Маленькие рассказы

 

 

 

Георгий Сабинович, молодой врач, но все же почти с десятилетним, а если точнее, с шестилетним стажем, любил музыку больше всего на свете. Поэтому он был вне себя от счастья, когда получил место в медпункте местного театра оперы и балета. Кроме него, там работала еще одна пожилая женщина, отоларинголог. Она, в основном, занималась певцами и певицами. На долю Георгия достался балет, главным образом, девчонки из кордебалета: маститые танцоры и танцовщицы обычно пользовались услугами эскулапов из обкомовской поликлиники или медицинского института. Но и со своим контингентом на недостаток работы Георгий не жаловался. К нему обращались с разнообразными жалобами, кажется, по всем разделам медицины. Но это его не смущало. После окончания института он целых пять лет отработал в крошечной больничке на Алтае, где был чуть ли ни единственным врачом на сто верст в округе, и ему приходилось действовать в качестве терапевта, хирурга, гинеколога, акушера и так далее…. А что было делать, если нужно срочно помочь больному, а больше некому? Теперь навыки врача широкого профиля неожиданно пригодились.

Георгий работал, как всегда, добросовестно и с увлечением. Но самым приятным было то, что можно было посещать все спектакли подряд – хоть каждый день, хоть по два раза, если праздники, субботы или воскресения – пожалуйста! А еще оказалось очень интересным взглянуть на театральную жизнь изнутри. Здесь почти каждый день открытие следовало за открытием. Например, его удивляли молоденькие балерины. Вблизи они имели мало общего с теми воздушными красавицами, сверкающими феями, белоснежными лебедями или беспечными нарядными пейзанками, которые виделись зрителям из партера и лож! К Георгию на прием приходили заурядные девушки, сплошь и рядом с очень скромной внешностью, а то и просто дурнушки, замордованные тяжелой ежедневной работой, беспощадной диетой и режимом, живущие в постоянном страхе перед простудами, травмами, беременностями и набором веса. И он с удивлением вспоминал байки и сплетни о разгульной жизни балерин, пьянках, кутежах, богатых и знатных любовниках. То есть, может, что-то у кого-то и было, но, скорее, в порядке исключения. Не больше, чем у женщин других, менее романтических профессий. А так – попробовал бы хоть один сплетник или сплетница вкусить прелести балетного быта хотя бы в течение недели!

И еще, во время диспансерных осмотров Георгий обратил внимание на одну особенность. Занятие балетом с детских лет, неестественное стояние на пуантах и огромные физические напряжения – все это приводило к деформациям податливых девичьих тел, понятное дело, у кого больше, у кого меньше, но тенденция было налицо. Собственно, не то, чтоб «налицо», но это уже мелочи. Главное, оно не могло пройти бесследно и, возможно, приносило мало радости в некоторых пикантных ситуациях.

И однажды он спросил молоденькую пациентку, у которой такое изменение было особенно заметным:

– С коитусом у вас проблемы есть?

– С кем? С каким еще Коитусом? Кто это? – не поняла его девушка. Но после разъяснения ответила: – А-а-а…. Вот вы о чем…. Бывает…

Георгий вспомнил факультативный курс сексопатологии, прослушанный на пятом курсе института, и сказал:

– Я бы вам порекомендовал следующее…

– Вы уверены, что это поможет? – скептически посмотрела она на своего врача.

И здесь у Георгия, оскорбленного недоверием этой соплячки, вырвалась неосторожная фраза:

– Если вы сомневаетесь, я готов тут же доказать эффективность моих рекомендаций.

Знать бы ему, что из этого получится!

– Ну, что ж, попробуйте, если вы такой самоуверенный, – услышал он. – Кстати, я на приеме последняя. Можете закрывать кабинет, рабочий день закончился.

Через полчаса юная балерина с некоторым удивлением сказала:

– Вы были правы. Действительно, так лучше…. А по вас не скажешь…. Ну, спасибо. Поделюсь опытом с подружками...

– Ни в коем случае! – всполошился Георгий. – От этого только вред может выйти. Каждый организм индивидуален, и рекомендации тоже. Поэтому их должен давать специалист и не вообще, а после осмотра.

– То есть вы и в своем кабинете, – понимающе подмигнула ему пациентка. – Все понятно, ждите…. Клиентурой обеспечу.

Он принял ее слова за шутку. И напрасно. Потому что с тех пор артистки кордебалета зачастили к нему. И не так уж редко очередная балериночка, глядя на Георгия наивными глазами, говорила:

– Ой, доктор, я как-то плохо понимаю... Мы, балерины, думаем ногами, а я вообще со школы тупая… Вы бы мне практически показали, что к чему…

Постепенно Георгий втянулся, распустился и частенько приступал к демонстрации уже по своей инициативе. Впрочем, у него хватало ума вовремя остановиться, если пациентке это было не по вкусу, поэтому до конфликта дело не доходило. Не хочешь – не надо, пошутили и до свидания!. А после ему пришла мысль совместить приятное с полезным, обобщить, так сказать, опыт и написать диссертацию. Тема формулировалась примерно так: «Исследование анатомических деформаций у артисток балета и разработка методов их компенсации», или «Проблемы коитуса у балерин и методы их предотвращения и преодоления», или еще что-нибудь в том же роде… Он активно принялся за работу, и его картотека быстро разрасталась. Смущала только одна проблема – как оформить экспериментальную часть исследования, сослаться ли на собственный опыт по примеру великих врачей-подвижников, ставящих опыты на себе, или как-нибудь иначе…. Но спешить некуда, время есть, авось, что-нибудь в голову придет…

И вот однажды на прием к нему неожиданно явилась известная особа, прима-балерина, Народная артистка, лауреат и так далее, а к тому же – секретарь партбюро театра. Перевалившая, по балетным понятиям, за пенсионный рубеж, она цепко и агрессивно держалась за свое, кровью, потом, слезами и всем остальным некогда завоеванное положение. Конечно, за последние годы прима порядочно сдала, но компенсировала потерю кондиций истериками, интригами, намеками на связи с сильными мира сего, а то и доносами. И еще в ход шли пожелтевшие вырезки из газет и журналов многолетней давности с комплиментарными рецензиями на ее выступления. Особенно изощрялся некий знаток балетного искусства Руслан Новицкий, который писал, что он увидел вторую Майю Плисецкую. Это до такой степени всем осточертело, что отличную в прошлом балерину за глаза называли «Не-майя», «Хро-майя», а то и вовсе «Блясецкая»… Впрочем, ее побаивались и старались не связываться.

Оказавшись в кабинете Георгия, она начала с рассказа, что ее постоянный врач из обкомовской спецполиклиники, между прочим, профессор и доктор наук, сейчас в отпуске, а у нее, как на грех, неожиданно возникли некоторые женские проблемы, поэтому она вынуждена обратиться к доктору Сабиновичу, говорят, что он хороший врач, хотя и без степени.… Ну, и так далее.

Осмотрев партийную балерину, доктор Сабинович обнаружил у нее, в частности, деформации почище, чем у той девчонки, с которой началась его специфическая деятельность в театре. К жалобам примы это отношения не имело, но после необходимых назначений, Георгий, скорее по привычке, задал ей дежурный вопрос…. Она неопределенно пожала плечами, и этот жест был понят врачом, как подтверждение его правоты.

– Вот видите, я так и предполагал. Попробуйте делать следующее…

– Ах, доктор! – опустила глаза балерина. – Вы забываете, что я не девочка. – И кокетливо, как ему показалось, добавила: – Я уже старенькая. Я физически не в состоянии сделать то, о чем вы говорите. К тому же, если признаться, я плохо понимаю вас.

Господи, сколько раз он слышал это от кордебалетных девчонок! Так и эта пенсионерка туда же!

– Ну, что вы! Как можно, – затоковал Георгий. – Вы – женщина в самом зените, в полном расцвете сил. А то, что я рекомендую, поверьте, совсем не сложно. Я сейчас вам покажу…

Ответом была сокрушительная затрещина и тут же – мощный пинок в пах, убедившие врача, что он не допустил профессиональной ошибки, когда говорил о расцвете сил своей пациентки.

Однако на этом неприятности не кончились, потому что она тут же помчалась к директору и, размахивая чем-то розовым в кружевах, истерически закричала, что ее хотели изнасиловать и что она тут же напишет в ЦК, в Министерство культуры и Министерство здравоохраненья, а еще в прокуратуру, и пусть этого негодяя лишат диплома и отдадут под суд. И вообще – куда смотрит дирекция, и куда смотрит общественность! И это не театр, а вертеп и бардак, если там, среди бела дня, на честь заслуженной русской балерины посягает какой-то Рабинович или как там его… Перепуганный директор долго отпаивал ее валерьянкой, а после коньяком, и, кое-как успокоив и выпроводив из кабинета, тут же предложил Георгию немедленно убираться из театра по собственному желанию, во избежание худшего.

– Вот досада, – жаловался друзьям ставший безработным врач. – И диссертация накрылась, и такое хорошее место потерял…

– Сам дурак, – сочувственно говорили ему. – Зачем с этой старой мымрой связался? Девчонок тебе не хватало?

– Даже не знаю, – грустно отвечал Георгий. – Наверное, азарт исследователя подвел. Хотел представительность выборки увеличить, все же Народная артистка, и расширить возрастной диапазон было интересно…. А может, ее пожалел. Женщине за сорок. Подумал, пусть напоследок познает блаженство… Словом, о ней же заботился, хотел, как лучше. А она…

Доктор Сабинович еще не знал, что когда хотят, как лучше, получается, как всегда, а сплошь и рядом – гораздо хуже.