Кара

Его тошнит от вида крови, он пацифист и вегетарианец, трудно поверить, что это случилось с ним, пускай и десять лет назад: между тем как двое пацанов стояли несколько подрастерявшись – столь повелительно крикнула: «Не подходи!», он таки подошёл и ударил наотмашь по лицу, процедив, чтоб раздевалась, а не то покалечит, и с невидящими глазами она принялась это делать. Видно, чёрт его попутал в ту минуту, ведь самому же стало тошно, и когда чуть попозже один из тех двоих, запыхавшийся, обернулся к нему: «А ты чего?», он соврал, отвернувшись, мол, не нравится мне, и получше видал.

«Да ведь ты меня совсем не знаешь! Так вот сразу и замуж…» Где я раньше её видел, стоп, ведь не натуральная блондинка, и очки, возможно, не всегда носила... боже… Что с тобой, вопрошала в испуге, он побелел как бумага, так огорчён её ответом, миленький, ведь это не отказ, это, в сущности, согласие, ах дурачок… Узнáет? – думал в липком ужасе, он был тогда лысым и в тёмных очках, вон какая сейчас шевелюра, и надо взять себя в руки.

В руках держал себя три года, и снова облепило ужасом, когда спросила невзначай: пусть не удивляется вопросу, ему… никогда не хотелось… сделать ей больно? Ударить? Нет, нет, никогда, шептал он в страхе. Зачем спросила? Узнаёт, подозревает? Достоевщина.

О ты, ненавистный, отстань от нас, отыди, ты ведь раз уже изгадил ей жизнь, да и мне тоже, ведь я – не ты, это было наваждение, прими забвение от нас.

Так шептал он себе три недели, а потом его раздавило запиской: она уходит, пусть простит.

Чем обидел тебя?! когда?! – кричал он, разыскав, прорвавшись к ней; сейчас скажет, когда, думал в трепете, между там она глядела на него теми же невидящими глазами, как в тот день, что срывала одежду, боже – взмолился он, ожидая самого страшного, но она сказала страшней. Прости меня, не стою твоей любви, ласки и великодушия – мужик мне надобен, а не джентльмен, я хочу, чтоб мне сделали больно, как лет десять назад, когда изнасиловали меня трое, вернее, двое, третий только ударил, вот тогда мне был кайф, а того, третьего, лысого в тёмных очках, до сих пор вспоминаю и похожего найти хочу. Ты вот лицом на него похож, только ведь ударить не смеешь.

Ах, я подлая, грязная, правда? Так оставь же меня.

Что сказать бы теперь о его состоянии? Неописуемо оно. Тáк вот и закончим  рассказ.