Иван Грозный

На чтение потребуется 11 минут | Скачать: doc, fb2, pdf, rtf, txt | Хранить свои файлы: Dropbox.com и Яндекс.Диск

 

 

 

Практически сразу, как только кинематограф осознаётся самостоятельным видом искусства, его стали использовать как инструмент культурной манипуляции. Для этого он и действительно идеально подходит. Любому зрителю и понятен, и приятен, плюс затрагивает как и зрение, так и слух. В общем, Ленин не зря-то горячился, выделяя кинематограф из всех видов искусств. Вождь понимал, что для пропаганды, для создания нужных мифов кино – вещь незаменимая. Поначалу выработка этих самых мифов велась советским киноискусством в основном вокруг событий Октября. Сам Ленин становился таким себе новоявленным святым, которому посвящались целые киножития. Потом, конечно, такого пространства стало маловато, а так как Советская власть была очень молода и, по сути, не имела своей истории, то для манипуляции сознанием, для воспитания населения в нужном духе пришлось обратиться к старой русской истории и к слегка уже позабытым её великим деятелям.

Особенно это стало актуальным, когда к власти пришёл Сталин. Он пригрел кинематографического гения Эйзенштейна, который, по сути, и превратил кино в искусство, и доверил ему снимать исторические фильмы – вначале об Александре Невском, а потом и об Иване Грозном. Через этот фильм, опираясь на историю, Сталин хотел закрепить в сознании масс идею о том, что он сам царь. Пусть и жестокий, но зато мудрый и истинно русский. Сталин понимал, что образ Ивана Грозного жив в подсознании русского народа.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– Подобает всегда царю осмотрительным быть. Да благих – милость и кротость, а злым же – ярость и мучения. Ежели сего не имеет, не есть царь.

 

Фильм Эйзенштейна – это аллегорическое произведение и, по сути, высокохудожественная попытка оправдания жестокой политике Сталина, его большого террора, направленного против собственного же народа. И от режиссёра требовалось показать, как жестокость Ивана Грозного компенсируется его мудростью как государственного деятеля. Вообще, с конца тридцатых годов оценка деятельности Ивана Грозного становится почти единодушной. По крайней мере, на страницах учебников, литературных произведений, на сценах театров его стали изображать только как великого патриота Русской земли, который беспощадно, но справедливо расправлялся с изменниками-боярами, ну, в общем, с врагами народа.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– И срезать головы будем нещадно! Крамолу изводить, измену боярскую с корнем рвать. Не можно царю царство без грозы держати!

 

Получается, что всё-таки и Сталину требовалось историческое оправдание кровавых репрессий. И его большой террор конца тридцатых годов должен был найти, скажем так, свои политические традиции в жестоком разгуле опричнины, а сам Сталин – в наделённом абсолютной властью Иване Грозном. Он становился отличным, прямо для Сталина созданным примером, когда сам правитель – это абсолютный и авторитарный хозяин. Конечно, хотелось бы Сталину, и чтобы народ стал осознавать его и не как помазанником божием, но какой-то мистической и сакральной фигурой. Кроме того, образ Ивана Грозного отлично реализовывал и его международной амбиции как правителя великой Советской державы, претендующей на мировое лидерство.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– В том призыве всенародном власть безграничную обрету. Помазанье новое приму. На дело великое беспощадное. В том призыве всенародном волю Вседержителя прочту. В руки меч, карающий от Господа, приму. Дело великое совершу. Два Рима пали, а третьим Москва стоит! И четвёртому Риму не быть!

 

Скорее всего, Сталин хотел себя видеть своего рода реинкарнацией царя, в котором мудрость и жестокость – как две стороны одной медли. Что касается его жестокости, сам Сталин говорил так: «Иван Грозный был очень жестокий. Показывать, что он был жестокий, можно. Но нужно показать, почему нужно быть жестоким».

Одна из ошибок Грозного, по мнению Сталина, была в том, что он не дорезал пять крупных феодальных семейств. Если он эти пять семейств уничтожил бы, то вообще, по мнению Сталина не было бы смутного времени. Сталину не нравилось, что Грозный кого-нибудь казнил, а потом долго каялся и молился. Бог ему в этом деле только мешал. Нужно было быть ещё решительней. Но, тем не менее, снимать фильм об Иване Грозном и совсем не показать мистичность и религиозность царя, было, конечно, невозможно.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– Прости меня, Боже, и покой пошли для души моей. Я погряз в глубокой тине, не на чем стать. Вошёл в глубину вод, и течения увлекают меня. Я изнемог от пота, засохла гортань моя. Истомились глаза мои…

 

Но, конечно, не мистицизм и не религиозность стали главными качествами царя в фильме. Эйзенштейн получил приказ все силы своего таланта направить на создание величия образа царя, показать созидательную прогрессивную деятельность великого русского государя, выдающегося стратега и политического деятеля, и объяснить, что его грозная политика, как и политика самого Сталина, была продиктована государственной необходимостью.

Кроме того, важность фильма для руководства Советской страны состояла ещё и в том, что Сталин предвидел грядущую очень тяжёлую войну с Германией. И вопрос воспитания советских людей в духе патриотизма становился актуальным как никогда. Образ же всемогущего Ивана Грозного, умеющего постоять за свою державу, полностью подходил для такой идеологической работы накануне войны.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– Ныне на Москве враги единства Русской земли повержены! Руки свободны. И отныне засверкает меч справедливый против тех, кто извне посягает на величие державы Российской. Не дадим в обиду Русь!

 

Но выход фильма, по большому счёту, оказался всё-таки запоздалым. Распоряжение снимать картину Эзенштейн получил от Сталина аж в январе сорок первого года. Неделю режиссёр думал, видимо, предчувствуя всю сложность и неоднозначность темы. Но дело, конечно, не в этой неделе: сценарий-то был написан быстро. Но тут и началась война. Тем не менее, важность картины кажется, ещё более усилилась. «Мосфильм» был эвакуирован в Алма-Ату, а начало съёмок совпадает с ключевым событием всей Великой Отечественной Войны – Сталинградской битвой. И эта параллель в фильме зафиксирована.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– Опошлим ас, немцев, ливонцев. Приидет час, и покоритесь державе Московской.

 

Когда же, наконец, в январе сорок пятого выходит первая серия, фильм восторженно принимают и простые зрители, и киномэтры. Даже Чаплин с восхищением телеграфирует Эйзенштейну. Он пишет, что это величайший исторический фильм, когда-либо созданный. Да и до сих пор, по мнению киноведов мира, фильм признаётся восьмым среди ста лучших лент всех времён. Сталин знал, кому заказывать кино.

Сегодня, конечно, сразу бросается в глаза некоторая карикатурность и наигранность образа в фильме, но потом, когда погружаешься в атмосферу действия, нельзя не признать гениальность картины. Фильм стал одним из ярчайших в истории мирового кино примеров живописного кинематографа. Каждый кадр, каждая сцена сняты с необычайной искусностью и величественностью.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный» (сцена массового поклона крестного хода царю).

 

С точки зрения художественной фактуры фильм предстаёт как синтез искусств. Это и драма, и фреска, и архитектура, и чуть ли не опера. Эйзенштейн, по сути, впервые в истории мирового кино стал на практике разрабатывать идею о синтезе искусств в кинематографе. А в фильме «Иван Грозный» эту концепцию он сумел воплотить наиболее полно.

Визуальная концепция фильма представляет собой как бы многоуровневый театр: оперный, драматический и даже театр марионеток и театр теней. Сами актёры играют подчёркнуто театрально, на контрастах с длительными паузами между выразительными репликами. Но, пожалуй, основную смысловую нагрузку принимают на себя даже не слова, а мимика, жест, взгляды. Всё это и создаёт особую, прямо магическую экспрессию.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– Иван! Упраздни опричнину, пока не пришли последние времена!

– Молчи!

– Это грозный царь языческий? Мамка, это грозный царь языческий?

– Она, Федька, она! Отныне буду таким, каким меня нарицаете! Грозным буду.

 

В целом в этом фильме Эйзенштейн старался и о политическом заказе из Кремля не забывать, и как можно более полно воплотить вот эту идею соединения всех видов искусств в кино. Огромное значение в общей структуре любого фильма режиссёр придавал музыке. Сегодня в целом это и так понятно. Но тогда Эйзенштейн, по сути, впервые в истории мирового кино сумел добиться полного единства изобразительного и музыкального рядов. Картина удивительно сильна своим музыкальным ритмическим построением.

Экспрессивная музыка Сергея Прокофьева использовалась Эйзенштейном ещё и для того, чтобы усилить, подчеркнуть пластику актёрской игры, которая для режиссёра была также исключительно важна. В итоге соединение музыки и актёрской пластики привело к тому, что фильм, помимо того, что много в себя вобрал от оперы, становился ещё и своего рода фильмом-балетом. В общем, выразительные средства кино достигли здесь своего апогея.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный» (сцена пляски опричников).

 

Но эта сцена, которая уже из второй серии фильма, Сталину не понравилась. Но не потому, что он так уж не любил балет и танцы. В этой пьяной пляске опричников он усмотрел намёк. Если Иван Грозный был образом самого Сталина, то в танцующих и кричащих: «Жги, жги!» опричниках следовало видеть самих приближённых к советскому вождю людей. То есть, людей, исполнявших политику большого террора. Поэтому в постановлении ЦК ВКПБ о киноискусстве, принятом в сорок шестом году, автора фильма обвиняли в том, что прогрессивное войско опричников – так и было сказано – получалось чем-то наподобие американского ку-клукс-клана.

Вообще, вся вторая серия Сталину не понравилась. И прежде всего, потому что Эйзенштейн хотя вроде бы в ней и показывает, что жестокость царя должна быть оправдана, в то же время передаёт то ощущение, что нравственно такая жестокость оправдана быть не может. Это очень хорошо чувствуется через то, как сам Иван Грозный произносит одну из ключевых фраз всего кинематографического замысла, сначала в первой серии, а потом ту же фразу – во второй серии. Слова звучат так: «Ради Русского царства Великого», то есть, это значит, цель оправдывает средства. Посмотрите, как уверенно и торжественно эти слова звучат в первой серии.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– Ради Русского царства Великого.

 

А во второй серии фильма, при всём том, что царь продолжает уничтожать внутренних врагов и доходит в этом уже до такой предельной жестокости, что убивает и безвинного князя Владимира, показанного в фильме кем-то вроде юродивого, эти слова он повторяет, но уже прямо по-гамлетовски преодолевая в себе мучительные сомнения, уже без всякой уверенности в тоне. В общем, давайте сравним.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– Ради Русского царства Великого.

 

Сталин же, как известно, не знал сомнений. И подобные, пусть и лёгкие, намёки обличения в свой адрес он терпеть был не намерен. Вообще, во второй серии Сталин увидел параллели с реалиями действующего режима. Эйзенштейну ничего не сделали, но вторую серию фильма зрители увидели только через пять лет после смерти Сталина. Между тем, сам Эйзенштейн, естественно, не был самоубийцей, чтобы изображать вместо требуемого идеального государя кровавого тирана. В целом все фильмы Эйзенштейна подчёркнуто лояльны к Советской власти и даже отмечены поэтизацией жестокости. Но взявшись за такую тему, на самом-то деле даже и сложно себе представить, как можно было не обличить эту самую авторитарную власть, когда она, наделяя себя властью божественной, начинает творить дела беззакония. А значит, закономерно приближается к дьяволу, что, в конце концов, сам Иван Грозный и чувствует.

В результате, впервые в советском кино Эйзенштейн говорил о том, что есть высший суд, а это было откровением. Это было той самой вещью, о которую споткнулась советская цензура. Фильм стал даже, можно сказать, первым последовательно религиозным произведением советского экрана. Причём, заметно это уже и по первой серии. И остаётся только удивляться, что она была одобрена.

 

 

Кадры из фильма «Иван Грозный»:

 

– Господи, Господи, помилуй…

 

Религиозность Ивана Грозного в фильме, конечно, фрагментарна. Но она есть, а это неизбежно должно было привести к тому, что из апологии тоталитарной власти фильм Эйзенштейна превращался в трагедию, в которой, помимо идеологической темы «цель оправдывает средства», появлялась нравственная тема искупления. Ну, по крайней мере, тема эта ощущается, и даже несмотря на концовку. Ведь финал и второй серии тоже, как положено, по-сталински бодрый и торжественный.

Но в целом через этот фильм Эйзенштейн повернул советский кинематограф к традиционной нравственной теме русского искусства. К пушкинскому «Годунову», к произведениям Достоевского. «Иван Грозный» стал последней картиной великого режиссёра. Поэт Октября, поэт революции, уходя, Эйзенштейн оставил в целом совсем не такое завещание, которого ждал от него Сталин.

 

 

 

13 марта 2009

 

 

Источник записи видео: сайт одесского телеканала «АТВ» (atv.odessa.ua, прекратил свою работу в октябре 2014 г.).