это как сухарь во рту, знаешь?

– Сухарь? – переспросил Олег.

– Да, сухарь, – спрыгнула со стола девушка и подошла к окну, – ел когда-нибудь? Слышал, как во рту хрустит, барабанные перепонки раскалываются и ты думаешь, что все вокруг это замечают, этот грохот и треск. А ведь нет, только ты это и слышишь. Так и здесь. Деликатность и Вежливость вокруг.

– А как же… – начал было Олег и осекся.

 

– Дни сейчас слились в одно серое унылое целое, похожее на испортившийся кисель. А мне, кажется, пора… Господи, все спуталось, память сдала, я забыла, что делала вчера, а что неделю назад… Такое ощущение, что я живу непрерывно, без отдыха, без сна, я барахтаюсь в этом чертовом киселе от затяжки до затяжки в очередном шаге к раку легких, астме или еще к чему-то. Почему так?.. И главное, попробуй хоть что-то сказать… Я студентка, у меня лучшие годы жизни, молодость, столица и так далее. А что я могу поделать, если я ненавижу эту жизнь, ненавижу себя, ненавижу общагу, ненавижу людей и скоро начну ненавидеть весь мир… весь мир… весь мир…

Слова кривым бумерангом резали и кромсали, возвращались, и снова, снова…

 

– Мы всегда опаздываем на всем. И никогда не делаем самоубийство вовремя… Может, ты и прав…

 

– Ну, да…

– А слабо сделать что-то?

– Что я могу сделать… – севшим голосом пробормотал он.

Шипя разъяренным котом, вода поднялась через край кастрюли и залила дрожащий огонек пламени. Олег медленно повернулся к плите и чиркнул зажигалкой. Руки его дрожали.

 

– Так как? Тварь ли я дрожащая или имею право? – после продолжительного молчания процитировала классика Оксана. Олег вздрогнул и обернулся. Кухня была пуста и он словил себя на том, что уже несколько минут отстраненно, полностью погрузившись в себя, смотрит на кастрюлю с почти выкипевшей водой, не заметив английского ухода девушки.

Сознание, о котором он так долго и с чувством говорил, вдруг резко сузилось, перестало воспринимать мир как целостную мозаику и сосредоточилось на мелких, пестрых и разобщенных деталях. Стоящая на плите кастрюля с вермишелью начала казаться высшим, сакральным объяснением всего сущего на земле. Белая липкая масса бурлила, исходила пеной, словно неведомая доселе новая форма жизни. Внезапно невероятные, беспричинные метаморфозы напрочь вытерли грязный, заляпанный жиром кафель стен до хрустального блеска. Засиженная, покрытая черной копотью плита превратилась в сияющий чистотой операционный стол, на котором в щербатой кастрюле кипело, отчаянно сражаясь за испаряющуюся жизнь, комкообразное, вермишелеподобное тело Олега. Абстрактные врачи вели сухую научную беседу.

– Слишком слаб. Всю жизнь лежал в пакете, а как только поддали жару, раскис.

– Мне кажется, коллега, вы преувеличиваете. У него есть шансы. Это просто первое столкновение с окружающим миром. Почему бы не попробовать…

– Ну… Это убьет его тело, но безусловно спасет душу. Пусть сам выкарабкивается. Feci quod potui, feciant meliora potentes…

 

Фантасмагорический образ рассеялся так же быстро, как и соткался. Олег обвел остекленевшим взглядом помещение кухни и, охнув, щелкнул тумблером плиты, отключая подачу газа – его незатейливое блюдо подгорало, источая горький, режущий нос дым. Он раздраженно пнул кастрюлю.

 

Вымыв под проточной водой лицо и руки, Олег подошел к окну. Темно. Небо напоминало прожженную соляной кислотой сиреневую обложку для книг, старую, потрепанную, с бледнеющими где-то на периферии пятнами облаков. Ему вдруг захотелось курить, хотя до этого дым сигарет вызывал у него физическое отвращение.

– Господи, какая пакость в голову лезет, – пожал он плечами, безуспешно натягивая на лицо улыбку.

 

…Говорят, тем временем сбитый метким выстрелом из снайперской винтовки Господь вместе со звездами и ратью ангелов падал вниз, со свистом рассекая холодную стратосферу. Когда он упал на землю, прямо под окна общаги, мрачный парень в темно-синей униформе ловко закрыл молнию на черном полиэтиленовом пакете и сказал, обращаясь к толпе зевак и репортеров:

– Вам, ребята, лучше на него не смотреть. Он прощал все и вся, но одного простить так и не смог, вот и попался…

– Да какого черта! – почти крикнул Олег в пустоту.

– Трусости…

 

 

В следующий момент Олег осознал себя в своей комнате. В голове замаячило решение – бредовое, сумасшедшее. Среди гор немытых тарелок он выудил длинный хлебный нож…

 

Посмотрел на себя в зеркало – все то же мальчишеское лицо с едва прорастающими волосами на подбородке, но глаза изменились, причем невозможно было сказать, в какую сторону – в лучшую или в худшую, они просто поменялись, стали другими, непривычными и в чем-то пугающими, будоражащими воображение.

Лезвие было очень острым.

А времени оставалось слишком мало…

 

Захлопнув за собой дверь, Олег заправил футболку и свернул в коридор, заканчивающийся кляксой окна. Он шел и, удивляясь странной легкости своей походки, крепко сжимал рукоятку ножа в правой руке. Он зачем-то обращал внимание на узкие полоски света в дверных проемах, считая про себя, сколько же на самом деле людей осталось сегодня вечером на этаже. Подойдя к двери и оттрафареченными цифрами 412, Олег остановился. Кроме четыреста двенадцатой и его комнаты, свет горел еще в трех, но этот факт уже казался бесконечно неважным.

 

Он поднял левую руку, поднес ее к шероховатой поверхности деревянного полотна и глубоко вздохнул…

 

А потом требовательно и настойчиво постучал.

– Кто там? – рассерженно поинтересовался мужской голос.

– Ваш сосед, – казенно ответствовал Олег, стараясь перекричать вой магнитофона. Музыка походила на выступление хора сошедших с ума фабричных гудков, диссонансно гудящих под аккомпанемент электронно-синтетических барабанов. Все это было сдобрено приторным и слезливым женским вокалом, вещающим что-то про трагическую измену любимого.

Дверь открылась.

Широкие плечи, спортивный костюм, тошнотворный запах перегара. Мощную атлетическую фигуру венчала гладкостриженная голова с лицом, начисто лишенным каких-либо эмоций. Не произнося ни единого слова, Олег резко взмахнул рукой, вооруженной ножом и с силой втолкнул широкоплечего назад, в комнату. Тот что-то прохрипел, ладонями зажимая перерезанное горло и с грохотом повалился на пол, приняв эмбриональную форму. Олег улыбнулся – хищно, вызывающе.

– Какой чудный бархатный баритон обнаружился у нашего нового друга, – переступил он через поверженного широкоплечего, – старина Джо мать его Кокер потерял достойную замену. You can leave your head on. Добрый всем вечер!

Глаза Олега выхватили кровать с двумя забившимися в угол девушками, плакат с серыми и черными машинами, тумбочку и сверху – полупустую бутылку водки, еще кровать.

Оксана.

Застывший над ней парень…

 

Он казался немного поменьше первого, широкоплечего. Быстро спрыгнув с постели, он принял стандартную боксерскую стойку. Оксана издала короткий, истерический смешок, запахнула голое тело смятым одеялом, поджала колени и обхватила их руками. Волосы ее были растрепаны, губы беззвучно дергались, как у выброшенной на берег рыбы. Олег оценивающе поглядел на второго парня. В одной майке, вульгарно кричащей «Chicago bulls», и со спущенными брюками, зацепившимися за левую ногу, тот представлял собой почти комическое зрелище – эдакий застигнутый врасплох баскетболист. Олег поманил его пальцем. Они одновременно прыгнули друг к другу и тотчас же сплелись в единое целое, словно давние друзья после долгой разлуки.

Но уже с первого мгновенья драки стало ясно, что Олег был явно слабее. Сбитый с ног, он потерял равновесие, и парень немедленно подмял его под себя, навалившись всем телом. Нож отлетел в сторону. Олег с трудом перевернулся на бок, попытался подняться, но противник ловко схватил его за волосы и несколько раз стукнул головой об паркет пола. Рот и носоглотка Олега мгновенно наполнилась терпко-соленой кровью.

Сделав нечеловеческое усилие, он выровнялся, выгнулся дугой и ударом локтя сбросил с себя безбожно матерящегося баскетболиста. Вскочив на ноги, Олег с размаху двинул ему ботинком под ребра. Парень отлетел к окну, цепляясь за занавеску, срывая ее с карниза, поднялся, выпрямился и снова принял бойцовскую стойку. Бутылка с недопитой водкой упала, и прозрачная жидкость отрывистыми толчками принялась выплескиваться на пол.

– Иди сюда, козел, – стиснув зубы, процедил баскетболист.

 

Схватив с кровати подушку, Олег размахнулся и с разворота швырнул ее. Парень машинально увернулся. Олег толкнул его плечом. Баскетболист, беспомощно размахивая руками и тщетно пытаясь за что-то ухватиться, вывалился в окно. Стекло разлетелось звонким серебряным дождем, а внизу, спустя несколько бесконечно долгих секунд, раздался удар.

Бум…

 

– Еще один такой денек, – просипел Олег, обводя уставшим взглядом комнату, – и я беру академотпуск.

Оксана подошла к нему.

Их губы слились в долгом поцелуе.

Титры…

 

Концепция среднестатистического «экшена» в любом его проявлении – будь то детектив в мягкой обложке или видеофильм с суровым и справедливым героем, значительно превышает будничную жизнь по зрелищности. Это очевидно, как и то, что в подобных произведениях напрочь прошла эпоха идей, теперь лейтмотивом любого поступка служит либо денежная нажива, либо сюжетно обоснованная жажда мести. Но в любом случае значение даже самого захудалого «экшена» остается неизменным. Он словно возвращает нас в детство, во времена, когда спрыгнуть со скалы в воду, залезть на высокое дерево, прокататься на крыше электропоезда считалось геройством. Героями хотели быть все. Годами мы воспитывались на навеянных нам мифах и если не рисковали, то отказывали себе в самом главном – самоуважении. Смертельный риск как акт мужества был подобен вспышке молнии, миф казался сильнее устоев и только герой, как правило, self-made man, имел значение.

Тем не менее, мы всегда возвращались к истинной, до оскомины банальной жизни с ее обычностью и предсказуемостью, туда, где герои, к сожалению, встречаются так редко…

 

Захлопнув за собой дверь, Олег заправил футболку и свернул в коридор, заканчивающийся кляксой окна. Он шел и, удивляясь странной легкости своей походки, крепко сжимал рукоятку ножа в правой руке. Он зачем-то обращал внимание на узкие полоски света в дверных проемах, считая про себя, сколько же на самом деле людей осталось сегодня вечером на этаже. Подойдя к двери и оттрафареченными цифрами 412, Олег остановился. Кроме четыреста двенадцатой и его комнаты, свет горел еще в трех, но этот факт уже казался бесконечно неважным.

 

Он поднял левую руку, поднес ее к шероховатой поверхности деревянного полотна и глубоко вздохнул…

 

А потом нерешительно замер. Что-то тупое, ноющее разлилось по всему его телу, сковывая железными оковами движения и волю, это что-то медленно въедалось в его мозг, ограничивая мысли, оттаскивая назад все шальное безрассудство, выдвигая на свет древний, единственно важный для биологического существования вида инстинкт – инстинкт самосохранения. Колени Олега подкосились и, чтобы не упасть, он сел на корточки рядом с дверью. Он слышал все, улавливал обрывистые концовки фраз, смех, музыку, звук чокающегося стекла, он различал по голосам, кто и где находится, он даже видел каким-то своим, внутренним зрением всю обстановку в комнате так отчетливо, словно сам находился в ней, только не мог, физически не мог ничего сделать, не мог выровняться, не мог подняться, не мог говорить, не мог смотреть, не мог, не мог, не мог…

 

Бесполезный теперь нож выскользнул на пол. А когда до слуха Олега донесся ритмичный, как удары метронома, скрип постели, он, пошатываясь, встал и медленно, придерживаясь рукой за стену, побрел обратно на кухню.

Учебник по философии и пригоревшая вермишель ждали его.

517 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 29.03.2024, 12:14 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!