Драндулет

 

Купить в журнале за сентябрь 2018 (doc, pdf):

 

На чтение потребуется 20 минут | Цитата | Скачать в полном объёме: doc, fb2, rtf, txt, pdf

 

 

 

 

Зимой, когда юг нашей страны полощут скользкие, холодящие до костей дожди, Сашка сказал: «Едем в Симферополь! Там один мужик такую машину недорого продаёт!.. Правда, она не на ходу, но мы возьмём с собой Стаську и всё заведём!»

Его лицо выражало полное счастье. Он, ещё сидя на мягком диване, уже воображал себя владельцем чудо-автомобиля, который так дёшево отдаёт щедрый симферопольский житель.

– Саша, ты хоть понимаешь: где мы, а где Симферополь? Да просто чёрт знает где! – я не могла не сделать хотя бы попытки отговорить его от авантюры.

– Я на карте смотрел – рядом! За выходные управимся! – уверенно произнёс Сашка.

– Ну, а та машина? Вдруг всё-таки не заведётся? Что тогда делать? – я продолжала попытки сквозь разжиревший слой оголтелого восторга нащупать косточку здравого смысла.

– Заведё-отся! – отмахнулся он, и я поняла, что любые доводы тщетны. Сашка влюбился в свою мечту, и она уже волокла его сквозь пространство, туда, где на просторах полуострова Крым стояло недвижимое транспортное средство.

 

На следующее утро, задолго до восхода солнца, мы побросали в машину тёплые вещи и отправились добывать вожделенный грузовик. Но прежде нужно было подобрать Стаську, который жил в другом городе.

Стаська – давний Сашкин товарищ, инженер, работающий, однако, на суше, на судоремонтном заводе. Он сообразителен, в меру пессимистичен, тридцатилетен (но любит водить дружбу с пенсионерами, что специфическим образом сказывается на его мироощущении). Стаська высокий, и у него огромные, как два толстых питона, ручищи, нарезанные по концам на длиннющие пальцы, которые при разговоре собираются в кулаки. Этими могучими, почти скульптурными лапищами их хозяин способен что угодно прикрутить, припаять и приварить. Правда, всю прыть и сноровистость рук Стаська оставляет на заводе: его дом – сосредоточение свинства. Погребённые под неглаженым бельём столы и стулья, всклокоченные постели, закопчённые окна, плесень, брызги, бумажки, кусочки проводов и верховная жрица сего жилища – прилипшая ко всему, ставшая как бы второй кожей интерьера, липкая пыль. Стаська хочет жениться по любви, но стыдится приглашать барышень в свой дом. Вообще у Стаськи есть подруга, но он не берет её под венец по двум озвученным им причинам: первая – дама носит тренировочные штаны, вторая – в дополнение к жене тут же приложится её малолетний сын.

По Сашкиному плану, мы должны отдохнуть у Стаськи и рано утром уже втроём отправиться в Симферополь.

 

– Как? И ты приехала? – спросил здоровяк Стаська. – А я унитаз не помыл!

Я многое способна вынести: боль, разлуку, голод, – но не грязный унитаз. Лучше уж вообще к нему не подходить, чем лицезреть санитарную антисанитарию. Обычно к моему приезду Стаська наводит порядок – сокращает количество хаоса ровно на полногтя. Могу предположить, что он не понимает: размахивание тряпкой не способно облагородить бардак, как и перетаскивание мусора из одной комнаты в другую. Но унитазом в прошлый раз хотя бы можно было пользоваться, а сейчас?.. Человек, взращённый родиной с её переполненными общественным добром сортирами, я не могу мириться с грязным домашним унитазом!

Сашка, конечно же, знающий о моей болезненной брезгливости и чувствующий некоторую ответственность за моё пребывание в этом доме, с порога потребовал у товарища чистящий порошок и принялся надраивать запущенное хозяйство. Краем глаза я заметила, что Стас сунул Сашке стиральный – другого просто не водилось. После раскопок на свет божий хозяином также было извлечено туалетное мыло.

– О, а я боялся, что его уж нет! – улыбался Стаська, с умилением разворачивая упаковку.

Надо сказать, что мытьё в ванной Стаса для любого купальщика может превратиться в ровно противоположный процесс, потому что приходится балансировать в узком пространстве между осклизлыми, поросшими грибком шторкой и стеной. После процедуры нужно и вовсе изловчиться: осторожно вынуть себя из ванны и прицельно вдеться в тапочки, чтобы ни в коем случае не наступить в бурую лужу. Лужа разъезжается по грязному полу стараниями самого купальщика, потому как он брезгует опускать край плесневой шторочки прямо в ванну и оставляет её болтаться снаружи.

Пока я совершала мелкие и крупные акробатические этюды, мужики отправились добывать аккумуляторы для грузовика. Перед уходом Стас затопил газовую печь и сказал:

– Через три часа выключай, а то – того, – и изобразил гримасу, вывалив язык и скосив глаза к носу.

Очевидно, по преставлению Стаса, так должен выглядеть человек, просидевший больше трёх часов в его доме с затопленной печкой. Мне так выглядеть не хотелось. Поэтому вместо того, чтобы лечь и подремать после дороги, я взялась за книгу. Глаза закрывались, но с шипящей, как чрево ада, печью засыпать нельзя. Перекрыть газовый вентиль, не дождавшись, пока ветхая коробуха промёрзшего дома хоть немного нагреется, тоже означало дать дуба, но уже от холода. Печь выкинула ребус: как отдохнуть, но при этом не угореть и не заиндеветь?

Я забросала себя одеялами и пледом, подперла лицо кулаком, чтобы голова не смела приземлиться на мягкое и от этого потерять сознание. Но очень скоро одеяла напитались прелой промозглостью и принялись не греть, а остужать. Тогда я со стонами побрела к стене за печью и уселась там, вжавшись в бугристую, как прыщавая щека, плоскость. Но уже через несколько минут поняла, что моё тело не держится вертикально.

Спустя три часа (я следила за временем) мужики вернулись, обнаружив погребённый под тряпками кокон с воспалёнными глазами и синими губами.

– Так печку выключить надо! Тогда и дом начнёт нагреваться. В этом фокус! – сказал Стаська и перекрыл вентиль. – О, как раз ровно три часа пашет.

Это последнее, что я услышала перед тем, как провалиться.

 

Выезжать к проливу, берега которого тогда ещё не были скреплены мостом, договорились в полночь – утром нужно оказаться в Симферополе. Но вечером со Стаськой произошло то, что очень некстати происходит перед дорогой. Ругая себя за чревоугодие и недавнее злоупотребление водкой, он загрохотал по коридору тяжёлыми шлёпанцами сорок пятого размера и скрылся в уборной.

Сашка сидел на кровати задумчивый и сердитый. У плана образовалась дыра, и он соображал, как бы влепить туда заплату.

– Всё. Ночуем и возвращаемся домой, – подытожила я.

Он отрицательно качнул головой.

– Нет. Надо ехать.

– Как мы поедем без Стаса? Он сейчас совсем нетранспортабельный! А если мы его уволочим, там он не помощник: засядет в кустах, как подбитый партизан, и будет оттуда стонать и материться.

Вошёл Стас и рухнул на постель.

– Простите, друзья… – промямлил он исполненным покаяния голосом, ожидая отпущения грехов перед неминуемой кончиной.

– Да вот хрен тебе! – отозвался Сашка и тут же умоляюще заныл: – Стас, поехали, а? Может, лучше станет, а?

В ответ на это ветхий домик снова затрясся от торопливой поступи гигантских ступней.

– Да как можно надеяться на человека, у которого расстройство? А может, и отравление…

– Ложитесь спать! – донеслось из уборной.

– Заткнись! – крикнул Сашка. – И побыстрее выздоравливай, пожалуйста!

Но вернувшийся в комнату Стаська мрачно сунул мне градусник: серебристая ниточка упёрлась в 38 градусов. Это был весомый кукиш в сторону Сашкиных надежд. Больной свернулся под одеялом и сказал:

– Ложитесь спать. Завтра разберёмся.

Сашка подпрыгнул:

– Не с чем тут разбираться! Ехать надо! Я сказал мужику, что мы утром будем…

Несомненно, симферопольский мужик очень расстроится, если дураки из Сочи не припрутся заводить его столетний агрегат. Впрочем, я не из тех женщин, которые упирают руки в боки, вставляют толстый зад в дверной проём и, бешено вспыхивая очами, произносят что-то вроде: «Только через мой труп!». И дело не в отсутствии толстого зада, просто раз Сашка так упрямо готов переть за чёртовой машиной, пусть даже без помощи товарища, значит, у него есть стальная уверенность в удачном исходе предприятия.

Последнее, что я спросила тем вечером, было:

– А как, вот скажи мне, как один водитель покатит оттуда два автомобиля?

– Я всё продумал, – спокойно ответил Саша.

 

Когда я проснулась, солнце отражалось в рыжем сухотравье обширных полей, которые отставали от машины и одновременно двигались с ней вровень. Где-то на горизонте поля упирались в сутулые спины мелкорослых гор. Я проспала переправу, Керчь, ещё какие-то места, и теперь казалось, что в мире существует только одна дорога, и мы несёмся по ней уже много дней, словно раскатываем космос.

Сашка остановил машину. Я выползла и попыталась размяться. Затёкшее тело превратилось в набор из разных, не связанных между собой частей: к примеру, пока правая нога делала шаг вперед, левая ползла вбок. Голова, казалось, насажена на жердь: она отказывалась совершать движения, приходилось поворачиваться всем телом, чтобы рассмотреть окрестности.

Снаружи, несмотря на позолоченный воздух, пощипывал холодок. Сухотравье обметало инеем. Сашка вооружился походной газовой горелкой и вскипятил воду для чая. Из еды имелось несколько шоколадок и шмат сыра. Хлеба не было, потому что Сашка, укладывая продукты, забыл его на крыше автомобиля, и не имеющий ручек, чтобы держаться, и ножек, чтобы нас догнать, хлеб унёсся в неизвестность.

Я жевала сыр и прихлёбывала чай. Говорят, что без хлеба далеко не уедешь, но мы были уже чёрт знает где и ещё чёрт знает куда предстояло добраться. До Симферополя оставалось немного, но дорога, ребристая и щербатая, растягивала путь.

Безоблачное утреннее небо над полем – особенное. Оно натянуто над ним как шатёр, и в то же время поле как бы полностью накрыто этим небом, словно погружено в искрящуюся водичку. Пространство несётся во все стороны, растягивается, сияет. От такого простора у человека, привыкшего к четырём стенам своей конуры, обязательно закружится голова. Взгляд стремится проглотить целиком пространство, бросается на всё как укушенный, мокнет от щиплющей слезы. Но скоро глаза привыкают, головокружение прекращается, и резкий контраст тёплых и холодных тонов пейзажа перестаёт теребить слёзную железу.

Через несколько десятков километров воздух стал густеть, плотнеть, дымиться: приближался город. Симферополь чихал серой взвесью автомобильных испражнений. Нам нужно найти улицу Тополиную, дом девять.

 

Тополиная оказалась скучнейшими задворками города, отростком такой же скучной Студенческой улицы. Дом девять напирал на серый сельский мирок ядрёно-зелёными стенами. Здесь жил владелец сокровища, за которым мы прилетели бог весть из какой дали – уставшие, одеревенелые, хмурые. Сашка тужился бодриться.

– Приехали! Сейчас позвоню этому хиропрактику, – подмигнул он мне. – Забыл тебе сказать, что он врач.

– О, пусть заодно вправит тебе мозги.

– Он же костоправ, а не психиатр!

Из ворот вышел молодой мужчина и улыбнулся двумя рядами идеально жёлтых зубов.

– Вот твой хиропрактик – владелец зелёной избушки и ржавого агрегата, – процедила я.

Желтозубый врач и Сашка скрылись за воротами. Я вылезла из машины. Кости ныли. Одновременно хотелось бешено заниматься физкультурой и спать. Дорожная усталость накапливалась в нервах. Прохаживаясь у машины, как привязанный пёсик, я представляла себе, с каким выражением лица Сашка выйдет ко мне через несколько минут. Это могла быть самодовольная рожа с поднятым, словно на крючке, подбородком – но в такой сказочный исход верилось с трудом. Скорее всего, сейчас он появится прокисший и серенький – от стыда, усталости и разочарования.

 

Разумеется, все пошло по предсказуемому сценарию. Сашка действительно приволокся обратно с самым пришибленным видом. Задумчивость покрывала его лицо поверх серой плёнки от бессонной ночи. Мы молча залезли в машину и отъехали.

– Ну что? – потеряв всякое терпение, спросила я. – Рухлядь?

– Не совсем, – загадочно ответил Сашка, давя глазами в точку перед собой.

Я давно заметила: чем стремительнее вращаются мысли в избушке черепа, тем свирепее взгляд человека въедается в пространство.

– Да какого же дьявола? – вспенилась я. – Отвечай же, на кой чёрт мы припёрлись в эту таракань, не за шикарным ли грузовиком, который ты только что исследовал?!

– Ну, я говорю! – Сашкины глаза наконец отклеились и посмотрели на меня. – Там ремонт нужен – день-два. Может, три…

– …или неделю.

– Не неделю. Два-три. Вдвоём. Стас звонил?

– Писал. Ему по-прежнему нехорошо, то есть плохо… – я прищурилась, целясь в ядро Сашкиной совести. – А ты, мой друг… Ты на самом деле полагал, что можно рассчитывать на больного человека? Или как ты думал? Ну-ка, объясни? Всё-таки как? Мы не можем торчать здесь неделю, тем более без уверенности, что ты починишь эту развалюху!

– Хочешь взглянуть на грузовик?

– Вот уж!

Я скрестила руки, раздула щёки как положено и отвернулась. Сашка, наверное, опять искал спасения в молчаливой покорности перед обстоятельствами – пялился на руль и начесывал вскосмаченную голову. По крайней мере, он не произнёс ни звука, пока я снова не набросилась на него с требованием разложить мне – пусть задним числом – ход его размышлений, план всего мероприятия, особенно при таком положении дел.

– Ведь должен быть план «бэ». Где твой план «бэ»? – вопрошала я.

Совершенно несчастный, Сашка не был готов к такому наводнению, он барахтался:

– Стас! Я рассчитывал на него… На то, что он приедет на автобусе!

– Да как ты посмел на него надеяться, на больного?! Ничему тебя не учит жизнь! Грабли к ноге привязаны! На автобусе? Ближний свет! А, ну да, я забыла, что на карте – близко!

И ещё туча перекрёстных реплик театра семейной драмы… Через час мы, понемногу приходя в себя, снова торчали среди какого-то приставленного к Симферополю поля. Нервы остывали медленно и с треском, как утюг. Поиски самообладания приводили примерно к таким вялым диалогам:

– А ты когда-нибудь трогал слона?..

– Нет...

– А я трогала... Они такие странные, слоны... Вроде и лысые, но покрыты жёсткой щетиной. Как кокос…

– Кокос я трогал…

Солнце медленно ползло к горам, придавая пейзажу пасторальный вид. Сашка полез в одиноко торчащий прозрачный куст, который ничего не прикрывал, скорее, обозначал. Вдруг на этом же самом поле возник трактор. Он неторопливо тащился себе по своим тракторным делам. Сашка заметил его из своего жидкого укрытия, но не смутился, потому что тракториста издалека было не видать, и машина с человеком внутри, хоть и была подвижной, но всё же выглядела неодушевлённой.

 

Вскоре мы решили двигаться обратно. Перебрав, конечно, все возможные варианты, вплоть до починки злополучного драндулета и перевозки его челночным методом а-ля «козел, волк и стог сена» до переправы и далее. Но эта идея, хоть и не сразу, была отметена как безумная, если могло быть что-то безумнее погони за железом.

У меня уже выкипела почти вся ярость, и теперь со дна испарялись остатки. Одновременно хотелось противоположных вещей: скакать козлом-марафонцем и лежать в лёжку, громко пылесосить Сашку и многозначительно безмолвствовать. Чувство голода мешалось с тошнотой и неизбывной тоской по унесённому ветром хлебу.

Я снова скрючилась на заднем сидении. Через час Сашка остановил машину, и я увидела, что мы находимся у самого моря. В свете чистейшего синего неба, оно, усиленное рефлексом песчаного янтаря, приобрело наваристый изумрудный цвет. Из машины открывшаяся картина казалась тёплой, почти летней. Я вышла и сразу попала под свирепый ветродуй, творящий тугую и, главное, очень холодную струю, прущую причём во всех направлениях. Но все равно море, дивное море, то же самое море, которое есть и дома, тут выглядело совсем другим – чужеземным и сказочным. Песчаный пляж драгоценного цвета впитывал наши отпечатки. Ракушкой я нацарапала письмена, которые пыталась запечатлеть на фото до того, как изумрудный рассол стащит их в пучину. Получилось только с третьей попытки, и руки, держащие камеру, к тому моменту сделались от ветра совершенными лопатами.

 

Через несколько часов, когда по-южному, то есть мгновенно и совершенно чернильно, стемнело, мы вернулись к переправе. Человек в форме осветил фонарём салон.

– С вашим парнишкой всё в порядке? – спросил он Сашку, и тот ответил, что с парнишкой всё в полном порядке, потому что он его жена.

После того как автомобиль был просвечен и перерыт, мы заехали на паром. Во время переправы свое транспортное средство можно не покидать, и я ощущала себя посаженной в матрёшку. Поскольку одну переправу я проспала, то теперь с любопытством наблюдала за всем вокруг. Правда, из объектов для изучения была только отара разнокалиберных машин, сгрудившихся за нами. Но наблюдать можно не только глазами. В уши набивался скрип, треск, стон, писк, свист, лязг, визг, стук, топот, вой, гул и шлёпанье. Я думала, мы давно уже двигаемся, но паром всё стоял, продолжая вздрагивать железом в ожидании отправления. И вот к лязгу, чиху и всхлипываниям металла добавилось уханье и бормотание, и до меня дошло, что судно дало ход.

Переправа через Керченский пролив – путешествие для любителей коротких прогулок. Раз – и ты уже на другом берегу. Мы покинули паром и вновь пустили по дороге.

Всё время, пока мы двигались в сторону дома, я молчала – сердилась. Сашка был малословен по другой причине – он чудовищно устал. Пару раз он останавливал машину и отрубался, а потом снова брался за руль, желая скорее прикатить к Стасу и упасть у него хоть на пол, лишь бы вытянуть ноги. Я не собиралась жалеть Сашку: в конце концов, он преодолевал собственноручно созданные трудности, но всё же спокойно смотреть на его чахлый воробьиный вид могла с трудом.

Нас догнала новая полночь, но вот машина свернула в кособокий переулок и показалась знакомая избушка.

 

Стас не спал. Он кашеварил, причём в самом прямом смысле – на газовых лепестках пыхтела овсянка. На столе остывали оранжевые конусы варёной моркови – символ лечебной диеты.

– Слава богу, я решил, что вы где-нибудь в поле завалитесь! – воскликнул Стаська и растопырил для объятий руки, огромные, как лопасти мельницы.

Пошатываясь, Сашка протопал мимо него с полуприкрытыми глазами и не произнёс ни слова. Войдя в комнату, он обрушился на кровать, но не полностью, а частично, опрокинув на нее только голову и руки. Остальное же тело, хоть и приняло параллельное койке положение, уперлось коленями в немытый пол. Я поняла, что даже в состоянии, близком к обморочному, Сашка не может лечь на кровать в одежде. Ещё и Стас добавил:

– Я вам даже бельё поменял.

Действительно, на фоне драмы Стасьскиного холостяцкого быта постель выглядела парадно. Чистотой простынь она словно проделала дыру в реальности, вывернула её наизнанку. Однако эта постель была приготовлена для двоих, а ложиться спать рядом с Сашкой мне не хотелось. Сердитость не только не растряслась в долгом пути, она взбилась во мне как яичный белок и застыла в виде безе. Я ушла почивать в другую комнату, ту самую, где накануне боялась впасть в беспамятство рядом с дребезжащей печкой и где из запрелого духа можно гнать самогон.

 

Утро наступило сразу после того, как я закрыла глаза. Ни одного сна или даже видения не пришло ко мне в ту ночь, потому что измученное тело и без того насмотрелось картинок. Дверь в Сашкину комнату была прикрыта. Из кухни доносилось бряцанье посуды: Стас готовил завтрак.

– Вы вчера не поели, а я же овсянку сварил! Но уже ее съел! А сейчас вот – груша!

Он сунул мне под нос глиняный горшочек с запаренными кусочками груши.

– Правильно. Теперь сиди на каше и груше. И сухарях. Раз такое дело...

Стас опустился на низкую табуреточку, и его разъехавшиеся колени сразу оттяпали половину кухонного пространства. Он вздохнул:

– А что у нас завтра?

– Понедельник.

– Понеде-эльник?.. – Стас потянул звук «э» на очередном вздохе. – Надо же – все выходные просрал! Тьфу! И зачем я пил водку? Ну скажи мне, зачем же я пил эту поганую водку?

И он стал рассказывать, как пришедшие на Новый год гости распивали водку, и он вместе с ними, но всем почему-то было хорошо, а ему сделалось плохо, и с тех пор живот отказывается принимать привычные макароны и щетинится на кусок колбасы.

– Смотри, Стас, спиться можно очень быстро, – предостерегла я.

– Можно, – с горечью согласился Стас. – Мой отец за один раз спился. До двадцати пяти лет он вообще ничего не употреблял: ни водку, ни пиво. Но как-то в армии надо было попасть на пароход, а рейдовый катер куда-то запропастился. Вот представь: холод собачий, зуб пролетает мимо зуба! Ну, батя и решил принять для сугреву. И с тех пор не перестаёт.

На кухне появился Сашка. Он зевал. Уперев в меня взгляд, он как бы заглянул внутрь и, не обнаружив там индульгенции, умчался блуждать глазами по столу. Сейчас Сашка больше хотел жрать, чем мириться. Он присел на вторую табуреточку, аккуратно притулив колени под низким столиком – рядом по-прежнему торчали барски растопыренные ножищи Стаса. Товарищ знакомым уже мне движением сунул горшочек с запаренной грушей под нос Сашке. Тот, не вполне еще пришедший в себя, воззрился на серо-коричневые кусочки и пытался оценить их пищепригодность.

– Груша! Запаренная, между прочим. – Стаська попытался усилить привлекательность своего меню.

Всё это время я молчала, чтобы, чего доброго, Сашка не решил, что он прощён.

– А из съедобного есть что-нибудь?

Стаська оглядел стол. Очевидно, он не нашёл того, что искал среди грязных склянок, соусов с незавинченными крышечками, хлебных крошек вперемешку с сахаром, солью, сигаретным пеплом и больших, похожих на кленовые листья, дыр в клеёнке.

– Совсем забыл, что в холодильнике есть варёная курица и рис. Ещё можно какао сбацать… – глядя в дыру, как в бездну, задумчиво проговорил Стаська.

Молоко, обнаруженное на полке рядом с варёной курицей и рисом, находилось в переходном состоянии, близком к створаживанию, но ещё не вполне. Соблазнённый какао, Сашка уже не мог представить себе иного завтрака и поспешил в магазин, к тому же нашёлся повод сделаться полезным. Вернулся он с пакетом молока, двумя батонами, шоколадкой – это для меня, и кисточкой гиацинта – тоже, безусловно, для меня, чтобы силой природной красоты прокопать траншею к моему сердцу.

– Подли-изывается, – презрительно вытянул Стас.

 

После того, как какао было выпито, мы с Сашкой начали... [...]

 

 

 

(в начало)

 

 

 

Внимание! Перед вами сокращённая версия текста. Чтобы прочитать в полном объёме этот и все остальные тексты, опубликованные в журнале «Новая Литература» в сентябре 2018 года, предлагаем вам поддержать наш проект:

 

 

 

Купить доступ ко всем публикациям журнала «Новая Литература» за сентябрь 2018 года в полном объёме за 197 руб.:

Банковская карта:	Яндекс.деньги:	Другие способы:
		Наличные, баланс мобильного, Webmoney, QIWI, PayPal, Western Union, Карта Сбербанка РФ, безналичный платёж
После оплаты кнопкой кликните по ссылке: «Вернуться на сайт магазина»		После оплаты другими способами сообщите нам реквизиты платежа и адрес этой страницы по e-mail: newlit@newlit.ru

Вы получите доступ к каждому произведению сентября 2018 г. в отдельном файле в пяти вариантах: doc, fb2, pdf, rtf, txt.