HTM
Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 г.

Николай Пантелеев

Азбука Сотворения. Глава 1.

Обсудить

Роман

Опубликовано редактором: Игорь Якушко, 22.06.2007
Оглавление

8. Часть 8
9. Часть 9
10. Часть 10

Часть 9


 

Толкаясь в узких проходах, извиняясь за беспокойство и распуская слюни, голодные попутчики быстро двигались к цели. Через какие-то мгновенья запах съестного стал невыносим и… они! ворвались! наконец! в звенящий вилками, людный ресторан. «Зала сверкала великолепием…»

Доктор, сразу оценив обстановку, увлёк Н к пустовавшему столику «на двоих» рядом с буфетом. Заглядывая по пути в тарелки, как «истинно воспитанные» джентльмены, наши герои укрепились в мысли о скором наступлении «нечеловеческого» счастья. П без условностей плюхнулся на стул и взялся изучать меню. Н сел лицом к залу, осмотрелся. Публика оказалась привычной: обуржуазившиеся «низы», никогда не тонущий чиновный балласт, богатые детки, торгаши. «Верхов» в зале не наблюдалось – они, видимо, парили где-то в облаках, наслаждаясь тошнотворным вип-обслуживанием. Н в этой среде чувствовал себя неуютно, впрочем, заранее зная, что только до четвёртой рюмки… На вновь прибывших никто особого внимания не обратил, так как все поголовно находились на острие самоосуществления. Однако, некая, очевидно высушенная искусственным ультрафиолетом вобла, вперила в Н вызывающий взгляд, вообразив себя, кажется, щукой. Но он нарочито зевнул в её сторону, чем убедительно снял даже теоретические притязания на свой досуг. «Вобла» фыркнула в стакан и увлеклась, сидящим рядом с ней, скрипучим стариканом, для которого была безусловной королевой красоты.

Окрест взлетали локти, сверкали зубы, слышались громкие междометия, гуляла музыка, штормили запертые в стекле «полтяшки» водки и увесистые «соточки» вина. Что называется, пир был в разгаре!..

– Ну, что вы сиротой сидите, посмотрите меню! – П сунул Н перечень здешних развлечений.

– Вы знаете, я пожалуй обойдусь без изысков. Вот, отбивную возьму, салат и закуску с селёдкой, а вы что?

– М-мм… – доктор выхватил меню, – хочу рыбки с овощами, салатик сборный, жульен у них откуда-то взялся… – тоже хочу, ну и маслин, минералки, того-сего… И водки, понятно – сколько, какой?

– Какой хотите. Грамм триста для раскачки, ну и ещё мне бы сока…

– Всё ясно! – П шлёпнул меню на стол – это стало сигналом к появлению шустрой официантки.

– Добрый вечер! Чего желаете: покушать, выпить, закусить – перекусить, кофе, десерт?

– Добрый, добрый… – Доктор едва себя сдерживал. – Я бы всё ваше меню съел, выпил и закусил с десертом, но реальные границы моих возможностей, позволяют мне лишь то-то и то… а моему другу вот это и то… да, ещё сочку и минералки. Ну, и ам-м! водочки… грамм триста.

На словесный выверт с «реальными границами» официантка отреагировала только бровью, уяснила себе линию поведения c «этими» посетителями и ушла, обмахиваясь блокнотом заказов.

– Я вам удивляюсь, – игриво прищурился Н, – почему вы в данном случае не стали любезничать?

Ответ был прост, как правда:

– Слишком голоден! – П расстелил на коленях салфетку и деловито забарабанил пальцами по столу. – Видите, меня «прихватывает»! Сам врач, всё понимаю, а сделать с собой ничего не могу. Не могу!

– Что прихватывает? – Н попытался изобразить «лошка».

– Что, что! Голод, пищевая наркомания – у меня ломки – сейчас принесут дозу, и я успокоюсь. Стану тише травы, ниже воды…

– Мне кажется, что эта поговорка звучит несколько иначе… – Н уже не пытался сдержать кислый смех.

– Смейтесь, пожалуйста, смейтесь! – П сердито двигал носом. – Отчего, вы думаете, моя полнота?

– Ну-у, несогласованность желаний с реальными границами возможностей, как вы выразились.

– Ничего, в отпуске сяду на диету, а дома серьёзно займусь балансом, увеличивая энергопотребление, если говорить на канцелярите.

– Можно и так, но не проще ли снизить поступление, чем потом бороться с излишками?

– Конечно… Это животное в человеке – жадность до сытости.

– Я где-то афоризм слышал, что жизнь, собственно, сводится к определению «своей» дозы.

– Своей дозы чего, еды что ли?

– Всего, что данному конкретному человеку нужно сейчас и вообще.

– Да, да-а-а… Что же это нам ничего не несут?!

– Потерпите немного, сейчас закуска объявится, водка…

Доктор вдруг перестал дрожать и двигать носом.

– А что за народ здесь собрался? – Он обернулся. – Не хулиганят пока, настроения не испортят?

– Вполне упитанный, спокойный – можно не беспокоиться. Разрешите, пока суд да дело, в качестве аперитива вам вопрос задать? Он только «на вскидку» не по теме, но если задуматься… Так вот, есть очень человеческое слово «сострадание». Оно, можно сказать, основа морали, но ведь где-то это слово теряет свой глубокий смысл и становится частью профессионального сленга. Например, среди врачей скорой помощи, в травматологии работает много людей достаточно развитых, возможно, даже умных. Разве они не знают, что девяносто процентов их пациентов больны только одной болезнью – глупостью, с оговоркой: не всегда своей, и попадают к ним в руки из-за безмозглого, слепого движения по жизни? Есть ли у сострадания, как у феномена культуры, право презирать кретинизм и одновременно выручать его, понимая абсурд ситуации?

– Вы «насухую» такой вопрос задали, что я едва не забыл про голод.

– Возможно, я этого и добивался, – усмехнулся Н.

– А вообще, вы не вопрос задали, а сформулировали кредо: сострадание – это право на презрение кретинизма, перекрёстно положенное на долг и порыв его спасать. То есть фактически, это крест… – доктор в привычной теме несколько расслабился. – Но разве глупость это предмет исключительно экстренной помощи? А терапия, хирургия, педиатрия, кардиология, та же стоматология и прочие – чем занимаются? Понимаете, так устроен человек: он лечится только когда падает, а вот лечиться от самих падений – это уже верх предусмотрительности. И иная наука – психология, философия, может быть. Пока не болит, вроде бы нечего лечить, а когда заболит, то зачастую лечить уже слишком поздно…

– Подождите, а нет ли здесь некой врачебной хитрости: как в здравом уме заниматься профилактикой, если рискуешь потерять кусок хлеба, и, осуждая дурака, ждёшь его родимого? Ведь он и масло для бутерброда, и машина, и квартира, и поездки на курорты.

– Так весь мир опутан плутовским состраданием! И тот же художник, порой, в несвежих носках, заламывая руки, вопиёт об идеале, эпатирует публику, «заводит» на красивость – разве только из альтруистических побуждений? Нет, давайте признаемся, что он тем самым готовит себе зрителя, то есть покупателя – ни в чём не повинного простака, чтобы его потом, уже больного совершенством, с толком, без спешки «подоить»? Извините за грубоватость, но до стиля мы ещё не доросли, потому что «ни в одном глазу»…

Н открыл, было, рот, чтобы предостеречь доктора от прямых параллелей, но из-за стойки вылетела официантка и стала быстро метать на стол воды, посуду, спиртное и затейливо оформленные розетки с закуской. Глаза П округлились, на его нижней губе задрожал алмазик слюны, и он, пытаясь нахально поцеловать руку официантки, намер-р-ртво вцепился в потный графин.

– Большое вам спасибо! А горячее когда будет?! – Его вновь знобило, и лёгкие волны румянца шли по щекам.

– Не беспокойтесь, уже жарится – парится, минут через пятнадцать принесу. – «Королевна», неожиданно польщённая шутовской попыткой целования руки, белым лебедем уплыла по делам.

– Ну что ж, начнём! – П стоял на краю голодной истерики.

Рюмки лихо наполнились и, в тоже мгновение, ударились натруженными лбами – дзыньь!..

– За сострадание состраданию! – выдал Н.

– Я сейчас «хоть за что»… лишь бы скорее выпить и закусить! – П, вдохнув водку, вонзил вилку в жульен.

Далее последовало несколько стремительных атак на закуску, хлеб, напитки, после чего он заметно побагровел.

Н же, спокойно убирая салатик, усмехаясь, следил за паническим поведением доктора. Вскоре тот снова держался за графин…

– Ничего не говорите, ничего! Нам немедленно надо повторить, иначе я умру от счастья!

– Наливайте, если т а к ставится вопрос.

– Эх, до чего удачно складывается поездка: попутчики – во! Чисто, уютно, харчи хороши. Ну, давайте за приятное времяпрепровождение!

– Согласен. – Н, выпив, закусил селёдочкой с долькой лимона. – Занятный вы человек: посторонних людей подчинить умеете, а себя нет.

– Вам известно словосочетание «человеческие слабости», или вы гуманоид с мотором? – Доктор, остепенившись, вдумчиво поглощал маслины, разбивая их деревцами петрушки. – Так вот, их у меня всего две: приличная пища и женщины, тоже по условию приличные. И то, и другое доводит меня до мурашек… – Он, подлив в бокал желтоватого сока, отхлебнул и сладко потянулся. – Кошмары меня по ночам не преследуют, закрытых комплексов нет. Я тайком ничем «таким» не занимаюсь, не знаком со скукой, ленью не могу себя упрекнуть, совесть не терзаю сомнениями. И неужели я, при таком раскладе, не могу позволить себе сущую мелочь: вкусно поесть и эмоционально поспать?

– Позволяйте сколько хотите, но мне показалось – вы слишком зависите от этих мелочей, хотя смотреть на вас со стороны, занятно.

– Не слишком, но в свою меру завишу и, действительно, утратил самоконтроль. Так, ведь предвкушение порой важнее самого процесса… А вы разве не зависите от своих страхов, необходимости переносить их в творчество, вы не зависите от своей оригинальной конфигурации, от её конфликта с обществом, миром вещей? И разве ваши «слабости» не являются стержнем вашей судьбы, разогревающим волю до кипения? Как избавляться от того, что является частью личности, и главное – зачем? Умерять себя надо, я согласен, но до каких пор? Можно беречь патроны так, чтобы их тебе в гроб положили, и со стороны это тоже будет занятно.

Н, поцеживая минералку, водил глазами по начинающему редеть залу. Время ужина прошло, и за столами оставались только те, кто, как и они, решили в этот вечер объять собой мироздание.

– Любопытно: мы с вами от сострадания махнули к свободе выбора.

– А как же иначе! – П промокнул губы салфеткой. – Сострадание это человеческое изобретение, и оно его несколько связало – да! Но он уже через него переступил и начинает думать, что сострадать глупо, а это, простите, цинизм или его производные. Чем большим набором этических универсалий обладает общество, тем больше связан человек. Но именно через эти установки лежит путь к подлинной, то есть не животной, свободе воли «непосредственно индивида». Да и как иначе, если ум, глупость, хаос, сострадание и вообще всё в мире переплетено, взаимосвязано не кем-то, а личностью самого человека, устойчивого только в рамках стереотипа. Вот возьмите, к примеру, наших соседей по купе: хорошая пара, дополняют друг друга, берегут, скорее всего – любят даже, и жизнь разумно организовали, а мне их немного жаль, почти как детей. Вы попробуйте перенести их влажный, наивный мирок в крупный город – ведь он, иссохнув от накала чужих страстей, циничных соблазнов, скорее всего, рассыплется там на составляющие. Значит, у них своя степень свободы, уместная только в этой глуши, где ничто «как будто» не подталкивает к активной деградации. Голова забита приятной повседневностью, с которой они в гармонии, а духовность для них состоит в труде, самостоятельности, патриархальной этике и нет, соответственно, нужды в отвлечённых книжных понятиях. Если же они начнут, как хотят, разъезжать по курортам, иным мирам, то не исключено, что пересмотрят свой уровень и станут «более несвободны» в проявлении себя, чем сейчас «взаперти». Современная урбанистическая среда более требовательна к уровню подготовки интеллекта на предмет стойкости колебаниям внешних уровней что ли, чем все эти сирые местности за окном…

Н посмотрел в щель между занавесками, где вдруг моргнуло несколько звёздочек ниже линии горизонта.

– Да, я это отметил. Р в нескольких дельных фразах исчерпывающе изложил весь свой этический опыт, и больше с ним, при безусловном уважении, говорить не о чем. Нам же с вами, каждому по своему, необходимо много общаться, чтобы взаимообменом положительного очищать и сохранять лицо в наших психологически – грязных условиях.

– Конечно! – Доктор оживился. – Времени свободного тьма, порывы плодятся автоматически, а средств для реализации нет. Потом весь этот массив «нерастраченного» подгнивает и начинается распад – посмотришь, ему ещё нет и пятидесяти, а он уже «старик желаний» – то есть, объелся ими. Верно, нам чтобы выжить, необходимо держать позвоночник, не вешать идеалы «на гвоздь», и следить за обувью – иначе говоря – не снижать требовательности к себе. Поэтому я свою полноту даже где-то берегу, чтобы было от чего отталкиваться. Ну, или – к чему стремиться. Ничего, ничего… – Он с прищуром махнул рукой куда-то в будущее.

– Значит, понимая спорность предмета, будете бороться с собой – я правильно вас понял?

– Почти. Сила характера, для меня, бесспорна, но куда его направить – вверх или вниз – зависит от выбора человека, поэтому я и решил ситуационно измениться. Представьте, каким гордецом я сделаюсь, когда сброшу первый килограмм! И разве такое честолюбие не стимул? Вам-то легче – вы избыток энергии, соответственно призванию, можете всегда нейтрализовать на холсте, в творчестве, а мне что делать?

– Признаться, забыл, когда этим последний раз занимался. Работа была такова, что не оставляла душевных сил, как и морального права, на вольное самовыражение.

– Ну, теперь-то, всё изменится?

– Я думаю… Но и у вас тоже многое изменится?

– А как же! И после этих заявлений нельзя не выпить! Мне кажется, мы не слишком усердствуем с этим делом?

– Пока в меру. – Н разлил. – Ну что ж, помянем наше прошлое с надеждой на скорое освобождение от него?

– Согласен. А-а-а, хорошо пошла, гадюка! – П чинно нанизывал на вилку овощную мелочёвку и осторожно срывал её сочными губами. Уши его рдели, водка разбегалась по периферии до кончиков пальцев.

Н жевал несколько иначе: он словно нащупывал в комочке пищи на языке то, что следовало сказать…

– Мне показалось занятным, что вы сказали о соседях: сейчас у них есть определённая степень свободы, которая предположительно уменьшится, при обретении ими более высокого качества или уровня мироощущения. Выходит, что культура, вооружая, сковывает человека, то есть она похожа на зло? Но без неё нельзя выжить во всё более усложняющейся современной жизни, так как она вооружает знаниями, и значит, она похожа на добро. Вам не кажется, что этот конфликт надуман, как и бесконечная трескотня интеллектуалов вокруг понятий «свобода – несвобода», «свобода выбора – несвобода воли», «зависимость – независимость», и прочего. Кто и почему поднимает вокруг них шум?

– Да такие же, как мы бедолаги, облучённые томлением духа. Во все времена было довольно умов, считающих себя свободными от общепринятого, они и пытались обосновать личный формат поспешными обобщениями или прозрениями. Поэтому и вертелись навязчиво вокруг нескольких слов, обозначающих неуловимое, что вполне уместно назвать их собственной несвободой… Видите ли, внутри абстрактных – на первый взгляд! – понятий, есть рациональная основа разъяснения, от которой напрямую зависит человек. Поел – свободен от голода, но не свободен от унитаза, извиняюсь, выспался – свободен от усталости, но надо впрягаться в ярмо насущного и так далее… Включая любовь и детей, как вроде чего-то бесспорного. Всё относительно, а пара «свобода – несвобода» – скорее производное бессонниц и личной зависимости их создателя от необходимости иметь под ногами твёрдую почву мысли… – П, созвучно словам, игрался свободным пока от работы ножом.

– Моё мнение где-то рядом с вашим: внутри себя я знаю, что такое свобода, потому что я её физически ощущаю, но объяснить себя «другому» мне не под силу – он иначе скроен. Значит, свобода для меня – понятие искусственное, неформулируемое, сходное с надсознательным термином «душа» – то есть это символ почти недостижимой цели, а значит, не существующее реально понятие.

– Правильно, если у тебя есть нечто в собственности – материальной или духовной – то ты от этого уже несвободен, а если у тебя ничего нет, то ты несвободен вдвойне, так как полностью разоружён.

– Вот поэтому, чтобы не плутать в этой софистике, я усвоил иное восприятие свободы. Это сила, но не та сила, что гнёт, а та, что не гнётся. Для меня «быть свободным» – значит, быть сильным – сильным, добавлю, и великодушным одновременно. Но как таким себя слепить, в обществе, закрепощённом путами лживых условностей, вроде государства, наций, буржуазной морали, и веригами невротических иллюзий, типа бога? Как победить себя, но не пытаться влиять на других силой, а только наличием примера, феномена духа, как определить законность реализации себя и её необходимость?

– Эк, вас постоянно сносит на вечные темы! В стремлении нет результата, потому что он подразумевает отказ от стремления – в этой казуистике человек плутает неизбывно. То же самое хрестоматийное соизмерение желаний с возможностями – вы не находите? – определение своей дозы, которой вы меня остудили, своей необходимости. Абсолютной свободы, кроме смерти, нет! Вам нужна такая свобода? Ага-а-а, вы ещё пожить хотите, себя получше узнать, творчески развлечься, с хорошими женщинами поближе… познакомиться – так? Значит, речь может идти только о степени свободы. Вот поэты – дети неразумные! – наперебой завидуют птицам: парят-с… Но ведь это, не более чем красивая гипербола, потому что они не свободно порхают, а что-то «пожрать», иначе не скажешь, рыщут. Выходит, что символ «с душком»… Степень свободы человека определяют воспитание, инстинкты, потребности, мечты, обстоятельства, но и сам он волен выбирать степень свободы от этого всего, от несвободы общества – это и есть свобода воли. Она, у каждого своя: у бомжа – духмяная, у академика – академическая, монументальная, у художника – красочная, по самомнению, грандиозная. У стоматолога тоже бывает воля зуб рвать, но нет обоснованной необходимости. Да и зачем это, если… – глаза доктора вспыхнули, – нам несут то, что нужно!

Н обернулся и увидел довольную собой официантку, выруливающую с подносом из-за стойки.

– Пожалуйста! – Она ловко стряхнула на стол дымящиеся тарелки.

– Царица небесная! Мы не забудем вашей доброты… – воскликнул П.

– Очень на это надеюсь… – «царица» закрывшись подносом, будто щитом, усмехаясь, скрылась.

– Ну что, водочку, ясное дело, добьём? – Доктор умильно посмотрел на заметно осиротевший графин.

– А куда нам деваться?! – Н отметил про себя, что сейчас будет та самая четвёртая, после которой легче дышится «хоть где».

Попутчики, выпив за здоровье всех присутствщ-щ… воодушевлённо налегли на горячее. Когда обнажилось дно тарелки, П отхлебнул минеральной воды и, откинувшись, поднял бровь:

– Что ни говорите, а приятно иногда вот так по-барски расслабиться, не давясь запахом носков в купе…

– Да я разве против? Хотя привык довольствоваться малым: рыбными пивными, закуской на газете. Но вот пришёл в журнал, стал презирать себя, а взамен получил достаток, с которым неизвестно что делать.

– Ничего, освоитесь. Тут главное – уважать себя, не опускаться до дырок и быть активнее, смелее в хорошем. А там сами увидите – возраст всё сам собой подбросит, достаток перестанет быть самоцелью, а превратится лишь в бонус к трезвомыслию.

– Возможно… – Н, поигрывая сигаретой, закурил.

– Итак, – доктору явно хотелось поумничать на сытый желудок, – если вернуться к нашему так великолепно и своевременно прерванному разговору, хотел бы добавить… Древний спор о свободе выбора, напомню, происходил на фоне схоластических богоучений, где условием было наличие высшего авторитета, как мерила свободы. А суть спора и заключалась, в предъявлении богу некоторых претензий на часть его законных прав, то есть свобод. Но в этом нудном споре не было «правых и виноватых», потому что в нём больше иллюзорных натяжек, спекуляций и самоопределения, чем объективности. Можно засыпать горы одних истёртых слов терриконами других истёртых слов, но по их склонам так и не добраться до истины, так как самоопределение нельзя возводить в принцип. Мысль не моя, поэтому простите за витиеватый ориентализм. Нельзя «личное» принимать за «общее», а это – как я уже указывал – любимейший прием философов, ошибочный, причём. Один в состоянии «быть» умным, взвешенным, логичным, а другой нет – так и что, вы ему вешаться прикажете из-за того, что он не способен изменить характер?! Ведь сам факт его существования, уже говорит об определённой жизнеспособности.

– А как, по-вашему, характер человека в течение жизни неизменен или он, всё-таки, – величина растяжимая? Вопрос не праздный, так как те измышления о свободе выбора, которые попадались мне, носили не богоборческий, а вполне светский оттенок закрепощения человека собственным характером. Это он, будто, делает его несвободным от самого себя.

– Я думаю, что всё в этом мире имеет право на видоизменение, но его пределы самому человеку неизвестны до определённого нестандартного случая. Потрясения лепят человека – он не может стать сильной личностью, если его жизнь похожа на штиль, но и постоянные шторма, бесспорно, укатывают острый гранит до гальки, хотя сама структура характера формируется уже в детстве. На её устойчивость влияют десятки нелепых случайностей, мелких промахов, крупных побед и фантастических совпадений – они естественно «достраивают» врождённый костяк индивида. То есть, преимущественно внешние факторы, или «несвобода выбора», оказывает решающее влияние на нашу жизнь, поэтому можно сказать, что инстинктивность – мать характера, а ум ему – отчим.

– Нет, моё понимание свободы выбора в связке с характером, предполагают в первую очередь волевой акт, который заставляет тебя меняться, и значит, внутренние обстоятельства должны быть сильнее внешних. Ну, а считать в себе нечто незыблемым или более сильным, чем ты, – это признак завышенной, либо заниженной самооценки. Теряя шанс на скорое кáчественное улучшение одного человека, мир теряет возможность изменить и своё лицо – вот куда я клоню. К своему…

Доктор, между тем, покачивая головой, перевёл взгляд в окно – за него – и он словно пропитался былым…

– Да, да… Конечно воля, но ведь у всего есть свои пределы… Вспоминая своё позорное бегство из первой профессии, необходимо учесть, что приспособление к ней было выше моих сил, то есть я натолкнулся на границу характера. Не станете же вы утверждать, что воля беспредельна? Нужны ещё и физические возможности, поэтому у любого, включая штангиста, есть понимание потолка, за которым надлом – и с вами это произошло. Я же, почувствовав, что вязну в ненависти к чужим проблемам, перекочевал туда, где мне более комфортно, где избыток сил мутирует в сострадание, вне зависимости от корней причины вызвавшей боль, будь-то фатальность или глупость. Давайте коньячку немного хлопнем! – П призывно махнул салфеткой.


Оглавление

8. Часть 8
9. Часть 9
10. Часть 10
507 читателей получили ссылку для скачивания номера журнала «Новая Литература» за 2024.02 на 28.03.2024, 12:03 мск.

 

Подписаться на журнал!
Литературно-художественный журнал "Новая Литература" - www.newlit.ru

Нас уже 30 тысяч. Присоединяйтесь!

 

Канал 'Новая Литература' на yandex.ru Канал 'Новая Литература' на telegram.org Канал 'Новая Литература 2' на telegram.org Клуб 'Новая Литература' на facebook.com Клуб 'Новая Литература' на livejournal.com Клуб 'Новая Литература' на my.mail.ru Клуб 'Новая Литература' на odnoklassniki.ru Клуб 'Новая Литература' на twitter.com Клуб 'Новая Литература' на vk.com Клуб 'Новая Литература 2' на vk.com
Миссия журнала – распространение русского языка через развитие художественной литературы.



Литературные конкурсы


15 000 ₽ за Грязный реализм



Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников:

Алиса Александровна Лобанова: «Мне хочется нести в этот мир только добро»

Только для статусных персон




Отзывы о журнале «Новая Литература»:

24.03.2024
Журналу «Новая Литература» я признателен за то, что много лет назад ваше издание опубликовало мою повесть «Мужской процесс». С этого и началось её прочтение в широкой литературной аудитории .Очень хотелось бы, чтобы журнал «Новая Литература» помог и другим начинающим авторам поверить в себя и уверенно пойти дальше по пути профессионального литературного творчества.
Виктор Егоров

24.03.2024
Мне очень понравился журнал. Я его рекомендую всем своим друзьям. Спасибо!
Анна Лиске

08.03.2024
С нарастающим интересом я ознакомился с номерами журнала НЛ за январь и за февраль 2024 г. О журнале НЛ у меня сложилось исключительно благоприятное впечатление – редакторский коллектив явно талантлив.
Евгений Петрович Парамонов



Номер журнала «Новая Литература» за февраль 2024 года

 


Поддержите журнал «Новая Литература»!
Copyright © 2001—2024 журнал «Новая Литература», newlit@newlit.ru
18+. Свидетельство о регистрации СМИ: Эл №ФС77-82520 от 30.12.2021
Телефон, whatsapp, telegram: +7 960 732 0000 (с 8.00 до 18.00 мск.)
Вакансии | Отзывы | Опубликовать

Поддержите «Новую Литературу»!